Андрей Посняков - Перстень Тамерлана

– Камни… – вдруг осенило Ивана. Он обернулся к девчонке: – Молодец, девка! Давай-ка теперь вместе…

Камней хватило на две решетки. Тяжелые – Раничев утомился, таская, потом стал просто сбрасывать вниз – мощные, к ним еще бы раствора, и все – замурованы наглухо. Ну и без раствора легли неплохо, попробуй теперь доберись! На верхней площадке Иван с Евдоксей тоже припасли камешков… Для тех, кто рискнет сунуться снизу.

Снизу доносился противный металлический скрежет… Потом крик. Ага, думаете, что прорвались? А напрасно, напрасно!

Осаждавшие не стали дергаться дальше – сообразили быстро. Кучум-Кум махнул рукой и, подозвав одного из воинов, что-то быстро сказал. Тот радостно ухмыльнулся и поспешно унесся прочь от минарета. А потом, уже ближе к вечеру, на площади показались возы с сухим камышом и хворостом.

– Ай, как скверно-то, – увидев возы, покачал головой Иван. – Скверно… А противогазов, между прочим, у нас нет. Да и не поможет противогаз против дыма.

Хворост занялся вмиг – тяга-то какая! Резко полыхнуло пламя, и черный густой дым повалил прямо через башню, словно через дымовую трубу.

– И впрямь – колхозная кочегарка, – прошептал Раничев, отворачивая от дыма лицо. Позвал: – Иди на эту сторону, Евдокся. Тут ветер.

Девчонка пришла, и они уселись рядом с разобранным парапетом, спустив вниз ноги, – стемнело и можно было не бояться стрел. Евдокия повернула к Ивану лицо и неожиданно улыбнулась:

– Лучше уж сгореть, чем… – Она не стала продолжать дальше, лишь грустно вздохнула да принялась путано читать молитву:

– Господь наш, Иисусе Христе, да святится имя твое, да приидет царствие твое…

– Не бойся, мы не сгорим, – тихо утешил ее Раничев. – Мы задохнемся.

А дым повалил с новой силой, и в небе уже засверкали звезды. Желтые, красные, оранжевые, даже зеленые и ядовито-розовые. Да это же не звезды – салют! Ну да – салют! Что, сегодня девятое мая? Впрочем, никакой и не салют, это бегающие огоньки рекламы. Бар «Явосьма», люди, голая девочка извивается у шеста – интересно, когда это Макс успел поставить шест? – тихий джаз из колонок, кажется, Рэй Чарльз… или нет – Луи Прима – табачный дым плывет голубоватыми волнами, приятный такой, сладкий… Сладкий! Сладкий дым! Дым – сладкий… Конопля или мак? Так вот что за сено они везли к башне! Ну сво…

Раничев не заметил, как глаза его слиплись, а мозги – давно потеряли реальность. Едва не упав с башни, он забылся в пряном наркотическом сне, тесно прижавшись к загадочно улыбающейся Евдоксе, так они и уснули вдвоем, улыбаясь…

Во сне Раничеву вновь привиделся бар с девочкой у шеста, нет, теперь это была уже не девочка, а…

Глава 16

Мавераннагр. Ноябрь—декабрь 1395 г. О пользе вина

«Брось пить вино!» – мне, что ни год, советчики твердят,

Но льет рука, а пьет-то рот, а я в чем виноват?

…а Влада! Она была уже в одних тонких трусиках-стрингах, ярко-голубых, в серебристых небольших звездочках.

– Прочь, прочь! – закричал ей Раничев, замахал руками, словно прогоняя нахлынувшее вдруг на него наваждение… и, прогнав, проснулся.

Прямо над ним, склонившись, стоял Касым – один из гулямов Энвер-бека, коего Иван не так и давно хорошенько приласкал по башке увесистым суком. Касым был в полном вооружении – короткий чешуйчатый панцирь с торчащей из-под него кольчугой, стальные, тщательно начищенные поножи – в них отражалось заглядывающее во двор солнце и сам лежащий на низком ложе Раничев, исхудавший и бледный.

