Гридень 3. Экспансия - Денис Старый
— К тебе прибыли, брат-тысяцкий, — сообщил Ефрем и, как только я захотел отчитать его за то, то не говорит, кто именно прибыл, десятник добавил. — Это Лют.
— Как ты пробрался ко мне? — спросил я Люта, когда он предстал передо мной.
— Надежные заставы расставлены только у великого князя и Братства. На входе в ваш лагерь меня остановили, отобрали оружие и отправили за твоими людьми, — сказал Лют.
Я даже позволил себе улыбку. Приятно, когда именно твоя организация проявляет профессионализм и не позволяет шляться рядом с лагерем абы кому. А то, как выглядел Лют, так точно — абы кто. Весь в засохшей грязи, в порванной одежде, которая была выкроена из добротной ткани, но поизносилась.
— Ты много бродил, — сказал я, указывая на одежду Люта.
— На то я и бродник, — усмехнулся воин. — Слово, данное тебе, я выполнил. Я говорил с тремя вождями бродников. Но все отвечают лишь одно: победите половцев, прогоните их, как и сорок пять лет назад за Днепр и Дон, и бродники присягнут Братству, если Братство будет сильнее бродников.
— Ты понимаешь, Лют, насколько это трусливо? Не сделать ничего, а после присоединиться к сильнейшему? — со злобой сказал я.
Люта после его поединка с Алексеем я забрал к себе. Лечил бродника, кормил, был момент, когда думал, что он умрет от сепсиса, но обошлось. После я немного с ним тренировался, перенимал манеру боя, думал, как это мастерство соединить с тем, чему я учился ранее.
А после я, взяв клятву с Люта, отправил его к бродникам. Я надеялся на то, что этот народ, либо жепросто беглая разноплеменная масса воинствующих людей, присоединится к Братству. Не обязательно принимать их в наш Орден. Однако, всегда же можно придумать форму подчинения, например, бродники станут вассалами Братства.
Это, мало того, что усилило бы организацию, так как при всем скепсисе и на грани трусости поведения бродников, они хорошие воины и готовы биться, если только есть перспектива. Бродники — это экспансия и новые возможности. Братство с опорой на этих людей может брать под контроль не только сами реки Днепр и Дон, но и междуречье. Стоит ли говорить, что это отличные земли, великолепные рыбные угодия, ну и торговые отношения? Сделать засечную черту и жить себе относительно спокойно, накапливая силы для будущих свершений.
Но… тут не получилось. Все так складно вырисовывалось, вот только, видимо, больше в моей голове.
— Вы попрятались в речных заводях и на островах, носа своего не показываете, страдаете от недостатка еды и оружия, между тем, рядом много отличной земли, — чуть ли не кричал я.
Понимаю, что на Люте не стоит срываться. Он-то как раз из тех, кто пытается искать для бродников какие-нибудь пути не к существованию, а к развитию.
— Тысяцкий, а ты всерьез думал, что бродники решат участвовать в такой смуте? Ты можешь потерять своих воинов, но тебе есть, куда возвращаться. А выступят мои соратники на стороне великого князя, а он проиграет, так все наши селения выжгут. Мы никому не были нужны, чтобы помочь, нас били, мы прятались. Да, среди нас христиан больше, чем тех, кто чтит старую веру, но мы в кого хотим, в того и верим. Свои порядки, так заведено… — распинался Лют, которого явно задел и мой тон, и то, что я с пренебрежением говорил о таких, как он.
— Все! — сказал я и поднял правую руку. — Может, старшие твои и правы. Мы победим и без них, но после вопрос станет не о договоре равных, а о подчинении. А еще, Лют, ты можешь собрать тех воинов, которые готовы служить Братству. Порядок и правила наши ты знаешь. Спаси Христос, что принес мне ответ.
— Еще… — замялся Лют.
— Говори! — сказал я.
— То, что я могу сказать, стоит уже больше, чем ты за меня заплатил, — Лют встрепенулся. — Нет, тебе, Владислав Богоярович, я бы рассказал, но это для всего вашего воинства. Так что…
— Сколько тебе заплатить? — с раздражением спросил я, когда понял, к чему клонит Лют.
Не люблю товарно-денежные отношения среди тех, с кем сидел за одним столом и кому, может, не полностью, но доверился. Но, раз просит.
— Деньги не нужны… Нет, я и от серебра не отказался бы, но хочу просить у тебя… — все не решался сказать Лют.
— Да когда ты стал таким нерешительным? — спросил я.
— Когда задумал дело для себя великое. Скажу тебе, знаю, что если в силах ты будешь помочь мне, так сделаешь это. Задумал я Протолчу под себя взять, — сказал, как в воду плюхнулся, Лют [Протолча — древнерусское название поселения бродников на острове Хортица].
— Э-ка замахнулся ты! — я покачал головой. — На порогах стать, да так, что будут купцы ходить, никто мимо не прошмыгнет, всем нужны будут волоки, чтобы пороги обойти.
— То-то и оно. Есть у меня свая ватага таких хлопцев, что и в огонь, и в воду за мной. Знаю, что гневаться будешь, что не привел соратников своих. Но дай взять Протолчу и прикрыться именем Братства. Я рискую. Если вы не одержите победу, так и меня убьют.
— Но без риска нет золотого прииска, — задумчиво сказал я. — Продолжай!
— Многие ушли дальше от свары, что вы затеяли. Много бродников нынче на Дону и за Доном. У меня хватит сил взять Протолчу, а когда все закончится, да придут туда и бродники иные, и княжеские люди, то нужно мне прикрыться чем-то, — объяснялся Лют.
— Братством? — проявил я недюжинную смекалку.
На самом деле, Лют плохо понял мой характер и цели. Может, потому, что мало был рядом со мной, или что я не так, чтобы и откровенным был с ним. Экспансия… Да я только к ней и стремлюсь и думаю о том, как быстро брать ряд территорий под свой, Братства, контроль.
Можно было бы такие мысли отложить и на потом, мол, победить вначале нужно. Вот только без победы и думать больше не о чем. Если случится поражение в этой смуте, мне останется только просить неведомые силы, чтобы вернули меня назад, в будущее, так как стыдно и больно будет расписываться в своем
