Боксер 3: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров
Удача мне улыбнулась, хотя и довольно своеобразно. В первом месте я никого не обнаружил, зато неподалеку от второго, на лавочке, сидела Ленка с отсутствующим видом. Это было для нее нехарактерно — обычно она была живее всех живых, как вождь пролетариата. И уж точно не сидит в прострации, а постоянно пристаёт ко всем с разными идеями и предложениями, как вечный двигатель. Причем это касалось даже незнакомых людей — вспомнить хотя бы наше с ней знакомство. А сидит и смотрит перед собой, будто у нее что-то случилось. Под ложечкой у меня образовался неприятный и тревожный холодок.
Я огляделся вокруг — еще не хватало, чтобы этот дембель Дима ошивался где-нибудь поблизости, готовый устроить сцену ревности прямо на улице. Но, вроде бы, никого поблизости не было.
— Привет! — я подсел к ней на скамейку, и она вздрогнула, как будто я ее внезапно разбудил. — Как у тебя дела?
— Привет, — ответила она мрачным голосом и подняла голову. Под нижней губой у нее был здоровенный кровоподтек, который я увидел только сейчас. — Все нормально, — тихо добавила она.
Я онемел от неожиданности. Вместо холодка внутри меня закипела ярость, и кулаки сжались сами собой. Мне захотелось порвать на части любого, кто посмел ее ударить, и неважно, дембель это был или какой-нибудь чемпион мира по боксу.
— Это твой Дима тебя ударил? — спросил я, с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на крик.
— Нет, — мне показалось, что Ленка даже чуть отпрянула от меня, боясь дальнейших расспросов. — Да все нормально, Миш, ты чего? Это… я споткнулась просто. Бывает.
— Бывает? — возмутился я. — Просто так такого не бывает! Рассказывай, говорю, кто тебя так?
— Да никто, Миш, — Ленка улыбнулась, явно через силу. — Неприятно, конечно, но в этот раз правда никто не виноват. Не накручивай себя!
— Лен, за кого ты меня держишь, а? — почти сердито воскликнул я. — Я же вижу, что с тобой произошло, и прекрасно знаю, что для того, чтобы вот такое, как на твоем лице, получить самостоятельно, нужно очень сильно постараться. А ты к тому же еще и спортсменка, да не просто какая-нибудь, а бегунья! И споткнулась на ровном месте? Кому ты сейчас сказочки сочиняешь?
— Да ничего я не сочиняю, вот еще! — Ленка постаралась притворно возмутиться, как она обычно это делала. Но получалось у нее плохо — травмированная губа, видимо, давала о себе знать, и она тут же поморщилась от боли. — Если ты мне не доверяешь — так и скажи!
— По-моему, это ты мне не доверяешь, — буркнул я, слегка обалдев от такого наезда.
И на кого — на меня, который хочет ее защитить! Вот бы она дембелю своему такие претензии предъявляла — глядишь, уже бы и не мучилась рядом с этим упырем.
— Ну что ты, — проворковала Ленка, взяв меня за руку. — Тебе же вон какие девушки доверяют, как эта… кажется, Яна, да? А мне-то уж точно ничего другого не остается!
Вот как она так умеет все повернуть, что по итогу я же еще и виноватым оказываюсь? Чисто женское умение, которым Ленка к своим годам уже овладела в совершенстве.
Мы поговорили еще немного о всякой ерунде вроде погоды и соревнований. Она изо всех сил пыталась показать, что все в порядке, и увести разговор в сторону любых тем, кроме себя и своего состояния. Я же, сам не знаю почему, не настаивал. Впрочем, на самом деле понятно, почему — при всех этих историях наши с Ленкой отношения оставались не то что неоднозначными, а вообще непонятными. В таких случаях сам черт не разберет, что от кого выглядит уместно, а что нет.
Мы распрощались — кажется, я сослался на неотложные дела, но пообещал в ближайшие дни найти ее и выяснить все до конца. На самом деле я был настолько ошарашен, что даже сам забыл, зачем хотел с ней встретиться. Ежу понятно, что никакой случайностью это не было. Знаем мы такие случайности. Споткнулась она, конечно, как же. Я сам так всегда отвечал, когда надо было по-быстрому от ментов отделаться.
В голове стучало только одно: «Он ее ударил». А может быть, даже избил, и этот след на лице — только видимая часть того, что с ней произошло. В том, что это была работа именно ее дембеля, у меня никаких сомнений не было. Если бы на нее решился поднять руку кто-то еще — до меня бы уже дошли слухи о его похоронах. Ленку в компании любили и уважали. Да, некоторые относились к ней с иронией, но бить ее никому бы в голову не пришло — особенно зная характер ее жениха. А если брать каких-то случайных уличных хулиганов — то у них бить девчонок вообще было не принято. Да и потом, их бы она точно покрывать не стала. Если бы такое и случилось — она бы сейчас скорее попросила меня помочь, а не выдумывала всякую ерунду про свою неуклюжесть.
Я был настолько заведен, что не заметил, как добежал до общаги пешком. Время уже было позднее: я успевал только переодеться и доехать до вокзала. Однако, ворвавшись в свою комнату и расстегивая на ходу рубашку, я вдруг увидел еще один лежащий на полу камень с прикрепленной к нему запиской. Осторожно подобрав его и развернув бумажку, я прочитал: «Лошары вы трусливые! Послезавтра в 19.00 на том же месте! Иначе пеняйте на себя! Можешь взять с собой еще четверых, если так страшно».
Меня пробрал нервный смех. То есть, в трусости меня обвиняет человек, который даже позвонить мне не решается и общается с помощью анонимных записочек — хотя и я знаю, кто их пишет, и он прекрасно понимает, что для меня это не секрет. Ну вот и кто он после этого?
Но, судя по всему, просто так он не отстанет. Придется все-таки заскочить к нему в гости. Примечание насчет еще четверых в переводе означало, что сам он тоже заручится поддержкой компании, и будут они как минимум впятером. Значит, разговора один
