Константин Калбанов - Мы наш, мы новый...
С раненными было все в порядке. Им оказали медицинскую помощь, и они лежали на расстеленных шинелях. Мертвые члены штаба так же были здесь и лежали отдельно, а вот те кто не имел ранений или имел легкие, были связаны, причем не было различий не между младшими офицерами, ни даже самим Кодамой, которого Роман Исидорович тут же узнал, так как помнил его по встрече, когда тот посещал Приамурье и Маньчжурию еще перед войной, весьма запоминающееся лицо.
— Подпоручик, что это?!
— Ваше превосходительство в боевой…
— Вы что себе позволяете?! Немедленно развязать!
— Есть.
Дублировать команду не потребовалось, моряки охранявшие пленников, тут же бросились выполнять приказ генерала. Не прошло и минуты, как все были развязаны. Кодама потирая руки затекшие от веревок все время внимательно смотрел на Кондратенко.
— Благодарю, ваше превосходительство, — медленно проговаривая слова, с характерным акцентом произнес генерал, — Не стоит сердиться на офицера, который просто выполняет свой долг. Сегодня мы враги он действует соответственно.
— Не враги, а противники. А что касается пут, так их нет на рядовых, которых в настоящий момент препровождают в тыл, отчего они должны быть на вас. Я официально приношу свои извинения за недостойное поведение нашего офицера и обещаю, что он понесет заслуженное наказание.
— Я принимаю Ваши извинения, от своего лица и от лица моих офицеров. Но еще раз прошу, не наказывать этого молодого человека, он просто выполнял свой долг.
— Долг можно выполнять по разному, в том числе и так, чтобы это не задевало чести и достоинства офицера. Капитан Свойский.
— Я ваше превосходительство.
— Сопроводите пленных на станцию Нангалин и разместите их в моем составе, позаботьтесь о надлежащей медицинской помощи и обеспечением всего необходимого.
— Есть.
— Ваше превосходительство, прошу прощения, но вынужден Вас оставить, мне надлежит заняться делами.
— Разумеется, — не скрывая горечи согласился Кодама. А какие дела могли быть у Кондратенко, как не добивание японской армии. Счастливчик Ноги, ему не пришлось испытать горечь поражения, он погиб как и подобает солдату, в бою. Ему же оставалось только погибнуть как подобает настоящему самураю.
— Сергей Владимирович, что Вы себе позволяете? — когда они уже были снаружи, вновь набросился Кондратенко.
— Воевать с вероломным противником, если Вы не возражаете. Ведь это они, а не мы напали на нас ночью, без объявления войны.
— Это, — Кондратенко не скрывая раздражения кивнул в сторону стального вагона, где остались пленные, — военнопленные, мало того, высшие офицеры противной стороны.
— Мне их стоит обнять и расцеловать, ваше превосходительство.
— Как видно до Вас не доходит. По поводу пленения штаба будет проведено самое тщательное расследование и если выяснится, что в вооруженном нападении не было необходимости, то…
— Ваше превосходительство, Вы это сейчас серьезно? Вы собираетесь отдать приказ расследовать действия мои и моих подчиненных?
— Разумеется.
А что тут скажешь. Солдаты рвут друг друга на части, причем в буквальном смысле этого слова, когда доходит до рукопашной, а их превосходительствам остается только сохраняя политес, раскланяться и принять одному у другого клинок в знак капитуляции. Сказать, что Звонарев был ошарашен, это не сказать ничего, он был просто в шоке.
Стало быть расследование. Ладно, пусть расследование, но чтобы он и дальше служил… Да нате выкусите. Как видно дибелизм с подставой своих же военных под молотки в угоду политике и мнения просвещенной Европы в России не в период развала СССР родился, он всегда был.
ГЛАВА 7
— Антон, — Светлана ничего не понимая смотрела на мужа который горящим взглядом пожирал жену с радостной улыбкой на губах. Растерянность вскоре сменилась осознанием, потом на лице супруги обозначилось ликование. — Антон!!! А-а-а-а!!!
Светлана вереща как маленькая девочка, которой дедушка Мороз положил под елку столь вожделенную куклу, о которой она грезила чуть не наяву, повисла на шее мужа едва не перекрыв ему дыхание. Девочка оказалась весьма не слабенькой, а по виду и не скажешь, утонченная и миниатюрная.
— Светик, моя радость ты меня…
Все больше произнести ни слова у него не получилось, так как его тут же утопили в вихре суматошных поцелуев. Атаке губ любимого существа подверглось буквально все, глаза, уши, господи, что она там-то забыла, нос, губы, этим как ни странно досталось меньше всего, лоб, щеки, подбородок. Антон даже усомнился, закончится ли все это.
