По грехам нашим. В лето 6731... (СИ) - Старый Денис

— Приветствую тебя, о, свирепый пес Великого хана, объединившего степь, — высказался я.

Долго же мне пришлось уговаривать всех, чтобы я начал разговор. Выслушал, что и не по чину, и что слушать меня не станут и сочтут за оскорбление. Пришлось даже парировать о том, что лично монголы и не знают ни Василько, ни его окружение. И по сути, как назовемся, так и воспримут. А одет я богато, даже на всякий случай нацепил и разные побрякушки, так что выглядел новогодней елкой.

Поднятые брови Субедея, казалось, увеличили узкий разрез глаз.

— Пусть добрые боги бырханы дают тебе силу, силу твоим сыновьям, стада и теплую юрту, — продолжил я и низко поклонился. — Великий покоритель меркитов.

Субедей не выдержал и встал на ноги, начав расхаживать в юрте взад вперед.

— Кто ты? И откуда знаешь обо мне, — перевел на ломаном русском толмач из монголов.

Интересно, а среди русичей есть знающие монгольский? Эта нация в этом времени достойна уважения, как в прочем и поражения от русских.

— Я Корней, сын Владимира, что воевал с мусульманами — врагами вашими в Сирии, был я и в Иране, куда бежал ненавистный тебе Мухамед. Знал я о тебе и от твоих врагов, с которыми на поле ратном бился, и от венецианцев, с кем ты говорил. Великий воин и богатур, великая честь для меня быть с тобой в юрте, — произнес я и краем глаза посмотрел на недоуменные взгляды на меня как моих соплеменников, так и переводчика.

После того, как толмач перевел мои слова, Субедей рассмеялся.

— Вот как русич говорит, краше монгола. Кабы не видел тебя, думал, сунец мудрый говорит, — сказал монгольский военачальник и пригласил всех к столу.

Испив кумыса, от которого не скривился только я, начался, по сути торг. Субедей вначале захотел вывести наше посольство из себя и предложил платить дань монголам и войти в его войско, чтобы покорить мир. Увидев жесткие лица у всех, а у меня улыбку, сын кузнеца рассмеялся. После он попросил уже показать мой доспех, и я ожидал самого плохого, но мне вернули его, спросив о том, урусы ли произвели такой доспех. Я же, естественно, сказал, что — да. Пусть лишний раз подумает нападать на Русь. Была относительно непринужденная обстановка, пока не влез со своими предложениями приближенный Василько, имя которого я даже и не спросил. Вот молчит же сын Войсила — умно молчит. Чего вмешиваться в разговор.

— И когда хан уйдет уже с нашей земли, — сказал «посол».

Судебей жестко посмотрел на него и начал говорить.

— Земля твоя токмо та, что оборонить можаш, другая земля тому, кто сильнее. Так в степи было, так и у вас есть. У нас Великий хан есть, что сильный и объединил всех монголов, а кто у вас Великий хан? Ханы есть, а великого нет — то неправильно. Придет великий хан и у вас станет Великий хан, тогда правильно будет, — высказался монгол.

Спрашивавший побагровел и стал выходить из себя, но я перехватил инициативу, расхваливая юрту и коней великого воина. С трудом, но удалось отвлечь внимание хана, в то время, как Великобор успокоил нашего горе-посла.

В принципе, за витиеватостью слов и жестов стоял прогматизм, и мы через окружные пути пришли к заключению, удовлетворяющего всех. Удивило же меня то, что Субедей так, между делом предложил покарать мордву, утверждая, что и русичи воевали с ними. Его осведомленность была уникальна, как и моя, но я-то владею послезнанием. Субедей же использует систему разведданных. Я обещал подумать, но позже. Нам на этой волне удалось снизить виру за убитых послов до трети от того серебра, что было собрано.

Договорились, что уже через два дня Субедей покинет пределы Руси и обязуется ее не грабить. Добится того, чтобы взять слово, не приходить на Русь хотябы пятнадцать лет не получилось.

Когда уже посольство выходило из юрты, Субедей обратился к своему советнику, в отличае от русичей, он понял слова своего хана.

