Марик Лернер - Победителей судят потомки
— Говори уж прямо, Михаил Васильевич.
— Политика, и особенно государственная, — после паузы сказал я, — это огромная шахматная доска. И лучше быть игроком, чем фигурой на поле.
— Чтобы двигать других, надо иметь за спиной силу. Я чужая, и за мной никто не стоит!
— На самом деле вам стоит лишь приказать, и люди найдутся. Кто в надежде на карьеру, кто в расчете поправить дела или спрятать былые прегрешения. Враги внезапно вознесшихся прежних любимцев и просто привычно тянущие лямку. Главное, не допустить слабину в первый момент. Законы и правила устанавливает императрица!
— А ты к кому себя относишь?
Тыканье в ее устах звучит не панибратски, а скорее интимно, будто с другом беседует.
— А я все сразу, и более того, могу честно сказать: плакать на похоронах вашего супруга не стану. Не потому, что он лишил меня постов и в качестве издевательства предложил ехать в снега за Сибирью. Это его право — искать полезных лично для себя. Каждый начальник независимо от положения стремится окружить себя преданными людьми. Но он ведь принялся рубить сплеча все здание Российской империи, возвращая к прежним отношениям и разрушая экономику.
Я замолчал, но Екатерина велела продолжать.
А почему бы и нет? Терять мне особо нечего, и переигрывать поздно. Иногда имеет смысл высказаться без обиняков.
— Я служил его матери и много лет сознательно шел к равноправию подданных. Человек может быть католиком или протестантом, лютеранином или кальвинистом, иудеем или магометанином — это не важно, и у него те же права и обязанности, что и у православного. Также национальности одинаковы и не имеют преимуществ. Никто не получит льгот и не будет дискриминирован. Равные права для всех вплоть до последнего нищего — но и одинаковые обязанности. Если нищий становился разбойником или губернатор вором, равное для всех право превращается в криминальное право. А отсюда правосудие должно быть быстрым и беспристрастным, без разницы для людей бедных и для богатых, для знатных и для простых!
— Этого не произойдет никогда, — почти с сожалением сказала Екатерина. — Сословная разница даже в передовой во многих отношениях Англии не исчезла.
— Я знаю. Но стремиться к цели не менее важная задача. Здесь шаг, там полшажка. Нельзя стоять на месте — обгонят другие. Мы и так вечно догоняем. А сословия… У каждого своя задача. Одни должны служить государству деньгами, другие кровью, некоторые своим умом, но все с прилежанием. И это возможно лишь при условии достижения некоего компромисса между ними, которое государство и поддерживает.
— Нельзя всех сделать счастливыми, — напомнила она мне мои же слова.
— Я и не собираюсь. Люди должны быть равны перед законом, но никогда не станут одинаковыми. Они рождаются с разными возможностями — физическими, умственными, финансовыми. Они получают разное образование. Кто не смог подняться или сломался — это его дело. Каждому нос не утрешь и не поможешь. Правительство должно стараться не нагромождать бессмысленные барьеры на пути мастеровитых и талантливых. Тогда и государству польза. При этом империя создана русскими, и каждый мечтающий чего-то добиться должен говорить и писать на русском языке.
— Мы приходим в этот мир, чтобы изменить его, — сказала она задумчиво. — К лучшему или худшему, судить потомкам. Но, имея возможность и положение, не сделать нечто полезное — грех.
Мы опять помолчали.
— Ты умный человек с тридцатилетним опытом бюрократа. Полагаю, уже успел просчитать последствия случившегося.
— О нет, — покачал головой я, — именно сейчас все может повернуться как угодно. Теперь все зависит от вас и вашего выбора.
— А ведь его и нет. Забота об интересах державы диктует определенное поведение. Монарх не только властитель, но и слуга своему народу.
Очередная длинная пауза. Встревать в ее размышления я не собирался.
— Мне всегда казалось, — сказала наконец Екатерина, — что фактически консортом был не Антон Ульрих, а ты. И не по причине постельных подвигов. Ты, Михаил Васильевич, дал Анне Карловне преданность. И если вы даже спорили по вопросам внешней и внутренней политики, она все равно могла быть уверенной, что ты выполнишь приказ. Я не требую от тебя преданности, второй Анны из меня не выйдет, но я хочу получить не только дружбу, но еще и верность.
