Алексей Кулаков - Тихие шаги РОКа
"А говорят, что мир большой и места всем хватает. То ли врут бессовестно, то ли это у меня просто судьба такая, познакомиться поближе с Гаврилой Гавриловичем. Пожалуй, как разделаюсь с первоочередными делами, все же навещу купчину. Три домовладения… дом Гусятникова пойдет под представительство, а Сиротниковский под большой офисный центр. И трактир пригодится"
— Все три варианта, Вениамин Ильич. Как я понимаю, в любом случае деньги не пропадут?
— Нет, что вы, ликвидность этой недвижимости очень высокая. Собственно, я и эти варианты не смог бы вам предложить, если бы не некоторая упертость их нынешних владельцев. Скидывать хотя бы рубль с заявленной цены они не желают, вот и нет пока покупателей, но это ненадолго — рано или поздно у них бы все купили. Даже скорее рано, так что я немедленно займусь этим делом.
— Вот и отлично, а насчет аренды я еще подумаю. Что-то еще?
Юрист быстро пролистал свою записную книжку и отрицательно покачал головой, показывая тем самым, что больше вопросов не имеет. Но тут же спохватился и моментально исправился.
— Да. У нашего общего знакомого из главного инженерного управления изрядно возросли аппетиты, и прежних сумм ему уже недостаточно.
— И насколько же поднялась его самооценка?
— Почти вчетверо, он хочет за свои услуги ни много ни мало — пятнадцать тысяч на ассигнации.
— Ну, хотеть он может сколько угодно.
— Так он говорит, что очень, ну просто очень хороший материал подобрал. Восемь стандартных укладок, и все как один на интересующие вас темы.
— Отрадно такое слышать. Вот только с чего бы такое трудолюбие? В прошлый раз он мне едва-едва одну папку насобирал, а тут сразу восемь.
— Да это-то как раз понятно. Вы помните, с месяц тому назад хоронили августейшего генерал-инспектора по инженерной части?
— Как писали тогда в газетах: постигло нас большое, неописуемое горе. Изволил почить в бозе горячо любимый и всеми уважаемый, его императорское высочество Николай Николаевич старший. Тем самым осиротив свое управление, ну и так далее в том же духе.
— Ну вот. Для его бывших подчиненных подул страшный ветер кадровых перемен, все томятся в неопределенности…
— И одному титулярному советнику захотелось обеспечить себе спокойную старость, причем за один раз.
— Так оно и есть, Александр Яковлевич.
— Ну что же, в принципе я не против. Но устроим все следующим образом — пускай передаст вам три укладки на старых условиях, и если меня устроит их содержимое, мы пойдем ему навстречу. Более того, если он возьмется написать небольшое сочинение о своем управлении и некоторых начальственных персоналиях, его старость станет еще спокойнее и обеспеченней. Как думаете, согласится? Вот и я такого же мнения.
* * *
Белые ночи северной Пальмиры воспеты добрым десятком поэтов, им посвящено немало рассказов и даже романсов, и просто бесчисленное количество историй — романтическо-веселых или наоборот. Но были и недовольные такой столичной достопримечательностью. К примеру те люди, что в светло-серых сумерках питерской ночи подъехали в закрытом экипаже к питейному заведению довольно-таки низкого пошиба, расположенному в одном из домов Лиговского проспекта — вот как раз им такая освещенность улицы была сильно не по нраву. Может быть они робели, или сторонились любой публичности… в любом случае, сразу покидать карету никто не торопился, и прошло добрых полчаса, пока тихонечко скрипнула дверца. Шестеро мужчин вышли под яркий свет луны, и той сразу стала понятна истинная причина их нерешительности — они стеснялись! Своей одинаково дешевой одежды, своих несуразно полных фигур, да что там говорить, они даже лиц своих и то стеснялись — скрывая их под плотными повязками. По всей видимости сгорая от стыда за свой непрезентабельный вид, они едва ли не бегом пересекли небольшой дворик и скрылись за дверью, ведущей в полуподвальное помещение кабака "Ямской", оставив тем не менее приглядывать за обстановкой чем-то похожего на них кучера.
— Начали!