– Якши! – прищурился гулям, увидев, что Иван очнулся. – Собственность Энвер-бека не так-то легко сгубить!

– Касым? – удивленно произнес Раничев. Где-то в глубине души он все ж таки надеялся, что обознался, что никакой это не Касым вовсе, а просто очень похожий на него воин – узколицый, с усиками и небольшой бородкой, – и этому-то незнакомому воину можно будет… Ан нет… Иван вздохнул. Похоже, это все-таки Касым. И принесла же нелегкая! Правда, без него их сняли б с минарета басмачи Кучум-Кума… Кстати, а что с ними?

– Проклятые разбойники уже казнены, – словно услыхав его вопрос, похвалился Касым. – Кроме самого главного – его я увезу в Самарканд. Отрубленная голова Песчаного Кучума станет хорошим украшением главной площади! Хочешь спросить – откуда здесь взялся я? – Гулям рассмеялся. – Бек послал меня приготовить все к его возвращению… а заодно и подлечиться у лучших табибов, голова ведь так и болит после того болота, особенно – к перемене погоды.

Раничев хотел было напомнить гуляму о том, кто его из болота вытащил, да передумал. Ну его к черту! Уж этот поумнее своего напарничка Эльчена будет. Начнет еще сопоставлять, думать – как оказался в болоте, вдруг да и не поверит в кикимору, по здравом‑то размышлении еще и заподозрит что.

– Когда я явился во дворец, младший сын повелителя Шахрух, да пошлет ему всемогущий Аллах долгую и счастливую жизнь, приказал мне, в числе других воинов, возглавить летучий отряд, созданный против воров и разбойников, совсем обнаглевших за время отсутствия эмира. Хан Махмуд, потомок Чагатая, благословил нас на это святое дело! – Касым просто упивался своим везением – еще бы, в первую же вылазку разгромил крупную шайку, да еще и захватил в плен ее предводителя, неуловимого Кучум-Кума! Хан и младший повелитель Шахрух, несомненно, сочтут его достойным награды. – Мы давно подозревали старика, – продолжал хвастаться он. – Плешивого содержателя караван-сарая. Вот и сейчас – нагрянули внезапно, правда, караван-сарай был пуст, но наш младший, Шами, обнаружил, что конский навоз во дворе еще теплый! Поистине, он далеко пойдет, этот парень! Прошнырял весь двор и нашел какие-то рисунки под старой чинарой, вроде бы детские, но Шами так просто не проведешь, он позвал меня, а я уж тоже не совсем дурень – увидел над рисунками слово, написанное по-урусутски, – я немного понимаю – и слово это значило – Кучум-Кум, а рисунок – схема! Видно, кто-то из людей Песчаного устыдился своего дела, а может, и просто испугался неминуемой расплаты.

– Так вы уже отыскали этого тайного помощника? – пряча усмешку, поинтересовался Иван.

Касым пожал плечами:

– Увы! Скорее всего, он погиб в самом начале схватки. Мои гулямы ух как горячи! Тебя бы с девкой мы тоже не скоро нашли – так и сгорели б вы на минарете – если б не Салим, тощий невольник. Тот прям за коней хватался, тащил к мечети… Неплохо ты придумал с камнями – едва разобрали.

– Салим жив? – невежливо перебил словоохотливого гуляма Раничев.

– Вряд ли. – Тот почмокал губами. – Что-то его нигде не видно. Один убыток Энвер-беку… Хотя говорят, этот парень из Ургенча, а хорезмийцы способны на все, взять хоть Абу Ахмета – Человека со шрамом, как его когда-то прозвали в Ургенче.

Раничев вздрогнул. Касым знает Абу Ахмета?!

