Александр Маркьянов - Адепты стужи. Часть 2
Кросс тем временем быстро обшарил того, кого он вытащил из машины, и даже ухитрился не заляпаться кровью и мозгами при этом. Из кобуры он вытащил Веблей с глушителем, понимающе хмыкнул. Такую дуру — с ужасной развесовкой, крупногабаритную с малой емкостью магазина могли носить только те, кому она была выдана со склада. Те, кто покупал оружие за свои деньги, предпочитали Браунинги или итальянские Пьетро Беретта — но никак не Веблеи.
— На вытрись! Твою рожу можно снимать в фильме ужасов. — Кросс протянул носовой платок. Дориан машинально взял его, начал вытирать лицо, глядя как белая ткань платка украшается бурыми разводами.
Кросс тем временем затолкал убитого обратно в машину, захлопнул дверцу чтобы не привлекать внимания. Опустило стекла в машине — чтобы не было видно пулевых отверстий на них. Обыскал того, кто сидел за рулем — у него был тоже Уэбли — но маленький, карманный, калибра 6,35.
— Я…
— Потом разберемся. Поехали, нужно свалить из города, пока нас не стали искать. И вытри лицо как следует!
Начало кошмара… 03 августа 1996 года Лондон, Великобритания Риджент парк
Утро. Свежая зелень травы, бриллианты капель на восковой поверхности листа. Бегуны в самых разных одеждах — шорты и майки, это по-американски, более закрытые, обтягивающие костюмы для бега — это уже британцы. Прикорнувший в тени на скамейке бездомный — они попадались и здесь, в одном из самых закрытых парков Лондона, каким то образом пробирались мимо смотрителей. Девушка — совсем молоденькая с мольбертом, выбравшаяся на пленер.
Кошмар должен был начаться здесь и сейчас, в это тихое и не по-лондонски солнечное утро. Никто из жителей этого города, только начинавших отходить от ужаса артиллерийского обстрела города, только начавших отмякать душами и улыбаться встречным прохожим на улице — никто и представить себе не мог, что может случиться нечто более страшное.
Но Великобритания сама открыла ящик Пандоры четыре года тому назад. Времена изменились — хотя мало кто это пока замечал. А в этом новом времени, жестоком и чужом, не было такого кошмара. Который не мог бы воплотиться в реальность…
Все возвращается…
Он проник в парк ночью, выбрав для проникновении тихое и плохо освещенное место на Принц Альберт Роуд. В том месте, где он проник в парк, не было ни одной камеры наружного наблюдения. Камеры по ночам все равно не работали — но он никогда не рисковал.
Он не рисковал никогда и ни в чем. Именно поэтому, его данных — ни истинных, ни вымышленных нельзя было найти ни в одной регистрационной книге лондонских отелей, мотелей и прочих странноприимных мест. Для этого дела он заранее, еще до того, как отправляться в Ирландию снял шесть коттеджей — все под разными именами и с разной внешностью — а три из них вообще по Интернету, благо такая возможность была. Все три располагались в непосредственной близости от двадцать пятой, кольцевой дороги — так что он мог свободно перемещаться, въезжать и выезжать из города в любом направлении. В этих снятых коттеджах он жил, постоянно и бессистемно их меняя. Каждую ночь он ночевал в новом месте. Два коттеджа он избегал до поры до времени — оба ни на крайний случай. В обоих, на участке он спрятал на всякий случай оружие. Еще несколько пистолетов он спрятал в камерах хранения вокзалов и автобусных станций, арендовав их на длительный срок. Мало ли когда может понадобиться.
Еще у него были две машины. Одна — Вольво-универсал старой модели, уродливая и уныло-надежная, типичная машина для скромного конторского работника. Неприметная в потоке, неинтересная угонщикам, проблемная при перепродаже. Вторая — пошикарнее, темно-бордовый хэтчбек Форд-Эскорт, трехдверный. Не особо приметная машина — но с мощным мотором и отточенным управлением.
Обе эти машины были не арендованными, а купленными — он знал, что в числе первоочередных мер полиция начнет проверять арендованные машины. Машины и отели — и обе эти линии при проверке ничего не дадут.
Сейчас он спокойно ждал, держа в руках пистолет. Пистолет был из числа его любимых — Рюгер Амфибия 22, точное и совершенно бесшумное оружие. К пистолету он прикрепил гильзоулавиватель, а пуля, выпушенная из этого пистолета — мягкая свинцовая пуля двадцать второго калибра — при попадании в тело человека настолько деформируется, что установить, из какого конкретно пистолета она выпущена сложно, а определить, например рисунок нарезки ствола и вовсе невозможно. В человеческом теле пуля превращается просто в комок свинца. И ранения при этом наносит страшные.