Вообще-то он ожидал иной реакции, была даже мысль сначала посетить Варлама и отправить его, так сказать подготовить почву. Но все эти благие намерения истаяли как утренний туман едва он оказался на Владивостокской земле. Его словно магнитом неудержимо потянуло домой, к жене. Боже как же он по ней соскучился, так что голова в этот момент соображала мало. Как ни странно понимание пришло только тогда, когда он подвергся неожиданной и сметающей все на своем пути атаке жены.
Наконец остыв, супруги смогли пройти в гостиную. Светлана спохватившись тут же упорхнула на кухню, муж с дороги, его нужно кормить. Антон осмотрелся. Все как и прежде, ничего не изменилось. Светлана так и не завела прислугу, управляясь по хозяйству сама. Узнают конкуренты, засмеют, миллионер, а обеспечить дом прислугой не в состоянии, дома своего не имеет, живет в каком-то непрезентабельном обычном доме, да еще и принадлежащем тестю. Ну и пусть их. Все будет, потом, а сейчас ему было несказанно приятно, что о нем проявляет заботу лично его ненаглядная, остальное мелко и не существенно. Подумать только его не было здесь всего-то ничего, а казалось, что прошла целая вечность. И жена как-то изменилась или это только показалось? Да что могло измениться-то, за какие-то четыре месяца.
Обед прошел именно так, как и ожидал Антон. Светлана ни к чему не притронулась, заявив, что сыта и пристроившись напротив мужа, положив подбородок на ладошки, словно ребенок наблюдала за тем, как насыщается ее мужчина. Выглядела она при этом настолько забавно, настолько умилительно, что у Антона даже сердце зашлось.
Трапеза была без изысков, но сытной. Обычный такой обед, первое, второе, третье, а вот на десерт у него были другие планы. Бо-о-ольшие планы, на огро-омный такой десерт. Он едва сумел сдержаться, чтобы запихать в себя остатки еды, Света переживала если он плохо ел. Ей маменька всегда говорила, что если у мужчины плохой аппетит, то либо он болен, либо чем-то недоволен, третьего не дано, либо это и не мужчина вовсе.
Наконец он скользнул из-за стола и легко подхватив жену как янычар умыкнувший невольницу, потащил ее в спальню. Светлана поначалу забавно болтала ножками, оглашая комнаты родительского дома веселым верещанием, но когда поняла куда ее тащат, вдруг стала серьезной и крепко вцепилась в шею мужа, прижавшись к нему всем телом. Антон тут же почувствовал, что настроение у жены резко изменилось и отстранившись, ну насколько возможно, взглянул в ее тут же ставшее серьезным лицо.
— Что-то случилось, малыш.
— Антош, только не обижайся пожалуйста, но нельзя.
— А-а-а, ну нельзя, так нельзя, — разочарованно вздохнул Песчанин, подозревая, что правильно все понял.
— Нет, Антош, это не то. Понимаешь, доктор сказал, что лучше пока воздержаться, после твоего отъезда я сильно перенервничала и это может быть опасным.
— Да что случилось-то, — Антон теперь уже обеспокоенно смотрел на жену, которая пребывая в растерянности ослабила хватку и позволила ему слегка отстраниться. Он уже не первый год жил в этом мире или в этом времени, а потому уровень медицины ему в принципе был известен, наряду с гениальными решениями и открытиями, полное невежество в простейших вещах, ну для конца двадцатого века. Так что вполне заурядная для его времени женская болячка, здесь могла иметь весьма фатальные последствия.
— У нас будет маленький, — с оттенком грусти, что приходится разочаровывать мужа и в то же время, светясь каким-то внутренним светом, столь присущим всем будущим матерям, произнесла Света.
Ну конечно! Господи, он все не мог понять, что не так со Светой, ему даже показалось, что она слегка поправилась, да кой черт показалось, естественно поправилась. Так это что же получается…
— Света…
— Ага.
— Да ведь это же… Светка-а-а!!!
Вот теперь ее отпустило. Ну, да разочаровала мужа, тот вон весь извелся, она прекрасно видела, что держится только чтобы не обидеть ее, а потому быстро, как изголодавшийся, разделался с обедом. Но как видно, новость унесла прочь все дурные мысли. А почему это дурные? Ничего не дурные. Просто не ко времени, ну да время еще будет. А сейчас можно и о другом спросить. Поговорить-то о чем-то надо.
