Федор Вихрев - «Веду бой!» 2012: Вторая Великая Отечественная
— Сейчас наводить будет… — обреченно произнес Черных.
— Не успеет. Внимание, начинается… — Перевалов уже услышал далекий, на грани восприятия характерный шум двигателей реактивных самолетов, приближающихся со стороны встающего солнца. Первая пара «МиГ-29» пронеслась над полем. Черных жадно рассматривал совершенно невообразимые в сорок первом очертания, серо-зеленый камуфляж, два киля, поблескивающий на солнце фонарь кабины и ощетинившиеся боевой подвеской скошенные назад плоскости с красными звездами. Между тем траектория полета «МиГов» упруго изогнулась, двигатели выплюнули густые шлейфы дыма, с консолей сорвались ясно видимые белые струи уплотненного воздуха, и пара почти вертикально ушла в зенит, в направлении разведчика.
— Загорелись… — буквально выдохнул Черных. Он привык считать, что дым из двигателя однозначно предвещает катастрофу.
— Нормально. «МиГи» всегда на форсаже дымят… — перекрывая накатившийся гром, успокоительно крикнул Перевалов.
Между тем в передней части фюзеляжа первой машины блеснул огонь, и трассы снарядов ушли к немецкому разведчику…
«Костыль» встал на крыло, пытаясь выйти из-под обстрела, раздался треск, как будто где-то рвали материю — это наблюдатель заметил приближающуюся снизу смерть и открыл огонь из пулемета. Но огненные шарики снарядов уже уткнулись в стык плоскостей и фюзеляжа, и самолет разломился на несколько кусков. Отвалившаяся плоскость закружилась, как падающий лист, а фюзеляж с единственным оставшимся крылом, охваченный пламенем, рухнул вниз. От него отделилась темная точка, над которой раскрылся белый одуванчик парашюта.
— Ходоренко, бери бойцов, немца задержать и в штаб!
Тем временем набравшая высоту пара «МиГов» сделала полупетлю и пошла в сторону приближающейся строем пеленг-группы немецких самолетов. На стоящих накатила следующая, вторая волна грома — это вторая пара прошла чуть в стороне, охватывая немцев (Черных посмотрел в бинокль и опознал двухмоторные истребители-бомбардировщики «Мессершмит-110») в гигантские клещи. Промелькнули дымные трассы ракет, и первые «мессеры» посыпались на землю. «Мессершмиты» рассыпались, начали разворачиваться, но пары «МиГов» продолжали качать смертоносные качели на встречно-пересекающихся курсах. Крутой набор высоты, полупереворот, пикирование и новый набор, иммельман и следующий заход с нового направления. И в конце каждой атаки — две-три падающие вражеские машины… Стрелки «мессеров» пытались огрызаться, но трассы их пулеметов безнадежно опаздывали, тянулись куда-то в сторону, в то время как огненные шарики, слетающие с острых клювов их стремительных палачей, находили свои цели с удивительной точностью. В это время на сцене появились новые игроки: подошла девятка Bf-109, и пилоты эскадры Мельдерса попытались, атакуя с пикирования, прекратить избиение. Только пилоты двадцать первого века, похоже, были готовы.
Одна пара осталась добивать «стодесятые», а вторая повернула навстречу «худым». Рокотнули авиапушки, и первые два «мессера», охваченные пламенем, так и не вышли из пике. Строй немецких истребителей смешался. «МиГи» же обогнули клубок по огромной наклонной дуге. Несколько томительных секунд — и вот они уже выше группы немцев. Тем временем к работе присоединилась и вторая пара, спустившая на землю последний двухмоторник. Один за другим еще четыре Bf-109 отправились на последнюю встречу с землей. Оставшиеся развернулись и, пикируя, попытались выйти из боя, но удалось это только двум. Четверка «МиГов» собралась и вновь прошла над полем, покачивая крыльями.
— Консул, мы бэка расстреляли и идем домой. Удачи!
— Флаконы, спасибо за красивую работу и удачи! — Перевалов повернулся к генералам. — Вот и все. Теперь только так и будет.