Винтовку на сей раз он с собой брать не стал — слишком велика и слишком не подходит ее футляр к окружению. Здесь он будет скорее привлекать внимание. Один раз сойдет и пистолет.
Он сам не знал, чего ждал. Просто ждал. К сегодняшнему дню он приобрел такой опыт в своем искусстве, что в такие моменты он отключал разум и просто ждал. Ждал, пока кто-то невидимый скажет: «пора». И тогда — он не раздумывая, стрелял.
Девушка ему нравилась. Наивная такая. Интересно, что она рисует? Он ее еще не решил — будет ли он ее убивать — или нет. Наверное, все-таки нет. Нужен свидетель. Тот, кто сможет рассказать, что произошло. Нет ничего лучше — для того, чтобы поднять шум — чем рассказ свидетеля, у которого все произошло «буквально на глазах».
Солнечный луч, пробивающийся через листву. Неспешно трусящая по дорожке пара бегунов — двое мужчин, молодой и постарше…
Он просто поднял пистолет и выстрелял. Четырежды, по две пули на каждого — стандартная практика спецназа. Так называемый «двойной удар». Бегуны свалились на покрытый трещинами пыльный асфальт как набитые тряпьем куклы — ни один из них не успел понять, что происходит.
Девушка оторвалась от мольберта, недоуменно оглянулась. Он снова поднял пистолет…
Нет…
— Сэр… Что с вами…
В нескольких десятков метров отсюда сплошным потоком шли машины, по Принц Альберт роад, по Марилебон, по Парк-роад, в небе неспешно тянул пушистую белую линию маленький серебристый самолет. А здесь — словно не в центре города, а где нибудь в провинции, в лесу недалеко от старого замка…
Пора уходить…
Девушка недоуменно покачала головой, встала, аккуратно положив кисть на полочку под мольбертом, чтобы не испачкать. Она так ничего не поняла. Осторожно подошла к лежащим посреди беговой дорожки, присела на корточки попыталась перевернуть одного из них. И увидела неспешно расплывающуюся багровую лужицу…
И тогда она закричала…
04 августа 1996 года Газета Гардиан, криминальная полоса
…
Очередное злодейское преступление потрясло город. Вчера утром, во время утренней пробежки в самом центре Лондона в одном из самых тихих и спокойных его мест был убит постоянный заместитель министра иностранных дел, сэр Энтони Браун со своим спутником. Скотланд-Ярд как обычно отказался от комментариев. Не исключено, что это преступление было совершено анархистами.
…
06 августа 1996 года САСШ. Коннектикут Частное охотничье владение
Система отправления власти в Североамериканских соединенных штатах, в отличие от Российской Империи, Священной римской империи Германской нации, Японской империи и Австро-венгерской империи отличалась тем, что в основе своей власть была тайной и делилась по двум центрам силы. Более слабым центром была публичная власть — Президент, Конгресс, Верховный суд, губернаторы штатов. Они издали некие законодательные акты, претворяли их в жизнь или следили за их претворением в жизнь. Считалось, что президент САСШ является одним из самых влиятельных людей в мире, что в его власти объявлять войны и заключать мир, принимать решения о будущем страны — и прочее и прочее и прочее…
На самом же деле это всего лишь ширма для всеобъемлющей и никому не подконтрольной тайной власти. Власть эта — в видимой своей ипостаси — представлена Федеральной Резервной Системой САСШ — частным банком, которому почему-то дали право печатать деньги. В невидимой — несколько десятков крупных финансовых институтов, кредитующих экономику и принадлежащих — через длинную и непонятную цепочку фирм и трастов — небольшой группе людей. Сама эта группа делилась на две основные подгруппы — это еврейский капитал и европейский капитал, который либо переселился из Великобритании, либо бежал из Франции после проигранной Мировой войны. Между этими двумя подгруппами существовало трогательное единение в постановке целей и выборе способов ее достижения. Одна из тех геополитических максим, в которой сходились и евреи и европейцы была лютая, звериная ненависть к России. Евреи ненавидели ее потому что в конце десятых не смогли взять власть, потеряв большое количество верных людей, потому что с приходом к власти новой династии евреев стали ощутимо зажимать во всех делах, наконец, потому что Российская империя жестоко подавляла попытки создать независимое еврейское государство на своем историческом месте — вокруг Иерусалима. Европейцы ненавидели русских за то, что они во-первых, разорвали в свое время смертельные путы «Сердечного согласия», [Сердечное согласие — так называлась Антанта] фактически предопределив этим ход Мировой войны еще до ее начала, во-вторых — вели жесткую антибританскую политику, демонстративно наращивая военно-морскую мощь и подчеркивая свою готовность к вооруженной конфронтации с Британией.
