Иуда - Елена Валериевна Горелик
Ответа на этот вопрос отец Адам не знал.
2
Этого человека стоит опасаться. Такова была моя первая мысль, когда на церемонии вручения верительных грамот я обменялся взглядами с новым посланником Британии, заменившим старину Гудфэллоу, с которым так весело бражничал в былые времена Пётр Алексеевич. Насколько я знал, Чарльз Уитворт не из знати, но за свои заслуги был пожалован баронским титулом. А в Англии титулами не разбрасываются. Этот господин уже бывал при русском дворе в качестве чрезвычайного посланника, а после полтавской баталии его резко отозвали. Все ломали голову — зачем? Как выяснилось, для консультаций. Теперь он вернулся в статусе полномочного посла своего королевства. То есть повысили в должности самого Уитворта и подняли статус представительства до посольства. Это говорило о многом. В том числе и о том, что королева Анна ищет союзников в борьбе как с французами, так и с якобитами — сторонниками её младшего брата-католика.
Но этот человек, хоть и набитый расхожими даже в это время штампами и предрассудками о России, сумел сообщить своему лондонскому начальству немало ценных сведений о русском флоте и армии. Причём, девяносто процентов этих сведений ему сообщил сам Пётр, а остальные десять он вывел из личных наблюдений на русских верфях и в расположениях полков. Странно, что при наличии вполне адекватной картины в Лондоне до последнего ставили на победу Карла. Наверное, тоже пошли на поводу у штампов и предрассудков. Подобная встряска должна была отрезвить англичан, а когда они трезвые, их следует опасаться вдвойне.
Что же до меня, то англичанин сразу положил глаз на мою персону. После торжественной части Уитворт практически сразу вырулил курсом прямиком ко мне… Вряд ли станет всерьёз беседовать при посторонних, наверняка поздоровается и напросится на встречу, скажем, за обеденным столом… Собственно, так и получилось. Английского языка Мазепа не ведал, а моими знаниями оного можно было только туристов распугивать. Потому беседовали частью по-немецки, частью по-русски. Как я и предполагал, самый первый разговор был «ни о чём». Он поздравил меня с благополучным исходом Полтавской баталии, я по-стариковски посетовал, что участие в оной далось ой как непросто. Слово за слово, и наконец я озвучил приглашение господина посла на завтрашний обед.
Вот там и поговорим по-настоящему.
А пробуждение у меня случилось задолго до рассвета. И снова в связи с визитом, на сей раз куда менее приятным… Снова «зашевелился» в глубине моего сознания Иван Степаныч.
«Успокоился? Напрасно, — захихикал он. — Я того англичанина не знал, однако слышал многое. Тебе его переубедить не удастся, это не Карл, и не те двое…посланников, прости, Господи — саксонец и датчанин, кои в искусстве дипломатии смыслят менее, нежели я в английском языке».
«Это я и без тебя знаю», — мысленно отрезал я, и тут же перекрыл Мазепе всякую возможность коммуникации с внешним миром. В последнее время я делал это всё чаще и чаще.
«Ох, разозлил ты меня, Георгий. Довёл до греха — я душу чёрту продал, чтоб только тебя одолеть, а там хоть бы и в ад…»
«Ты заслужил ад задолго до этой сделки, — мысленно процедил я, чувствуя подступающую дурноту. — Ведь именно туда попадают клятвопреступники и предатели».
«Возможно, я скоро узнаю, что именно заслужил, — он снова мерзенько так захихикал. — И кто ведает, не очутимся ли мы на соседних сковородках».
«А это уже вполне приемлемая цена за то, чтобы тебе, сволочи старой, воли ни в чём не давать. Потому заткнись. Не ты один умеешь неприятности устраивать, я тебя тоже взбодрить могу — мало не покажется».
Здесь я не блефовал. Если Мазепа проявил способность «перехвата управления», пока я был слаб, то ваш покорный слуга научился-таки не только перекрывать ему доступ к органам чувств, но и мог на недолгое время заставить его умолкнуть. В прямом смысле: он действительно не мог и слова «в эфир» выдать. Ругался потом так, что уши в трубочку сворачивались. Но раз он откровенно принял определённую сторону, то я имел полное право защищаться в меру сил. Чем и пользовался без зазрения совести.
Каково это — обитать в одной голове со своим врагом? Не спрашивайте. Я тоже отвечу так, что уши в трубочку свернутся. А ещё лучше — промолчу, чтобы в дурдом не загреметь.
Разумеется, Мазепа не хотел сдаваться, приходилось тратить на его утихомиривание определённые усилия. Потому и поднялся я с кровати в таком виде, будто всю ночь вагоны разгружал. Кое-как, при помощи собственных денщиков, сумел одеться, даже заставил себя съесть лёгкий завтрак — хотя реально воротило даже от вида еды. На меня тут же коршунами набросились лекари. Попытки снова уложить в постель я пресёк на корню — мол, визит таков, что негоже валяться, надобно Отечеству служить. Но снадобья, которыми немцы принялись меня пичкать, пришлось принять. Не знаю, что они туда намешали, однако какую-то долю бодрости эти микстуры мне придали. Даже цвет лица стал чуточку здоровее. Ну, то есть, появилась толика румянца, а то, как выразился один из немцев, моё превосходительство отличался от покойника лишь тем, что изволил шевелиться.
Да, время на исходе. Долго я на этих микстурах всё равно не протяну.
3
Англичанин был сама любезность. Сразу же растёкся в комплиментах по поводу моей образованности, на что не стоило обольщаться: я примерно знал, какого в действительности мнения сэр Уитворт был относительно гетмана Мазепы. Потому, беззастенчиво пользуясь положением принимающей стороны, сразу свернул эти разговоры.
— Вы уж простите меня, сударь, однако же в моём возрасте принято дорого ценить каждый миг, проведенный на грешной земле, — сказал я. — Мне бы не хотелось тратить драгоценное время на долгие пересуды о моей образованности. Давайте отложим их в сторону и перейдём к главному.
— Что же ваше превосходительство считает главным? — поинтересовался англичанин. Судя по всему, ему понравился столь деловой подход.
— Будущее, —