– А как же мне его не знать?! – Касым засмеялся, видно, эта тема была ему приятна. – Тогда, больше шести лет назад, я только что стал гулямом, и досточтимый эмир повел нас в поход на Ургенч. Вся земля Хорезма стонала под копытами наших коней, а Ургенч был разрушен – о, как много богатств мы нашли в его стенах! Так вот, Абу Ахмет возглавлял тогда ополчение ургенчей, а потом скрылся куда-то, и, как мы ни искали, не смогли обнаружить ни его самого, ни его тела. Эмир был взбешен – быть может, именно поэтому он и отдал приказ разрушить город до последнего камня, а потом засеять все ячменем. Абу Ахмет – старый враг эмира, еще со времен сербедаров, да-да, в те давние времена он еще жил в Самарканде. Потом вот перебрался в Ургенч, а затем… Затем его видели в Улусе Джучи. Он и сейчас ускользнул от эмира, как и его повелитель, недостойный хан Тохтамыш. Ничего, скоро полетит с плеч и его голова… Что ты так побледнел, не собираешься ли вдруг помереть, причинив ущерб беку? – Гулям снова захохотал, видно, упивался победой. – Я велю везти вас обоих – тебя и девчонку – на арбе. Вы не пойдете пешком – такова моя милость, хотя, видит Аллах, если б не такой успех, я б погнал вас плетьми, но не поступлю так. – Касым наставительно поднял вверх указательный палец. – Ибо сказано: «Вам не достичь благочестия, покуда не будете делать жертвований из того, что любите».

Их и в самом деле повезли на арбе – высокой повозке на двух больших деревянных колесах – запряженной парой волов. Повозка эта – да и не одна, – видно, была конфискована у кого-то из местных, какая‑то женщина в плотной чадре бежала за ней с горестным плачем, пока один из гулямов не ударил ее плетью. Упав, женщина распласталась по земле, словно подбитая камнем галка, завыла, заломив руки. Утреннее солнце ласково дарило теплые лучи выстывшей за ночь земле, дул легкий ветерок, принося свежесть, позади растянувшегося каравана поднимался вверх черный столб дыма – то горел подожженный гулямами кишлак. Немилосердно трясло – пока не выехали на главную дорогу, там уж стало получше, даже и совсем хорошо, и Раничев, сидя на груженной мешками повозке, почувствовал себя значительно лучше. Жаль только, Евдокся ехала в арбе позади него, в накинутой на голову черной, полупрозрачной вуали. Обращались с ней подчеркнуто вежливо – видно, Энвер-бек и в самом деле собирался ввести ее в свой гарем, совсем не зная о том, что курбаши Кучум-Кум и его воины давно уже лишили девушку девственности. Узнает, конечно. Но – лучше позже. А пока… Пока можно было наслаждаться жизнью. Заночевали в очередном караван-сарае – они встречались на пути все чаще и чаще, подобно автозаправкам на оживленной трассе. По обеим сторонам дороги уныло тянулись коричневые пески, сменяющиеся оазисами, а иногда справа показывалась вдруг широкая мутноватая лента Джейхуна. Река лениво несла воды на север, в сторону, противоположную движению каравана. Из-за тюрбана возницы Иван видел в передней повозке согбенную фигуру разбойника Кучум-Кума. Его везли в деревянной клетке, при остановках в оазисах и караван-сараях каждый мог плюнуть в него или бросить камень. Курбаши относился к этому философски. Всю дорогу молчал, да и с кем ему было разговаривать? Лишь только благодарил, когда ему давали воду. Чем дальше отъезжали, тем меньше камней и плевков доставалось Песчаному Кучуму – видно, он и в самом деле пользовался лишь локальной известностью. По пути встретился и другой отряд – тоже уже с клетками – его предводитель поприветствовал Касыма, тот ответил тем же. Однако здесь неплохо борются с преступностью, еще бы – ведь ущерб от каждого грабежа или кражи возмещают местные власти. Из собственного, кстати, кармана. Вот бы и в России так…