Соправитель (СИ) - Влад Тарханов
Он посмотрел на матушку совершенно безжизненным взглядом. Так и не понял, кто к нему пришёл, потому что никак не смог сфокусировать зрение на новом пятне, появившемся в его поле зрения. Помахал сам себе рукой, потом провел у лица, как будто отгонял какое-то наваждение. Николай потянулся к бокалу с вином, но промахнулся и тот упал на пол, разбившись и разлив алую жидкость по ковру, впрочем, пятна от вина и затертые следы рвоты, ощущаемые по запаху, который из комнаты так и не выветрился, всё это создавало тут настолько жуткую атмосферу, что государыня выскочила из комнаты, еле сдерживая приступ тошноты. Тут она натолкнулась на Черевина, который спешил с каким-то человеком, скорее всего, лекарем.
— Значит так, Пётр Александрович! Сына немедленно в Новомихайловский. Я лично приведу его в порядок! Вашим лекаришкам доверить драгоценное здоровье императора не имею права.
— Но Ваше Императорское Величество… — попытался возразить жандарм, но увидев гневно сжатые губы государыни, поклонился и произнёс: — Будет сделано, государыня!
— А вот эти указики, — Ольга Федоровна сжимала в руке указы, так и не подписанные Николаем, — я заберу с собой. Император очнется, мы с ним поговорим. Такие бумажки нельзя подписывать на пьяную голову. Их вообще подписывать нельзя!
Вечером она уже хлопотала у сына, а бессменный ангел-спаситель их семьи, профессор Манассеин делал Николаю Михайловичу кровопускание. Как ни странно, но сия процедура оказала на молодого человека хорошее влияние: он успокоился и даже заснул. Отпустив врача, Ольга Фёдоровна ушла к себе. У ее ночного столика на подносе находился стакан воды и успокоительные капли. Руки её так сильно дрожали, что она не накапала себе и половины положенной дозы, сама этого не заметив. Сделала пару глотков и ей стало дурно. Голова закружилась, государыня потеряла сознание. Горничная, которая зашла спросить, не нуждается ли государыня в чем-то, увидела падение хозяйки и подняла крик, бросившись к госпоже. Благо, профессор ждал экипаж, а потому услышал, что Ольге Фёдоровне стало плохо и быстро помчался наверх.
* * *
Санкт-Петербург. Трактир «У Кузьмича».
6 июля 1889 года
Ричард Купер
— И как всё прошло?
— Я сделала всё, как вы сказали. Подменила капли.
— Девочка, не волнуйся так. Рассказывай.
Агент британской разведки, выдававший себя за богатого купца из Гамбурга, полный, походивший на пивной бочонок с жирным прыщавым лицом и сальными реденькими волосами расплылся в поощрительной улыбке. Сидевшая перед ним молодая женщина передернула плечом, как будто её током ударило.
— У нас весь день был профессор. А потом она приняла капли и упала в обморок. Но ее Маша сразу же увидела, она крик подняла. Профессор прискакал молодым козликом, сказал, что у неё удар, апо… апо…
— Не важно. Говоришь, удар? А пузырёк?
— А я его забрала, заменила на тот, что был.
— Вот видишь, ты всё сделала правильно! Умница.
И говоривший потрепал девушку за плечо.
— Насколько я понимаю, тебе хочется получить свои деньги?
— У меня батюшка…
— Я в курсе. Ты заслужила. Деньги в карете. На сидении увидишь кошель. Пересчитай. Там всё до последнего грошика.
— Благодарю вас.
— Беги. И помни — ты меня не знаешь и не видела никогда.
— Я понятливая.
— Сразу не увольняйся. Подожди месяц, как минимум. Если сами уволят — лучше будет.
Что-то пискнув, девица умчалась к карете, которая стояла в переулке. Правда там ее ожидал не только кошель с деньгами, а ещё и нож в сердце. Ричард не любил оставлять свидетелей. Он вспомнил истерику Черевина, тот никак не решался. Идиот! Чистоплюй! Ему же было приказано, не допускать вдовствующую императрицу к сыну, разве что после того, как её сынуля подпишет нужные договора. И этот его охранник… не сумел удержать женщину в Крыму. Идиоты! Пришлось всё брать в свои руки. Хорошо, что прислуга продажная есть всегда. Во всяком случае пока что Ольга Фёдоровна не будет путаться у него под ногами. А если будут двойные похороны… так без материнской руки этой мямлей будет проще управлять! Всё ради величия империи!
Глава двадцать третья. Аракчеевщина и иже с нею
Глава двадцать третья
Аракчеевщина и иже с нею
Санкт-Петербург
Октябрь 1889 года
Не зная, что сделать со своей находкой, приятель переслал мне ее по почте.
(Куприн А. И.)
Иван Петрович Аракчеев
Секретарь канцелярии Главного гидрографического управления Иван Петрович Аракчеев занимал сей пост два с половиной года. Среди коллег, он имел славу толкового чиновника, знатока математики, умеющего при заполнении бесконечных таблиц всевозможных отчётов проводить вычисления без логарифмической линейки. Однако ж, помимо достоинств, по мнению тех же коллег у него хватало и недостатков, к коим они относили чрезмерный педантизм, пунктуальность и отсутствие энтузиазма к участию в дружеских застольях. Некоторые злопыхатели относили сие поведение к влиянию фамилии, намекая на Военного Министра Аракчеева и даже ехидно цитировали его несколько переделанный графский девиз: «бес лести предан»[1]. Правда, на протяжении последних двух лет злопыхатели изрядно приутихли, ибо распорядок дня во всём Главном гидрографическом управлении неожиданно ужесточился.
Причиной столь печальных обстоятельств стало назначение на должность начальника созданного аналитического отдела Адмиралтейства лейтенанта флота Российского Романова, известного в высшем свете как великий князь Александр Михайлович. И о ужас, сей отдел также разместился в здании под шпицем. Правда, когда улёгся ажиотаж, поднятый этой сенсацией, ветераны пера и чернильницы, начавшие свою карьеру еще в гидрографическом департаменте, стали пророчествовать, что количество появлений августейшего лейтенанта на службе, не превысит числа солнечных дней в Санкт-Петербурге, а их как известно не более девяноста на весь год. А остальное время с пользой потратит на дам и девиц из числа аристократок, а также относящимся к служительницам музы Терпсихоры. Иные из них к месту даже цитировали строчки малоизвестного пиита: «знаю, друг, я тьму примеров — дамы любят офицеров, и графиня, и швея, от военных без ума». Но, увы, их прогнозам не суждено было оправдаться, ибо лейтенант Романов с завидным постоянством появлялся на службе и более того, он завёл обыкновение частенько захаживать в их управление.
Похоже, что ему и его батюшке передалась по наследству от Императора Николая Павловича, весьма вредная привычка: пахать, как раб на галерах и требовать того же от подданных. А как было хорошо во времена царствования Александра Освободителя. Можно было часиков до девяти понежится на перине, а затем поднявшись и завершив утренний моцион,