Слегка придержав рванувшегося было за всеми Григория на верху лесенки, князь укоризненно качнул головой, напоминая приятелю, что он теперь не простой исполнитель. Пока они спускались вниз, до их ушей долетело три-четыре звучных шлепка, грохот падающих стульев и многоголосье кабацких завсегдатаев, очень невежливо роняемых на пол, но к моменту их появления основное действо почти закончилось. Несколько особо упорных еще пытались задавать вопросы, но в основном все тихо и мирно сидели на своих местах. Ну или же не менее тихо лежали в проходах между столами, дыша через раз и соображая, кого это черт принес на их головы — даже для коренных обитателей Лиговки проявленная сноровка и жестокость были чрезмерными. Малейший намек на сопротивление, любое промедление — и в ответ следовал удар, причем не рукой, а стволом или рукояткой револьвера. Или клинком короткого ножа — судя по всему, церемониться и беречь чужое здоровье они не собирались.
— Да ты знаешь, на кого!.. Тхек!
Мимоходом пнув упорствующего в своем заблуждении доходягу, и так же мимоходом извинившись:
— Попозже договоришь, ладно?
Григорий вышел на середину общего прохода между столами, оглядел окончательно притихшую "публику" и негромко, но очень внушительно спросил.
— Как бы мне увидеть Сему-Семинариста?
Не дождавшись ответа, он разочарованно вздохнул, едва заметно покосился на князя, с интересом наблюдающего за его "практическими занятиями" и шагнул к ближайшему выпивохе.
— Мил человек, ты мне не поможешь? А?
Вместо помощи тот обереченно-угрюмо глянул по сторонам и очень вежливо (по своим меркам, конечно) отказался от сотрудничества.
— Пашшел ты, псина лягавая… А!!!
Уткнув лицо в ладони, вынужденный грубиян пару минут приходил в себя от легкого с виду удара по носу, а когда убрал руки, тут же застыл в недвижимости — потому как в уже пострадавшую переносицу ему уперлось пятнадцать сантиметров прекрасно отточенной золингеновской стали.
— У тебя какой глаз лишний?
Мигом растаявший от такой обходительности и утонченных манер, мужчина незамедлительно указал на искомую личность. И даже проявил некоторую инициативность — без лишних напоминаний самостоятельно повертел головой и выдал "пристяжного" Семы по кличке Яшка-Лошадь.
— А где у них остатний, я того не ведаю. Ну вот те крест святой!
— Свободен.
Значение этого слова ему растолковал еще один человек в маске, легким тычком направив почти добровольного помощника обратно к столу.
— Ну что, Сеня, давай подымайся да на выход. Поди думал, что Леня Пантелеев тебя не отыщет, а?
Бригадир небольшой криминальной артели очень не хотел вставать и идти куда-то в неизвестность, но спорить с направленным на него револьвером не рискнул. Ссутулив плечи, повесив голову и всем своим видом выказывая полную покорность судьбе-злодейке, он сделал шагов пять-шесть, после чего пошел на прорыв. Наклонив голову на манер атакующего быка, и очень похоже взревев, Сема-Семинарист так резво скакнул по направлению к выходу, что контролирующий его боец впустую цапнул воздух, а второй непозволительно расслабился и попросту не успел среагировать. Зато успел Григорий — правильно оценив габариты несущейся на него туши (здоров, ох и здоров Семен… был) и полную бесперспективность лобового столкновения, он спокойно уступил клиенту дорогу. И так же спокойно и без особых затей подставил ему подножку, отчего "деловой" слегка изменил направление своего забега, как пушинку снес тяжеленный и очень крепкий (в соответствии со спецификой заведения) стол, после чего и опал, словно озимые, на изрядно загаженный, истоптанный, и оплеванный некультурными посетителями пол. А пока приходил в себя да мотал головой, ему так выкрутили да заломили руки, что оставалось лишь жалобно стонать и кряхтеть — ребра тоже пострадали, и продолжали страдать от тяжести навалившихся недругов и "нечаянных" ударов сапогами.
— Тихха!!!
Не успел Гриша подать команду, как лестница заскрипела под тяжелыми шагами новых посетителей… вернее посетителя. Только он зашел в любимое заведение, как наткнулся носом на что-то очень твердое вроде локтя, потом животом на чье-то колено, а сразу за этим его очень сильно и больно ударила стена — отчего он ослаб в ногах и сомлел, невольно пропустив дальнейшие события. Собственно и правильно сделал, так как возмущенные попыткой сопротивления налетчики потеряли последние крохи вежливости и начали щедро отвешивать профилактические оплеухи всем, кто только вызывал их подозрение. А так как подозрение вызывали все, то через три минуты проще было посчитать тех у кого не появился новый синяк или шишка — человек с пять таких все же набралось. Самых смирных, или самых умных.
