Достойны ли мы отцов и дедов - Станислав Сергеевич Сергеев
Мы просидели несколько часов, выкинув дополнительную антенну, прослушивая радиотелеграфные переговоры немцев, и ради интереса пытались их раскодировать с помощью ноутбука. Что-то взламывалось, что-то нет, в зависимости от усердности немецких шифровальщиков, но пока приходилось прохлаждаться, ожидая появления штабс-капитана.
В таком подобии отдыха прошли сутки, при этом здесь поочередно побывали и наши жены, и Маринка с детьми. Почти курорт, с учетом того, что рядом разворачивались грандиозные сражения, полностью меняющие политическую картину мира. Я вспомнил, как всего несколько месяцев назад мы вот так выгуливали детей под Могилевом 41-го года, в окрестностях которого шли тяжелые бои, а здесь вроде всё спокойнее. Мировая война еще не достигла того уровня ожесточения, как в привычных нам сражениях. Первое время еще будут пытаться соблюдать рыцарские правила и не уничтожать пленных, но чуть позже пойдут в работу танки, отравляющие газы и массированные авианалеты и концлагеря.
Отправив в передовой дозор обоих Артемьевых, незаметно для себя, разморенный на теплом солнышке, я задремал. И меня никто не трогал, наверное, решили дать выспаться, и, если честно, давно так хорошо не спал. Но всему хорошему приходит конец.
Я проснулся от того, что меня осторожно тряс Егор Карев:
— Товарищ подполковник, товарищ подполковник.
Открыв глаза, я увидел довольное лицо Дегтярева, который недавно смотался в бункер, а теперь хлебал из котелка свежий наваристый борщ, приготовленный для всей нашей группы его Татьяной.
— Что случилось, Егор?
— Артемьев вышел на связь. В нашу сторону движется отряд человек двадцать в русской форме.
— Понятно.
Я включил радиостанцию.
— Бычок, это Феникс, что у вас?
— Группа русских солдат и офицеров. Восемнадцать человек. Много раненых, троих несут на носилках. Одна женщина, точнее девушка. Идут медленно — видно, что устали.
— Наш знакомый?
— Да, вижу. Голова перевязана, его поддерживают под руки, очень похоже на контузию. Идут в нашу сторону.
— Понятно. Мещерский решил спасти людей и, как Моисей, повел их к нам.
— Это не все, за ними тут взвод фрицев увязался.
— Спецы из ягдкоманды?
И ухмыльнулся, какие в это время зондеркоманды и эсэсовцы, вот что значит долго в сорок первом прожить. Санька не понял моей оговорки и серьезно ответил:
— Да нет, по виду мобилизованные. Какая-то часть второго эшелона чистит тылы и отлавливает выходящие из окружения остатки русских частей.
— Как думаешь, быстро нагонят? Мы успеем вмешаться?
— Мы с Белкой — да, вы нет.
— Хорошо, Бычок, мы выходим. Без нас не вмешивайтесь. Ведите наблюдение.
— Вас понял, Феникс.
Присутствующие на поляне люди смотрели на меня в ожидании распоряжений. Дегтярев, слышавший разговор, деловито отложил котелок, облизал ложку и спрятал ее в кармашек разгрузки и стал проверять автомат.
— Ну что, Серега, идем?
— Да, выходим.
Сидевшая рядом Марина Кузьмина, по случаю одетая в камуфляж, с затаенной тоской смотрела на меня, прекрасно понимая, что выдавшиеся несколько часов отдыха закончены.
— Марина, будь готова. К нам идет отряд, там много раненых. Их преследуют немцы. Там наш контакт, поэтому придется вмешаться.
Она озабоченно кивнула и прокомментировала мое распоряжение:
— Наверняка придется делать операции, а ни здесь, ни в бункере никаких условий. Тяжелых повезем в Молодежное.
— Тебе решать, Мариша, но от этого будет многое зависеть, начинается большая игра, и от того, как в нее вступим, многое решится…
Мы чуть-чуть опоздали. Немцы легко сбили заслон из двух отчаянных офицеров, элементарно закидав их гранатами, и быстро нагнали и окружили измученных и фактически безоружных людей. Судя по тому, что никто и не думал сопротивляться, ни сил, ни боеприпасов у них уже не осталось.
Спрятавшись за деревом, на расстоянии метров пятидесяти, мы наблюдали за поляной, на которой кайзеровские солдаты быстро разоружили русских и решали, что с ними делать. Судя по высокомерным физиономиям двух немецких офицеров, сейчас должно было произойти нечто весьма неприятное. Особое внимание немцев привлекла девушка, невысокая и стройная, даже в своем испачканном и изорванном платье выглядевшая вполне привлекательно, хотя кому как. Насколько помню, в те времена были другие стандарты красоты и ценились крупные, мясистые, можно сказать, целлюлитные тетки, а тут типично славянский фенотип. Наши девушки всегда считались самыми красивыми и привлекательными, это же не Европа, где всех красивых сожгли еще во времена инквизиции.
Санька с женой прятались с другой стороны поляны и ждали команды.
— Феникс, это Бычок. Жду команды.
Я рассматривал немцев через бинокль и всё больше убеждался, что Санька был прав. Мобилизованные взрослые дядьки, неторопливые и степенные. Такие бюргеры спокойно и добротно будут строить дома, пахать землю, растить детей и праздновать католическое Рождество, но и так же спокойно будут резать головы пленным, вешать и расстреливать мирное население, считая это работой, которую тоже нужно делать основательно и правильно. Это не молодняк с горящими глазами, самоотверженно и с энтузиазмом бросающийся в атаку, это работяги войны, которых нужно уничтожать в первую очередь, потому что как раз они и являются носителями основной культуры и народной мудрости. Жестоко, цинично, но уж таковы мы, дети информационного века, нас так приучили думать заокеанские "друзья".
— Бычок, надо мягко отвлечь этих бюргеров, а то все стволы направлены на пленных, сдуру начнут в них стрелять, а нам этого не надо.
В разговор вмешалась Артемьева:
— Феникс, это Белка, я отвлеку.
— Что, опять будешь в неглиже расточать улыбки?
Смешок.
— Ну не то чтобы, но нечто подобное.
— Белка, на твое усмотрение, а точнее на усмотрение твоего мужа. Но сильно не рискуй.
— Вас поняла, Феникс.
— Всем. Бычок и Егор работают штатным оружием, а мы с Папой бесшумками с коротких дистанций…
Ну а потом был настоящий концерт, точнее представление: "явление Снежной Королевы в адаптированном варианте". Катька сняла разгрузку, осталась в камуфляже, в легких, специально для нее пошитых берцах, и, распустив роскошные светлые волосы, подправила макияж и, открыто улыбаясь, грациозной походкой пантеры направилась к немецким офицерам, которые от такой картины впали в ступор. Ну тут я их понимал: Катя девочка умная и, когда хочет, может производить на мужчин просто убойное впечатление, сравнимое со взрывом снаряда крупнокалиберной гаубицы в закрытой комнате.
Я как раз примостился на фланге со своим любимым ПП-2000 с накрученным глушителем и через коллиматорный прицел рассматривал моих нынешних противников, которые сделали великолепный подарок: всех пленных согнали в центр поляны и заставили сесть, тем самым выставив себя в качестве прекрасных мишеней.
А Катя все подходила и что-то кричала на немецком,