Черных смотрел на встающие над полем и перелесками столбы черного дыма в полном смятении чувств. Он безоговорочно поверил в «союзников из будущего», хотя всего четверть часа назад эти слова Голубева показались ему какой-то нелепой шуткой. С одной стороны, душа его испытывала мстительную радость от того, что «эксперты» люфтваффе, за два дня уничтожившие его дивизию, теперь догорают на земле. Одновременно он буквально задыхался от зависти к летчикам, пилотировавшим эти невероятные машины, которые вели бой спокойно и уверенно, словно выполняя привычную работу. Как опытный летчик он почувствовал это совершенно ясно. Да, это была именно работа, а не яростная схватка. Немецкие асы, с которыми у него были старые счеты еще с Испании, тоже так летали, но сейчас они столкнулись с противником, который неизмеримо превосходил их по оснащению. «Какие машины, боже, какие машины! — думал он. — Сколько раз пытался представить себе самолеты будущего, но никогда не думал, что они будут выглядеть именно так… А эти их эрэсы, которые сами за целями гоняются!» И еще где-то глубоко, в самом уголке души скреблась и не давала покоя обида: «Господи, ну где же вы были со всем своим сверхмогуществом вчера и позавчера, когда мои ребята гибли?» Умом Черных понимал, что мысль эта, наверное, несправедливая — немцы летали не только над Белостокским выступом, и у потомков, наверное, хватало дел и на других участках фронта. Но до конца отогнать эту обиду он все-таки не мог…
— Ну что, товарищи генералы, пора возвращаться в штаб? Будем штурмовики на немецкие позиции наводить.
Заканчивался третий день войны…
Вызванные в штаб командиры корпусов и дивизий выходили из палатки, где только что закончилось большое совещание, но никто не торопился возвращаться на свои КП — слишком необычным был этот день, слишком трудно было принять и осмыслить все то, что обрушилось на них, и слишком противоречивые чувства они испытывали. С одной стороны, чувство надвигающейся катастрофы, которое практически все они испытывали еще вчера, потихоньку отступало, уступая место надежде на успех. Ведь все они видели, как над всей территорией выступа сыпались с неба самолеты люфтваффе, видели эти фантастические разящие стрелы со звездами на крыльях. Многие вспоминали шок, который они испытали, когда на поле, как упавшие с облаков киты, опустились вертолеты «Ми-26», из которых начали выкатываться странные, непонятные машины. По дорогам к Осовцу, Сурожу, Домбровой уже пылили грузовики, забитые ящиками с противотанковыми гранатометами и одетыми в пятнистый камуфляж инструкторами, которые уже к завтрашнему утру должны научить бойцов пользоваться всеми этими «шмелями» и «мухами». Кто-то видел сам, а кто-то со всей серьезностью воспринял рассказы своих товарищей о том, как выглядят немецкие позиции после ударов «авиации потомков», как на участках километровой длины земля превращается в сплошную полосу разрывов и как мгновенно замолкают вражеские батареи. Да, с такой поддержкой можно и повоевать!
Но вот с другой…
Исчезновение целой страны и появление на ее месте каких-то других просто не укладывалось в голове. Сталина — нет, ВКП(б) — нет, Тимошенко, Василевского, Ворошилова — никого из них нет в этом мире. Люди в форме РККА оказались предоставлены самим себе и должны будут найти какое-то новое место в жизни. Они понимали, насколько это будет непросто. Прилетевшие на вертолетах для участия в совещании генерал-майор и два полковника из «штаба Западного направления объединенных сил государств ОДКБ» были доброжелательны, вежливы и профессиональны, но они были совершенно чужими. Чужими во всем, от своей пятнистой формы со старорежимными погонами, до выражения лиц, манеры говорить и держаться. А еще семьи… Большинство командиров все же не поверили успокоительному сообщению ТАСС и под разными предлогами спровадили семьи на восток. Теперь их жены и дети были там же, где Сталин и Ворошилов, то есть — неизвестно где, и вероятность увидеть своих близких, даже если они сами останутся живы, равна нулю. И это, как приговор трибунала, который «окончательный и обжалованию не подлежит», давило и мучило сильнее всего. Но как бы то ни было — нужно воевать…
На совещании, в котором дистанционно участвовал командующий силами ОДКБ генерал-полковник Постников (кстати, именно то, что участники могли видеть на натянутом белом экране вполне живого человека, сидящего в командном бункере где-то под Минском, а он, в свою очередь, их тоже видел и слышал, убеждало в возможностях потомков даже сильнее, чем бомбовые удары по немцам), решался в основном один вопрос: наносить сразу два удара, один на Сувалки, а другой — вдоль дороги на Слоним и Барановичи, или же сначала пробить коридор, соединяющий окруженную армию с силами ОДКБ, а уже потом совместными усилиями бить на Сувалки, навстречу войскам «потомков», наступающим из Калининградской области (которую командиры РККА по привычке называли «Восточной Пруссией»). Решили действовать по второму варианту. На подготовку к операции давались сутки.
