Дмитрий Бондарь - О Тех, Кто Всегда Рядом!
— Наверняка, — улыбаюсь ему по-доброму и отступаю в общий зал, открывая громиле дорогу к отступлению, и одновременно сторонюсь волосатых загребущих лап, благоразумно опасаясь, что ему может захотеться исполнить свою угрозу.
Проходя мимо, он намеренно толкает меня в грудь мощным локтем, сопровождая действие настолько презрительной и надменной маской на морде, что мне становится смешно. И вот за таких уродов я собрался воевать с Анку и Туату?! Какой я глупец! А ведь этот тупой мордоворот даже не знает, что был несколько мгновений назад настолько близок к быстрой смерти, что теперь должен до своего последнего вздоха благодарить меня за чудесное спасение. Что его сила против Туату? Только позабавит недолго.
Хине-Тепу сидит на скамье у стены и не выказывает ни малейшего беспокойства.
Я прикрываю дверь и спрашиваю:
— Почему ты не убила его?
— Он ничего плохого еще не успел сделать, — голос ровный, ни волнения, ни страха. Да и откуда им взяться?
— А что он должен был сделать, чтобы ты…
— Перестань, Одон. Он этого не сделал. Где Иштван?
Я обстоятельно рассказываю ей все, что видел возле замка Морриг. Рисую на полу план и расставляю на нем точки — это черные Анку, стерегущие Сид Динт. Описываю карету, ту Сиду, что показалась нам в окошке…
— Это она, — подтверждает Хине-Тепу. — Младшая сестра Хине-Нуи.
— Сестра?! — неожиданно услышать такое.
Сестры повздорили настолько, что одна другую решила прибить?
— Да, — подтверждает остроухая. — Если применить к Туату людские родственные отношения, то они сестры. Сид Беернис и Сид Динт — родственные Сиды, происходящие из одного корня. И наш отец — Нуаду не очень-то одобряет столь близкородственное соперничество, но и поделать ничего не может против древних обычаев. К тому же, ему интересно, кто одержит верх. Хотя и не настолько, чтобы он сознательно поддерживал вражду между нашими Сидами или становился на чью-либо сторону.
— Отец спокойно смотрит, как дочери уничтожают друг друга?
— А что еще он может делать? Сам выбирать победителя он не хочет, потому что оба Сида ему одинаково дороги и одинаково безразличны. Помогать кому-то он тоже не станет, его не заботят наши мелкие дрязги.
Святые Духи! Почему в жизни все так запутано? Почему сестры не могут тихо полюбовно договориться? Это выше моего понимания. Да и бесы с ними, кровососами!
И следующую четверть часа я рассказываю Хине план проникновения в башню Морриг, веселую историю мгновенного и безопасного обогащения по методу Иштвана, хвастаюсь тяжелым кошельком.
Она не спешит выказать свое одобрение, она молча ковыряет ногтем лавку. Я выдыхаюсь и затыкаюсь, ожидая и не получая хоть какой-то реакции на свои предложения.
Что творится в голове у Туату? Да и не уверен я уже в том, что ее голова — то же самое, что моя. Бывают же лягушки, которые притворяются рыбками или там ящерицы, выглядящие как ядовитые змеи? Может быть, и она — Хине-Тепу — нечто подобное? Она ведь говорила, что даже отсечение головы не убивает Туату. И тогда выходит, что ее здешняя голова, да и все тело — просто игрушка вроде тех кукол, что тешат народ на ярмарках. А сама она — где-то совсем в другом месте и над чем на самом деле размышляет — не понять. Если бы я присутствовал сразу во всех мирах, я бы тоже озаботился своей сохранностью. Чтобы не рисковать жизнью одновременно в разных местах.
— Почему бы нам просто не войти в Сид Динт? — внезапно спрашивает кровососка. — Через ворота? Ведь теперь у нас есть немного денег?
И этим простым вопросом полностью ломает все мои интуитивные умопостроения. Я уже вообще ничего не понимаю! Такой прекрасный план проникновения во вражескую крепость накрывается медным колоколом! Потому что, оказывается, он и не нужен — можно войти просто так! Я постоянно принимаю решения, основываясь только на личном видении ситуации, принимая во внимание только свою интуицию и слепо доверяя ей и только ей! Ведь таково основное свойство человеческого предчувствия — мы запоминаем только те его проявления, что заканчиваются положительным исходом. Даже если они — итоги — неутешительные, но предсказанные словесными конструкциями вроде «вот задницей чувствовал, что так делать не нужно»! Про отрицательные мы тоже помним, но предпочитаем не обращать на них внимания, раз за разом попадая в ловушку убежденности в собственной непогрешимости. Мы говорим себе: «мои предчувствия меня не обманули»! И независимо от развязки ситуации, предсказанной предчувствиями — хорошей или плохой — принимаем эти интуиционные решения за верные, складывая их в копилку «опыта». И в следующий раз принимаем это странное нагромождение событий, решений и исходов как безусловную иллюстрацию своей правоты. Но мы совсем не помним и не придаем значения тем событиям, когда предчувствия нас обманули и события стали развиваться по иному сценарию. В таком случае мы говорим себе: «шестое чувство молчало» и принимаем его ошибку за нейтральный исход, который можно не учитывать в дальнейшем. А ведь на самом деле оно нас обмануло! Так и сейчас — я ухватился за идею со стрелой, отбросив простые решения как неодобренные интуицией.