— Его доспех легкий и прочный, его сабля из хорошей стали, его слова мудры. Кто этот человек я не знаю, но он может стать достойным противником. Он еще молод и будет учиться, а я буду стареть… — философски сказал Субедей.

Из потешных десятков в гвардейские сотни

Глава 28. Из потешных десятков в гвардейские сотни

В Киев входили как триумфаторы. Еще на подходе несколько сопровождащих нас людей ускорились и понесли вести о результатах посольства. Мне было странно, когда все безоговорочно поверили договоренностям с монголами. Допускать, что завоеватели обманут, никто не хотел. Я понимал, что шанс обмана минимальный. Субедею нужно зализать раны и еще вернуться в Хорезм и не факт, что без боев. Тех же булгар он попробует пощипать. Выхода нет — к югу степь жгут половцы со своими союзниками и только вдоль кромки границ Булгарии смогут пройти степные войны Монголии.

Нас встречал на Подоле князь Василько и был он в прекрасном настроении. Думалось, что не только возвращающееся посольство его радовало.

— Спаси Христос! Повертались и вести добрые несете! — с такими словами князь ростовский встречал нашу группу из уже шести человек.

— Мне ужо казали про то, што ты, боярин Корней Владимирович, слово держал, и хан татарский дюже в думах пребывал и наряд узял наш, да и серебро сберег, — обратился уже ко мне Василько.

— Служить тебе, князь и Руси честь и правда моя, — ответил я.

— Добро, я ведаю, апосля пойди ко мне и я поряду дам табе, — сказал Василько и ушел.

Мои спутники имели разные диаметрально противоположные реакции на мой разговор с князем. Большая часть завистливо поглядывали, но двое — Глеб Всеславович и Великобор смотрели с уважением и некоторым отеческим одобрением.

Веселое настроение ростовского князя было связано с первым раундом переговоров с Мстиславом Удатным. Запершись на Замковой горе, этот князь не сразу обнаружил пустые амбары и склады, где должна была храниться провизия на случай осады. Потеряв свои обозы на Калке, он не мог прокормить даже те поредевшие ряды своего воинства и пошел на переговоры. Василько же, с чувством исполненного долга, наверняка хотел уходить из Киева. Бороться за его стол — самое гиблое дело! Да и не по чину — найдутся князья. Да и брать такой Киев — смерти подобно. Останешься без штанов, чтобы прокормить город и навести в нем порядок. Поэтому Василько торговался за то, чтобы вывести свои обозы, отяжелевшие изрядно, и пойти во Владимир.

Когда обе договаривающиеся стороны хотят одного и того же, договор не заставляет себя ждать. Уже на следующий день из Киева начала выходить огромная веретеница обозов и ратников. Древнюю столицу Руси покидало больше воинов, чем вошли в нее. Сотни бывших ратников погибшего Мстислава Старого Киевского решили примкнуть к Василько, особенно вспоминая те раздоры, что у него были с новым хозяином города. Они забирали не только свой скарб, но и имущество и семьи тех ратников, что остались вечно лежать в Диком поле. А по совести, так и не только это имущество прихватили. Груженые колоны выходили из Киева.

Умудрился и я прибарахлится — закупил шелковую ткань в тридцать метров. Обошлась она дорого, но намного дешевле, чем стоила бы в мирное время. Купцы стремились сбыть свой товар и уехать из неспокойного города, жители которого оставались вооружены.

Была у меня мысль и другая — мородерка. В этом времени — это нормально. А в будущем слышал, что в районе предполагаемой битвы находили несколько мечей. Оружие и любая сбруя — нам только в плюс. Ведь с поля боя отошел и Субедей и он не успевал собрать все оружие убитых русичей, как и доспехи. Но я, посоветовавшись с Глебом, решил идти со всеми, тем более, что друг Войсила утверждал, что несколько отрядов отправлялись на разведку и принесли много железа. Часть его я думал у них выкупить на переходе.

Шли медленно, и колона растянулась на пять-шесть километров, из которых только десятую часть составляли сами ратники. Все весилились и ликовали, но наш отряд держался особкой. Было у нас и охранение и учение. А на мои лекции по тактике ведения боя вскоре начали приходить и десятники со всего войска. Так что собирал я до сотни слушателей, пока не составили графики занятий.