А заодно мои знания, связи и уверенность, подкрепленную силой. Военное министерство и Адмиралтейство крайне недовольны перестановками и отставками. Они с радостью поддержат старого знакомого, подсадившего выше большинство из них. С удовольствием выступят против еще не набравших вес назначенцев Дмитрия. И так же поступит добрая половина ключевых чиновников. Очень серьезная придворная группировка, отодвинутая при Дмитрии, тоже не прочь поддержать новую власть, и хорошо знакомая фигура всех устроит. А вот церковь вряд ли обрадуется моему возвращению.
— Обещание дать легко, но никто еще не посмел сказать, что я нарушил слово.
Карета остановилась.
— По закону я теперь правлю, а не регентом являюсь? — полувопросительно произнесла Екатерина. Явно все хорошо успела обдумать.
— Именно так, ваше императорское величество.
— Я приму твое слово на веру, — сказала императрица, глядя мне в глаза.
— Готов служить вам, ваше императорское величество, верой и правдой.
— Ты канцлер.
Панин с его Северным дипломатическим проектом слетел. Не то чтобы жаль, но уж больно резко. И поделом. Пруссия берет на себя обязательство помогать России в турецких делах в обмен на помощь против Австрии. Чем она может поддержать?! Сорок тысяч рублей в год в случае нападения на Россию. Взамен мы обязаны воевать с Австрией. Не откупиться содержанием корпуса!
Англия обязуется содействовать русской дипломатии в Турции, получая за это помощь в случае столкновения с Францией или Испанией. Соответственно и с Австрией, нашим естественным союзником против османов. Дипломатия без конкретных обещаний в обмен на войска!
— При условии, что вы не станете наказывать за плохие известия. Можно устранить зло, а можно закрыть на него глаза и оставить как есть.
— Это справедливо. Я должна знать обо всем, а темных чуланов в империи много. Я готова выслушать и возражения, ибо никто не в курсе всего. Но пока, — многозначительно сказала она, — мы не станем делать резких движений. Будем придерживаться золотой середины.
Место происшествия было оцеплено городовыми. Обломки кареты, разорванная чуть ли не на куски лошадь, кровь на мостовой. Стена дома в оспинах от ударов чего-то вроде пуль. Ну это дело знакомое, даже просто мелкий щебень при подрыве бьет не хуже картечи.
Навстречу Екатерине кинулся фон Рихтер, на бешеной скорости умчавшийся сразу после нашего разговора у театра. Происшествие — это его косяк, и огромный. Кресло под задом вспыхнуло ярким и жарким пламенем. И не важно, что лично он никак не может отвечать за случившееся или давать указания государю. Крайнего искать не требуется — вот он!
— Вам не надо туда идти, ваше величество! — нервно вскричал он.
Екатерина властным жестом поставила его на место, заставив замолчать. Мне даже завидно стало, я так и не научился подобному обращению, видать, это в крови у аристократов — с генами передается. Екатерина, с идеально ровной спиной, направилась в дом. Мне только и оставалось пристроиться рядом, в готовности подхватить, если начнет валиться в обморок.
— Все вон! — распорядилась она с порога.
— Ты стой, — приказал я полицейскому со знаками различия пристава. Для его возраста чин немалый. Видать, не дурак.
Дмитрий лежал на диване прямо в прихожей, накрытый плащом. Судя по многочисленным пятнам крови, не стоило поднимать покрывало даже из любопытства. Сплошные раны, и, похоже, нога отсутствует. А лицо в кровавой корке. Откуда-то сверху доносились женские рыдания. Теперь уж без всяких сомнений вдова извлекла платок и, неожиданно смачно на него плюнув, принялась оттирать грязь.
— Что произошло? — сквозь зубы спросил я у пристава.
— Прямо возле входа незадолго до приезда высоких гостей…
Ах какой деликатный!
— …остановилась повозка. Якобы что-то с колесом случилось. Когда подъехала карета и вышли… они, произошел взрыв.
— Убийца?
— Он тоже погиб.
— Странно. Не сумел рассчитать длину подрывного шнура или не собирался убегать? Опознали?
— Никак нет, но служанка говорит, что видела его раньше. Прилично одет и на вид не из простых. Бродил вокруг, она возмечтала, что хочет познакомиться, но стеснительный.
— О, есть приметы!
— Так точно! Голова сохранилась.
— Хорошо… И не случайность. Ждал и составлял график посещений.
— Так точно.
— И значит, жить должен недалеко и повозку с лошадью где-то держать. Или взял напрокат, что тоже позволяет выяснить его личность. Чужому не отдадут, а если приобрел, так не с неба упал. Все равно где-то стойло, и его обязаны знать. Чтобы землю рыли, но в кратчайшие сроки установили кто. Ясно?
