Андрей Величко - Гатчинский коршун
Напротив кабака прямо посреди проспекта валялся мертвецки пьяный англичанин. Однако, поморщился Паша, ведь ясно было приказано — выкушавшего свое относить к крыльцу британской миссии! Распустились тут без меня, лодыри…
По условиям мирного договора между Черногорией и Великобританией последняя имела право направлять своих наблюдателей на главную базу военно-морского флота, то есть в Порт-Шикотан. И, хотя абсолютно ничего криминального эти наблюдатели тут не могли усмотреть по определению, ибо Паша вершил свои дела в Дальнем, Шанхае и Йокосуки, он все же издал распоряжение, по которому все выпитое в компании с англичанами немедленно компенсировалось в полуторном размере.
Интересно, это тот, что был здесь в прошлый мой приезд, или Лондон прислал нового? — подумал Паша. Но определить визуально не получилось, ибо великобританец лежал мурлом вниз.
Адмирал поправил мундир и зашел в кабак, то есть ресторан «Южная Пальмира». Там обнаружился еще один англичанин, уже в стадии полного остекленения, но еще почему-то за столом, а не под ним. Группа моряков подписывала у бармена чеки по программе «дружба народов». Ясно, понял адмирал, хотят тащить обоих разом, вот тот и лежит пока.
Старший в компании, торпедист с «Бара», подтвердил предположения Одуванчика и заодно объяснил, что вот этот — он новый, прибыл две недели назад, а вон тот — старый, его даже отзывать не стали…
Адмирал подошел к стойке, взял у бармена тетрадь и прочитал текущий отчет. По нему выходило, что англичане за сегодня откушали на двоих пять с половиной литров водки, а помогавшие им в этом лица общим количеством в пять рыл — еще четырнадцать. Приписки были на грани фола, но, видимо, сегодня лорд-протектор пребывал в хорошем настроении, потому что он, укоризненно покачав головой, просто пожелал бармену быть немного скромнее. И заказал в кабинет аншуад по-провансальски, а к нему двести грамм фишмановки. Моряки завистливо повздыхали — да, эликсир, конечно, но двадцать пять пиастров за стопку! Это при том, что обычная водка идет по двадцать динок за стакан, а китайская рисовая так и вовсе по десять. И, подхватив англичанина, двинулись к выходу.
Как и положено порядочной державе, Курильское королевство имело свою валюту — пиастры. Сотая часть пиастра называлась динарием, каковое невразумительное слово местный народ быстро сократил до «динки». Были попытки и покуситься на сам пиастр, но адмирал, как только услышал от кого-то азартный выкрик «пятнадцать писек!», тут же дал оратору в ухо и предупредил остальных, что лично оторвет упомянутый предмет каждому, кто отныне вздумает искажать звучное название курильской денежной единицы. Правда, немного подумав, слово «динка» он к применению все-таки разрешил.
Проводив взглядом компанию, которая после оттаскивания англичан разделилась — двое двинулись в сторону веселого дома, а трое — к мосту, адмирал вздохнул и принял стопку для аппетита. Да, до такого международного престижа, при котором «Дом» прислал бы сюда своих сотрудниц, было еще далеко, здешний персонал состоял из китайских кикимор, мелких, тощих и страшных. Но Паша верил, что у его города все еще впереди…
До прилета самолета из Владика оставалось часа полтора, и лорд-протектор, закурив, откинулся на спинку стула в ожидании заказа.
Когда адмирал покончил с трапезой, в кабак прибежал вестовой с линкора и передал, что получена радиограмма — самолет подлетает. Паша расплатился и, выйдя, двинулся к пристани Нового Города. Тут глубина была всего метр с мелочью, поэтому сюда могли приставать только катера и гидропланы. У пристани уже стоял инкассатор из банка и его охрана — вооруженная автоматами четверка. Кроме всего прочего, самолет должен был привезти очередную порцию наличности — пиастры печатались в Петербурге, отличаясь невероятно высоким, на опытный взгляд лорд-протектора, качеством. Ряд купюр до сегодняшнего дня состоял из желтой однопиастровой бумажки, зеленого трояка, голубой пятерки, красной десятки и фиолетового четвертного. Сегодняшний самолет должен был привезти вновь вводимые в обращение пятидесятки. А кроме денег, там летела и какая-то странная личность…
Понятно, что все специалисты от Георгия Андреевича, коих при Паше было достаточно, работали на соответствующие службы. Это было настолько очевидно, что не нуждалось ни в объяснениях, ни в дополнительных указаниях, но официально все эти люди не имели никакого отношения к канцлеру. И вдруг сейчас летит телеграфист с личным рекомендательным письмом от него! Это что, будет глава местной резидентуры? Но ведь она, эта глава, и так есть, просто у Паши имелись определенные сомнения, кто именно занимает эту должность.
