Нэпман 1. Красный олигарх - Алим Онербекович Тыналин
Отпил и блаженно улыбнулся. Это то, чего не хватало. Я сразу почувствовал себя лучше.
— Обязательно! — Величковский азартно потер руки. — Более того… — он порылся в бумагах. — Вот их график испытаний. Видите этот странный скачок на кривой прочности? Они его объясняют погрешностью измерений, но это далеко не так.
— Это уже начало разрушения структуры?
— Точно! — профессор просиял. — А теперь сравните с нашими результатами.
Он разложил графики рядом. Разница была очевидна даже усталому глазу.
— Ваша технология… — он помедлил. — Простите, наша технология дает совершенно другую картину. Стабильная структура, никаких микротрещин. И главное — полное соответствие теории!
За окном уже совсем рассвело. Где-то внизу прогрохотал первый трамвай.
— Знаете что, — Величковский вдруг посмотрел на меня необычайно серьезно. — Им придется отозвать заказ. Как только военные специалисты обнаружат этот дефект. А они обнаружат, поверьте моему опыту.
Я потер глаза, пытаясь собраться с мыслями. Сказывалась бессонная ночь, но азарт открытия перевешивал усталость.
— Значит, нам нужно действовать.
— Подготовить подробное техническое заключение, — подхватил профессор. — Со всеми выкладками, графиками, теоретическим обоснованием. Я подниму свои старые записи из Фрайберга.
Он уже рылся в книжном шкафу, бормоча что-то по-немецки. Я улыбнулся, глядя на его энтузиазм. Мы нашли именно то, что искали, серьезную техническую ошибку в расчетах Крестовского.
Оставалось только правильно использовать это открытие. Я усилием воли заставил себя встряхнуться. Сейчас не время расслабляться. Поэтому от профессора я отправился дальше.
Морозное зимнее утро застало меня в кабинете заводоуправления после бессонной ночи у Величковского. На столе дымилась чашка крепкого чая, заботливо принесенная Агафьей Петровной. Английские часы «Хендерсон» показывали начало десятого.
Телефонный звонок нарушил тишину:
— Милый? — голос Елены в трубке никелированного «Эриксона» звучал приглушенно. — Я в архиве наркомата. Здесь почти никого, но говорить придется быстро.
— Что-то нашла?
— Да, и очень серьезное. Помнишь запрос о немецких журналах? Я достала оригинал из архива. — В трубке послышался шелест бумаг. — Так вот, почерк в документе совершенно не похож на обычный почерк Николаева.
— Откуда у тебя образцы для сравнения?
— Взяла в канцелярии несколько его резолюций якобы для сверки исходящих документов. Смотри сами — я привезу тебе копии. Подпись тоже другая, не такая, как обычно.
За ее спиной послышались чьи-то шаги, она на секунду замолкла.
— И еще одно, — продолжила она уже совсем тихо. — В журнале посещений за прошлую неделю есть интересная запись. К Николаеву приходили из «Металлообработки». Пробыл у него час. А сразу после его ухода появилось распоряжение о срочном созыве комиссии.
В коридоре наркомата явно кто-то ходил — Елена говорила все тише:
— Мне нужно просмотреть еще старые протоколы заседаний. Кажется, была похожая история с Коломенским заводом… Позвоню, как только что-то найду.
Я положил трубку и сделал пометки в блокноте сафьянового переплета. В дверь деликатно постучали — это был Головачев:
— Леонид Иванович, Василий Андреевич просит разрешения зайти. Говорит, срочные новости по финансовой части.
— Пусть заходит.
В кабинет вошел Котов, как всегда подтянутый, в строгом костюме-тройке дореволюционного покроя. В руках он держал свою неизменную черную конторскую книгу в клеенчатом переплете.
— Любопытнейшие вещи обнаружились, Леонид Иванович, — главбух устроился в кресле, аккуратно раскладывая на столе какие-то бумаги. — Помните тот перевод через Промбанк? Я проследил его дальнейший путь.
Он достал из книги несколько банковских выписок:
— Смотрите. Деньги сначала поступили на счет некоего «Торгово-промышленного товарищества» в Обществе взаимного кредита. Обычная подставная контора, таких сейчас десятки.
Котов перевернул страницу:
— Оттуда сумма разделилась на три части. Первая ушла в кооперативный банк, якобы на закупку оборудования. Вторая — через «Московское учетное общество» куда-то в Ригу. А третья… — он значительно поправил пенсне, — оказалась на личном счете некоего Николаева Сергея Петровича.
— Брата нашего куратора из ВСНХ?
— Именно! — Котов удовлетворенно кивнул. — Формально для финансирования научных исследований в Промакадемии. Но я проверил, никаких следов этих исследований нет. Только бумаги о получении средств.
Он достал еще один документ:
— А вот что особенно интересно. Три дня назад с этого счета была снята крупная сумма. И в тот же день в Госбанке некто приобрел облигации золотого займа. На предъявителя.
— То есть деньги обналичили самым надежным способом, — я понимающе кивнул.
— Совершенно верно. И теперь их никак не отследить, — Котов аккуратно сложил бумаги. — Но факт перевода и его связь с братом Николаева мы можем доказать документально.
За окном послышался гудок паровоза с Николаевской железной дороги. Часы пробили половину одиннадцатого.
— Василий Андреевич, — я подался вперед, — а что с финансовыми документами самого Крестовского? Те, что он представил комиссии?
Главбух понимающе усмехнулся:
— Уже работаю над этим. Там тоже есть несоответствия. К вечеру подготовлю подробный анализ. А сейчас позвольте откланяться. Еще не завтракамши.
Когда Котов ушел, я тоже почувствовал, что голоден, сказывалась бессонная ночь у Величковского. Решил спуститься в заводскую столовую.
В длинном зале с высокими потолками пахло борщом и свежевыпеченным хлебом. Несмотря на будний день, народу немного — основная смена уже отобедала. За столами сидели только конторские служащие да пара инженеров из технического отдела.
Я взял тарелку борща, котлеты с гречкой и присел у окна. Здесь все еще сохранились старые дубовые столы и стулья, наследие прежних хозяев завода. В углу негромко играл радиоприемник, недавно установленный по программе культурного досуга рабочих.
Не успел я приступить к борщу, как рядом появился Сорокин. Молодой инженер был явно взволнован — очки запотели, в руках стопка чертежей.
— Леонид Иванович! — он присел рядом, торопливо протирая очки. — Мы только что закончили повторные испытания. Вы не поверите, что там получается.
— Подождите, Александр Владимирович, — я придвинул к нему стакан чая. — Успокойтесь и расскажите по порядку. Вы же с утра работали?
Сорокин благодарно взял стакан, его руки слегка подрагивали от возбуждения:
— Да, с шести утра. После разговора с профессором я сразу отправился в лабораторию. Мы взяли три образца стали Крестовского — те, что остались после испытаний комиссии.
Он развернул на столе график, не обращая внимания на тарелку с борщом:
— Смотрите! При тысяче шестистах градусах начинается разрушение структуры. Точно как говорил Величковский. Мы проверили трижды — результат всегда одинаковый.
Молодой инженер достал
