Александра - Олег Ростов
Иван притащил отрез атласной ткани. Расстелил его на полу. Я сняла корону и аккуратно положила её на ткань. Завернула и связала запасной тетивой от лука. Прибежал Никифор. В руках нес перемётную суму. Я поместила корону в неё. Отдала суму Никифору.
— Теперь ты отвечаешь. Из рук не выпускать. Но старайся к сумме не привлекать внимания. Понятно?
— Понятно, государыня.
— Не называй меня так. Лишнее.
Заглянула опять в сундук. Вытащила оттуда массивный золотой крест, усыпанный драгоценными камнями. Крест явно был патриарший. Усмехнулась.
— Как вы думаете мужи, что это за крест?
— Напрестольный крест, дочка. Какой красивый и дорогой.
— Конечно дорогой. Это патриарший крест. Этим крестом крестили императора Константина. А потом благословляли на царствие восточно-римских императоров. Как ты думаешь, дядька, Московский митрополит обрадуется такому подарку?
— Скажешь тоже, дочка. Не то что обрадуется, это же как он вознесётся, получив такие патриаршие регалии!
— Не отдаст в Константинополь?
— Кто? Наш митрополит? Нет. То, что попало в руки нашей митрополии, назад уже не воротишь. Да они глотку перегрызут кому угодно за этот крест. — Евсей стал вглядываться в меня. Я же хитро улыбалась.
— Хочешь передать его митрополиту? — Дядька покачал головой. — Умна, дочка. Ты же сразу получишь покровительство высших иерархов православия.
Я кивнула. Молодец Евсей, сразу зрит в корень. Мне от этого креста ни холодно, ни жарко. А вот покровительство церкви очень даже нужно. И я была уверена, что митрополит и епископы моментально подтвердят мой статус византийской принцессы, чтобы ещё больше легализировать передачу им такой реликвии. На самом ли деле этим крестом крестили императора Константина, я понятия не имела. Но кто это сможет опровергнуть? Никто. У меня тут огромное поле деятельности. Главное не завраться до такой степени, что берега потерять. Вытащила массивную шкатулку из красного дерева, отделанную золотом и камнями. Так, а это что такое? На крышке шкатулки, как я её обозвала, на золотой пластине была гравировка, конный воин, поражающий копьём змея. Так стоп. Так изображают Георгия Победоносца.
— Это рака, дочка. — Сказал Евсей, глядя на шкатулку. — В таких мощи святых хранятся.
Рака была закрыта на два золотых крючка. Я их отодвинула и подняла крышку этой шкатулки. Там на бархате лежал череп. Не поняла⁈
Евсей начал истово креститься.
— Господи Иисуси, да святиться имя твое… — Говорил он. Потом перестал читать молитву. Его лицо расплылось в счастливой улыбке. Я удивлённо смотрела на дядьку. Чего это его так заколбасило от старой черепушки? — Сподобился, чудо узреть. — Говорил он восторженно, как наркоман, увидевший халявную дозу. — Мощи Георгия Победоносца. Покровителя воинства русского. — Он взглянул на меня совсем ошалевшими глазами. — Дочка, это же чудо. Тебе все ратные люди Руси благодарны будут по гроб жизни.
Правда что ли? Боже, какая прелесть. Очень нужный череп. М-да, это я на самом деле удачно зашла. Как бы ещё всё это до дома дотащить и не треснуть по дороге от тяжести⁈ Тебя посОДЮТЬ, а ты не воруй! А как тут не воровать, когда оно само в руки идёт⁈ Да и не ворую я, а возвращаю незаконно отжатое тевтонами разными. Или как ещё говорили комиссары в пыльных шеломах с красными звёздами, экспроприирую экспроприируемое!
Иван с Никифором тоже подвисли, аж рты раскрыли. И глаза у них были не лучше, чем у Евсея. А потом и улыбки дебильные появились. Оба тоже крестились. Вот же мужики! Покажи то, что имеет непосредственное отношение к войне, без разницы, новое оружие или мощи вояки-святого, всё, радуются как дети. Мне лично было глубоко фиолетово на эти старые кости, но я видела с каким пиететом они относились к ним. Тоже подгоню митрополиту. Мне этот череп не нужен, а дополнительные бонусы от церкви и самое главное от воинского сословия Руси для меня будут не лишние. Вспомнила храм Христа Спасителя. Пришла интересная мысль.
— Дядька, скажи, а если я попрошу митрополита благословить меня на строительства храма для воинов Руси, он даст добро?