— А разве нас не схватят? — цепляюсь за последний довод, прекрасно понимая, что существуй такая возможность, остроухая и не заикнулась бы о столь неожиданном способе попасть на место будущего преступления.
Представляю себе, как сейчас Иштван оглядывает окружающие крыши, отыскивает наилучшие места для прицеливания, подбирает пути отхода… становится смешно. В который раз за последний день я со всем своим опытом местной жизни и убежденностью в правоте и непогрешимости, оказываюсь в дураках? Так недолго начать считать себя тупоголовым неудачником. Дед, помнится, частенько говаривал, что нет худшего греха, чем разувериться в своих силах. Но попробуй не разуверься, если действительность ежечасно лупит по затылку!
— Если ты, человек Одон, часть денег потратишь на приобретение черных лошадей, черного одеяния и пары масок, я смогу провести нас прямо к самой Морриг. И там…
— Ты хочешь сделать нас своими Анку? — я обрываю ее, мне становится трудно дышать. — И это после всего, через что мы прошли вместе?!
Она смотрит на меня своими глазищами и чудится мне в них какое-то сочувствие. Я сам так частенько смотрю на трехногих собак или слепых попрошаек — со смесью боли и желания оказать помощь, но понимая, что ничего существенного сделать не смогу.
— Одон… не спеши делать выводы, ты ведь даже не дослушал.
— А что здесь слушать? Мы так не договаривались!
— Подумай хорошенько, человек Одон: если ты наденешь черный костюм, маску и сядешь на черного коня, станешь ли ты Анку? Станешь ли ты так же быстр, столь же голоден и послушен мне?
Головой я понимаю, о чем она говорит, но сердце все никак не может успокоиться.
— Нет, вряд ли. Ты хочешь, чтобы мы представлялись твоими Анку не будучи ими?
Прикинуться кровососами — идея богатая и неординарная. Никому во всем королевстве она бы в голову не пришла! И даже вплотную подведенный к ней, я с трудом поверил, что такое возможно.
— Ты поразительно догадлив для человека, Одон, — говорит Хине, но в голосе не слышится насмешки.
— Я тебя понял, Хине. Пойду, поищу подходящих лошадей и одежды. Вот с масками только не знаю как быть…
— Там, где будешь искать одежду, купи отрез блестящей ткани с металлической ниткой — подойдет, если пойдем вечером, — у остроухой, мне подчас кажется, вообще не бывает никаких трудностей.
— Хорошо, Хине, я это сделаю. Но я не понял, как мы будем выбираться из замка после того как убьем Морриг?
Она опять морщится недовольно:
— Одон, что случилось с Анку, когда ты убил Клиодну? Тебя ведь сразу никто не преследовал?
— Откуда мне знать, что с ними случилось? Я тогда бежал так быстро, что оглядываться не мог.
— Я тебе скажу. Все Анку, подчинявшиеся ей, а иных в Сиде Хармана было мало, умерли. И тех, что ты видел в своем городе позже, выгнали на улицу преемники Клиодны.
Мне кажется, я начинаю понимать, что для нас важнее всего попасть пред очи Морриг и набросить на нее Эоль-Сегг. А что будет потом — неважно. Если кровососка окачурится, то большинство Анку последуют за ней. А с оставшимися справится Хине-Тепу. Ну и мы с Иштваном. И выйти из замка станет не сложнее, чем сходить до ветру в поле.
— Останется только убить ее потомка с тремя сердцами и в этом я очень рассчитываю на Иштвана с его даром, — заканчивает мысль Хине-Тепу. — Понимаешь?
Я киваю, соглашаясь с ее планом:
— Да. Закройся и никого не пускай внутрь, если это будем не мы с Иштваном. Нам только не хватает вторжения банды твоих поклонников.
Глава 12
Заключительная. В которой задуманное свершится
Иштвану еще дважды приходится наведаться в разные храмы Святых Духов для пополнения наших капиталов. И оба раза я хожу с ним — наблюдаю за окрестностями, а попутно восхищаюсь его смелостью и находчивостью. Он даже разнообразит свои воровские уловки: для придания ситуации вида случайности и правдоподобия, Иштван легко отсыпает на жертвенные подносы по нескольку монет прямо из только что украденных кошельков. Священники его за это даже благословляют. Если он продолжит заниматься кражами еще пару недель — пожизненное отпущение грехов ему гарантировано.
