Главная роль 6 - Павел Смолин
— Так, — с улыбкой кивнул я ему.
Хороший мальчик.
— Банкиры, — легкомысленно отмахнулся король Швеции Оскар. — У них деньги, но у нас — армии.
— Армии легко купить за деньги, — парировал вместо меня основной мой партнер по обмену размышлениями о власти капитала — Вильгельм. — Посмотри на молодежь, Оскар — они уже сейчас относятся к традициям своих предков так, словно это старые и неудобные башмаки, которые приходится надевать под страхом наказания!
Тяга к старческому брюзжанию в голове Франца Иосифа с легкостью одержала верх над желанием демонстрировать свою уникальную и сильную личность:
— Совершеннейшие кретины! Я прожил долгую жизнь, и вынужден признать правоту Вильгельма — каждое новое поколение все больше думает о деньгах, и меньше — о том, что действительно ценно!
«Ценны» в глазах монархов и их окружения как правило совершенно конкретные вещи: покорность, стремление к высококвалифицированному малооплачиваемому — в идеале вообще бесплатному или за скудный паёк — труду и готовность ходить на картечь и пулеметы по первому требованию того, кто с рождения имел власть, деньги и возможность этим всем всласть пользоваться.
— А им и не нужно, — привел я в изумление уважаемых коллег и развил мысль. — Монархия — настоящая монархия — с установившимся по всей планете так или иначе капитализмом сочетается откровенно плохо. Деньги и материальные ценности человеку приятны, и с каждым следующим поколением он все меньше понимает, что такое «сакральность власти», и почему тем, кто продает ему пестрые одежды и банальную жратву, а заодно платит жалование, нужен противовес. Торговцы — хитры, и показывают простолюдинам лишь свои отработанные улыбки. В целом логическая цепочка, вольно или невольно закладываемая банкирами в головы простолюдинов выглядит просто и оттого притягательно: зачем вообще нужны государства, если достаточно распустить армии, упразднить границы, и спокойно торговать друг с дружкой в свое удовольствие? Исключение — это коммунисты, но мы их с вами благополучно давим. Давит их и имеющий хоть какое-то масло в голове народ, чувствуя полную оторванность утопических идей господина Маркса от реальности.
— Твой подданный, между прочим, — вставил «шпильку» Вильгельму Франц Иосиф.
— Видели мы твоих подданных, — фыркнул в ответ кайзер. — Когда там последний раз они честно побеждали в хоть какой-то войне?
Народ заржал, Франц Иосиф горделивой позой и лицом показал, насколько ему плевать на каких-то там Вильгельмов.
— Господа, мы сбились с пути, — взял на себя миротворческие функции Оскар, дав мне продолжить.
— Мы в глазах торгашей и банкиров — ненужный и вредный для них рудимент. Этому же они учат и простолюдинов. Наша задача в этой связи — и решение ее займет не одно десятилетие — сделать так, чтобы простолюдинам стало на нас полностью плевать.
— Что-о-о?!! — возмутился Кристиан-младший.
— Объясню, — улыбнулся я. — «Плевать» исключительно так, как нам удобно. Да простит меня Господь за ту ужасающую и порочную идею, что я выскажу далее, но иного пути нет. Сейчас прогресс и экономика развиваются небывалыми темпами, но вскоре мы упремся в технологический тупик, преодолевать который придется поколениями. На примере огня — научившись его добывать и использовать, человек миллионы лет не помышлял о большем. Электричество стало новым огнем, а мир, к счастью, сильно ускорился, но цикличность исторического процесса и самой природы возьмет свое. Я вижу спасение там, — я указал трубкой в потолок. — В бесконечных просторах Космоса, которые человечество неизбежно научится преодолевать и использовать. Мир наш уже тесен и задыхается, и от этого мы с вами, господа, вынуждены время от времени воевать. Война — главный раздражитель для простолюдинов. Убери ее — и нашим с вами потомкам, носителями многовековых традиций, не будет ничего угрожать. Но это — дела очень далекого будущего.
— Что ты предлагаешь? — потерял терпение Альберт.
Монархи наклонились поближе — любопытство разожжено как надо.
— Я предлагаю развлекать простолюдинов сколько угодно долго тем, что им по-настоящему интересно: ярким грошовым хламом, обилием жратвы и плотскими утехами, — с предельно брезгливым видом ответил я. — Я предлагаю концепцию «общества потребления»…
Глава 26
Воскресная служба в старенькой, но благодаря заботе человеческих рук добротной и не имеющей в себе ни единой гнилушки церкви села Верхние Ёлки Пермской губернии закончилась, но расходиться никто не стал — всё, зависимость от получения свеженьких новостей благодаря многолетней работе «политруков» в рясах у населения по всей Империи (умолчим о некоторых горных районах и жителях Заполярья — там несколько иной уклад жизни, и меняться он будет очень долго) успешно выработалась, и ворчат теперь мужики с дамами на «бесполезную трату времени» только из привычки да кокетства — характер показать.
Глава прихода, батюшка Андрей, привычно дал пастве десяток минут на то самое ворчание и интересные для них разговоры, сам занявшись приведением в порядок мыслей — в какой-то момент односельчане втянулись настолько, что начали засыпать «политрука» вопросами, и пришлось Андрею вспоминать уроки риторики из семинарии да готовиться прилежнее. Сегодня для него работы немного: «довести до масс», как пишут ныне в спускаемых свыше циркулярах, предстоит всего один большой материал. Большой, да пояснений к нему давать особо не придется: Его Императорское Величество Георгий I обладает редким даром объяснять сложные вещи понятным для всех языком, не сильно жертвуя при этом нюансами.
— Котел в баньку выписал по каталогу вчерась, ух и дорого, собака такая! — похвастался-пожаловался односельчанам тридцатилетний, щуплый, но на удивление и даже зависть сильный да выносливый «середняк» Федор.
Мужики пошевелили усами и бородами — теперь им всем тоже захотелось новенький котел в баньку.
— По чём? — решил прицениться молодой и оттого нетерпеливый, только в позапрошлом году женившийся на пятнадцатилетней Машке, но уже успевший при помощи братьев выстроить себе домик и распахать да засеять выделенный общиною надел восемнадцатилетний безбородый Юрка.
— Те-то чо? Ты ж голытьба! — приложил его пятидесятилетний, наевший «вот такенную» ряху и обожающий как бы случайно толкать односельчан здоровенным пузом Никита Сергеевич.
Бывший «кулак», а ныне — просто самый богатый крестьянин в селе. Никто нажитое за годы драконовских «ссуд» землякам добро у него понятное дело не отобрал, но ныне «малина» закончилась: обильная помощь от так неудачно для Никиты обратившего внимание на подданных государства помогла вылезти из долгов всем жителям Верхних Ёлок, и теперь