— Как это для воинов?
— А так, главный храм воинский на Руси. Разве это плохо? В честь всех русичей, павших за отчину свою. Клич бросим среди люда, что собираем средства на постройку такого храма. Я уверена многие понесут деньги. И мы внесём, ибо это отдать дань памяти, всем кто не вернулся из кровавых побоищ.
Дядька потрясённо молчал. Потом поклонился мне в пояс.
— Спасибо тебе, дочка. Я думаю, не откажет. А эти мощи тоже отдашь?
— Конечно отдам. Они должны принадлежать всем русским людям. А потом эти мощи можно будет поместить в этот храм.
И просто космический себе пиар сделаю. Ладно куем железо, не отходя от кассы. И если я думала, что это все сюрпризы, то я глубоко ошибалась. В сундуке нашла прямоугольную кожаную сумку, плотно упакованную. Вытащила её. Что это? В сумке лежал какой-то свёрток из мягкой ткани. Это был шёлк. Зачем шёлк упаковывать в сумку, да ещё прятать в сундук? Развернула его. В нём ещё оказалась ткань. Только очень старая и простая.
— Так, мужчины, стол переверните назад. Надо расстелить это всё. Что-то я не пойму, что это такое?
Евсей с Иваном поставили перевёрнутый стол назад, как положено. Я стала разворачивать старую ткань. Делала это очень осторожно. Ткань была прямоугольной формы в длину около двух метров, может чуть меньше. И более метра в ширину. Развернув полностью, сама зависла. Что-то знакомое. Мужчины тоже пялились на стол, не совсем понимая, что перед ними? Я же, вглядываясь вспомнила. Что-то подобное я видела в Турине. Всё верно, Туринская плащаница! Но эта была не Туринская плащаница. Ту я видела собственными глазами. Мне тогда повезло, её на некоторое время выставляли на обозрение. И, как я читала, достоверность, что именно в Туринскую плащаницу, завернули тело Христа после его смерти, подвергнули сомнению. Экспертиза, проведённая целом рядом авторитетных учёных выявила, что ткань плащаницы была соткана толи в 13, толи 14 веке, но никак не в начале первого тысячелетия нашей эры. А вот эта вполне могла быть соткана тогда, когда Христа распяли. И на ней тоже, словно в фотонегативе отпечаталось тело мужчины. Даже видны были тёмно-бурые пятна давным-давно высохшей крови. Ничего себе! И если эта плащаница именно та, в которую завернули тело Иисуса, то… Мама дорогая, да нас тут всех за эти старые тряпки и кости в порошок сотрут. Надо срочно бежать отсюда, теряя тапки. У меня даже нехорошо так зачесалась попа.
— Саша, что это? — Спросил Иван.
— А это Ванечка одна из самых величайших реликвий христианства. Плащаница.
— Ты уверена в этом, дочка? — Хрипло спросил Евсей.
— Уверена. В Турине есть похожая. Рим объявил её достоянием Римско-католической церкви. Но там она не настоящая. Подделка. Я видела её. А вот эта настоящая. Вы сейчас смотрите на отпечаток Спасителя. И даже кровь его засохшая, видите. Его завернули апостолы и богоматерь в эту плащаницу, поместив в гроб. В ней он вернулся назад к жизни и скинув её, вознёсся на небеса.
Сказав это, я машинально перекрестилась. Мужчины тоже. Причём крестились не переставая. Но меня занимала другая мысль, по-мимо святости этой тряпки. Интересно, а откуда крестоносцы её украли? Из Константинополя или из Иерусалима? Если из Иерусалима, значит это уже тамплиеры. А они много, что на востоке награбили.
— Бежать надо, дочка. — Услышала я Евсея. — Как пить дать, бежать. Чую, скоро за нами псы стаями бросятся. И как бы самим ещё уцелеть.
— Я это поняла, дядюшка, с самого начала. — Тоже мне, Америку открыл. Я аккуратно свернула плащаницу и поместила её назад в кожаную сумку. Так, это мы только второй сундук потрошим, а ведь ещё третий есть. Что в нём? Даже думать не хочу. В сундуке ещё лежали кожаные мешочки, как и в первом сундуке. Взяла один из них, развязала и высыпала несколько монет на ладонь. Золотые кругляши. Вот только это были не флорины, гульдены или талеры.
— Византийские солиды. Я видел такие. — Сказал дядька, рассматривая взятую у меня монету. — Старые. Здесь ещё латинский текст. Хотя я видел те, на которых
