Ефрейтор. Назад в СССР. Книга 2 - Максим Гаусс
— Ох, госпиталь… Ты не представляешь, как я хотел туда попасть! — тяжело вздохнул тот. — Чего я только не повидал за прошедшее время с того самого патрулирования к иранской границе.
— Ну, так расскажи, — предложил я. — Я, честно говоря, удивлен, что встретил тебя здесь, почти за сто пятьдесят километров от того места, где мы виделись в последний раз.
— Да чего там рассказывать… — нахмурился ефрейтор, изменившись в лице. — С самого начала все пошло не так. Когда старшина Лось принял решение отправиться на помощь второй вертушке, что села где-то в горах, мы тогда вообще не думали, что сделать это будет не просто. Первые полтора километра, все пятеро бодро шли за старшиной. Вокруг тихо, красиво. Ни души. Настоящие Афганские горы. В шутку думали, вот бы духов встретить, хоть постреляли бы. Может, потом наградили бы чем-нибудь по возвращении. А прапорщик Лось, машина, а не человек… Я еще тогда заметил, что его буквально подталкивала в спину какая-то невидимая сила. Очень уж не терпелось ему поскорее добраться до того вертолета. А почему, я так и не узнал…
— Все просто. На аварийно севшем в горах Ми-8 у него была дочь. Из геологов.
— А-а… Так вот в чем дело! Погоди, а ты откуда знаешь? — спросил ефрейтор.
Ну не рассказывать же ему о своих «подвигах» после того, как я сел за руль нашей «Шишиги» и отправился к Кордону⁈ Потом сам узнает.
— Да так, уже позднее случайно узнал. Ну и что дальше?
— А дальше мы заблудились. Потеряли компас. Неверно выбрали направление, ушли южнее. Слышали, что где-то на северо-западе была плотная стрельба, видимо, ту вертушку кто-то атаковал. Ну там, скорее всего, духи нагрянули и все погибли. А может быть, выживших в плен забрали. Вы, кстати, как… Раненого пилота довезли тогда?
— Да вроде… — пожал плечами я. Почему-то не интересовался тем, выполнил ли Дима мой приказ. Наверное, все же выполнил. — Мне пришлось сойти на дистанции перед блокпостом, поэтому его в часть вез уже Димка Самарин.
Кириллов посмотрел на него с удивлением.
Сейчас он спал, поэтому спрашивать не было смысла.
— Понятно… — снова вздохнул Кириллов. — Мы углубились примерно километров на семь, когда догадались, что идем не туда. Свернули на север-восток, потом взяли еще севернее. А часа через полтора, попали в засаду. Там духов было около четырех десятков — у них пулеметы, ПЗРК, гранатометы. Точнее, даже не засаду. Такое ощущение, что они там собрались для чего-то важного. Будто прорыв готовили. Лось тогда крикнул нам, что, скорее всего, именно эти душманы и сбили вертушку прикрытия Ми-24, которая прямо перед нами упала. В общем, выйти из боя возможности не было.
— Само собой, бой был не равный? — уточнил я.
— Совсем не равный. Так получилось, что они тоже нас не ждали — как-то спонтанно все началось. Трофимова осколками накрыло, когда рядом граната взорвалась, Шишкин очередь в голову поймал, даже каска не спасла. Мы распределились, залегли между камней, отстреливались, как могли. Лось получил два ранения, но все равно сражался, словно дикий зверь. Сам завалил больше десяти душманов, потом его все-таки накрыли взрывом. Вроде был жив, но с тех пор я больше его не видел. Нас постепенно окружили, еще двоих ранили. Заставили сдаться. Я вовсе не горжусь тем, что мы сделали, но все равно… Умирать не хотелось. Нас шестеро против тридцати, конечно, это не честно. Да и потом к духам еще люди подошли. Я так думаю, их там человек семьдесят, наверное, было.
— А дальше что?
— Дальше… — ефрейтор помрачнел еще больше. — Дальше меня оглушили, уже и не помню как. Прикладом в голову, наверное. Очнулся связанным по рукам и ногам. Голова гудела, тошнило. Самочувствие такое, что хоть волком вой. Меня куда-то тащила небольшая группа хорошо вооруженных моджахедов. По пути били, издевались. Вели куда-то вглубь гор, там не разобрать. Из наших, больше никого не было. Даже не знаю, уцелел ли кто-то еще в той бойне. В общем, так я и стал пленным шурави.
Он тяжко выдохнул. Взгляд был виноватый.
— Меня привели в какой-то кишлак, три дня голодом морили, потом все-таки дали немного еды и воды. Перевели в другой кишлак, потом привязали к ослу и потащили в третий. Я со счета сбился, куда меня только не возили и кому не отдавали. Постоянно били и заставляли работать. Я и дерьмо чистил в выгребных ямах и дома строил, двери делал и окна. Глину добывал. Воду качал. Мишенью даже был для их чертовых детей… Камнями в меня кидались, на меткость. Это мелкие злобные и жестокие твари, хуже самих духов. В любой момент могли взять и горло мне перерезать. У них это нормально, старшие даже не накажут.
Кириллов опять умолк.
Я не стал задавать вопросы, но тот неожиданно продолжил сам.
— Знаешь, у меня было много времени подумать над смыслом жизни. Вот эта вся дедовщина в армии, уставщина… Это такая ерунда! Мы тут придумываем какие-то наказания солдата, переходы из слонов в старики. Дембеля какие-то. Глупости, придуманные от скуки. А там все совсем по-другому. Поначалу было легко, потому что мозг не работал, ощущал только страх. А потом сложнее стало. Какое-то время я один жил в яме, ел лепешки с плесенью, пил воду из лужи. Когда шел дождь, мою яму водой заливало так, что по пояс приходилось стоять. Там же и мылся. Сначала спал на камнях, потом стоя. Холодно было. Днем жарко. В шесть утра подъем, без жрачки на изнурительные работы. В десять вечера снова бросали в яму — я вырубался, как убитый. Кто-то издевался, а кто-то нет. Били палками, розгами. Иногда грозились пальцы отрезать. В одном зиндане временно находился, так там у меня напарник был. Офицер, лейтенант связи, вроде. Его все пытали, чтобы он им там какие-то позывные выдал. Тот отказывался, не человек, а кремень. Над ним потом «красный тюльпан» совершили, самое жестокое наказание. Обкололи парня наркотой, кожу содрали и так и оставили на солнце висеть. Прямо на заборе. Как он кричал… Я до сих пор его крики слышу. А еще меня заставляли ислам принять — я отказался. Снова били. Сильно. Чуть глаза не лишился. Честно, уже каждый день