Самолет — широкофюзеляжная «Кошка» на поплавках — уже появился и, сделав круг над бухтой, начал заходить на посадку. Вот он коснулся воды и, постепенно замедляясь, приблизился к причалу. Взрыкнув напоследок, остановились моторы, причальная команда принайтовила самолет, и оттуда на землю королевства ступили двое с баулом и высокий молодой человек в форме телеграфиста.
Для начала Одуванчик разобрался с финансовым вопросом. Расписавшись в документах, он принял баул, вскрыл печать, сосчитал пачки, еще раз расписался. Потом взял одну пачку, надорвал и вытащил купюру. Она была зеленого цвета, но несколько отличного от трояка оттенка, да и заметно больше его. Картинка, в качестве сюжета для которых на пиастрах фигурировали корабли, изображала линкор «Црна Гора». На обороте полтинника, как и у всех, был курильский герб — двухглавый попугай на фоне вулкана. В одной из лап попугай держал автомат, в другой — толстенную пачку денег.
Паша взял специально захваченную лупу и присмотрелся к картинке. Так и есть, стоящего на мостике линкора вполне возможно узнать… Спрятав довольную улыбку, он положил в карман надорванную пачку, велел нести остальные в банк и повернулся к телеграфисту:
— Я адмирал Маслачак, слушаю вас.
Молодой человек протянул лорд-протектору аж два пакета и начал восторженно озираться.
— О, — удивился Паша, — и от королевы тоже письмо!
Быстро прочитав его, он вскрыл пакет от канцлера. Там имелась небольшая бумажка, в общем повторяющая то, что написала её величество, и еще один пакет с печатями и грифом «совершенно секретно». Адмирал сунул секретный пакет за отворот кителя и обратился к гостю:
— Рад знакомству, господин Северянин. Мой вестовой поможет вам перенести вещи, покажет город и проводит на линкор. Приглашаю вас на ужин, там мы поговорим подробнее. Послезавтра — выходим в море.
Адмирал был доволен. В Питере начали серьезно относиться к его детищу! А то куда это годится — корреспонденты столичных газет сочиняли свои путевые заметки, не выходя из редакции. Нет, жаловаться грех, писали они неплохо, но при этом столица Курил имела какой-то… как это королева говорила… а, «виртуальный характер». Зато теперь — прислали поэта! Это ведь не корреспондент, который сегодня что-то нацарапал, а послезавтра все всё забыли. Это поэт, причем, по словам ее величества, очень талантливый! И, значит, слава королевства и его первого лорд-протектора останется в веках.
Северянин за десять минут обошел Новый Город (вообще-то на это хватило бы и трех, но поэт не спешил). С некоторым удивлением поглядел на аккуратно лежащих на крыльце английской миссии двух господ — они были положены валетом, мордами вниз, дабы случайно не захлебнулись чем-нибудь неудобоваримым, и, выслушав от вестового «дикари-с, пить не умеют совершенно», прошел в конец проспекта, где стояли все магазины Порт-Шикотана общим числом два. Один почему-то очень напоминал китайскую пагоду, но назывался «Колониальные товары Каплана». Другой представлял из себя низкое бревенчатое сооружение с корявой надписью «Рыба» и, на всякий случай, чуть менее корявым рисунком ее же. Это местные айны, пояснил вестовой, у них на противоположном конце острова есть рыбацкая деревушка. Называется Си-Котан, что по ихнему означает Большой Город… Как же у них тогда выглядит маленький, интересно? Потому что этот — мелкая и захудалая деревушка, не более того, в которой живет несколько семей.
Поэт продолжал озирать окрестности. Ему не мешала некоторая, так сказать, незаконченность города — перед его мысленным взором у подножия сопки уже вставали огромные стоэтажные здания из стекла и бетона, виденные им на рисунках во время аудиенции у королевы-императрицы. Про понятие «сейсмически опасная зона» он был не в курсе… Потом поэт посмотрел на ручей. Если его перегородить плотиной, получится озеро ничуть не хуже Женевского, недавно оным поэтом воспетое. То, что Игорь ни разу не видел его даже на фотографиях, полету поэтической мысли нисколько не помешало. Потом Северянин зашел в колониальные товары, купил шляпу модного цвета «камуфляж» с кокардой в виде курильского герба, а так же, к великой радости хозяина, пистолет «Маузер С-96». Это устройство валялось в магазине с момента открытия без малейшей надежды продаться, ибо черногорские моряки признавали почти исключительно изделия Георгиевского оружейного завода. Правда, некоторые эстетствующие носили браунинги, но не этот же «Маузер»! Который стоил в четыре раза дороже «ПФ»-а и был во столько же раз хуже.
