Дочь Революции (СИ) - Карнов Тихон

Подобные особенности воспринимались как нечто интимное — то, что должно оставаться личным, сокровенным. Пусть с течением времени ко многим вещам в обществе отношение упростилось, и те же родинки, например, перестали считаться пороком, обнажение всякого человека воспринималось настороженно. Однако даже рациональная сторона сознания не позволяла вестнице побороть возникшее напряжение: с таким она ещё не сталкивалась.

Одевшись, Кемром первым делом проверил плащ: вопреки его опасениям, портсигар с российским гербом всё ещё лежал во внутреннем кармане. Не опустели и ножны, прикреплённые к кожаному ремню — кинжалы, коих было три, висели на месте. Когда с облачением было покончено, мужчина рассмотрел обмундирование Анастази:

— Красморовская форма? — и вскинул бровь.

— В лазарете не было моей одежды, — как можно беззаботней попыталась ответить Лайне и махнула травмированной кистью.

— Твоя рука… — неосознанно коснувшись её, произнёс Кемром и опустил взгляд. — Мне очень жаль.

— Я правша. — Лайне едва заметно поморщилась, когда ощутила ползущий изнутри холод. — Как-нибудь переживу.

Пытаясь сосредоточиться, она подняла взгляд на мужчину.

— Cтанция может разрушиться в любой момент, — заявил тот и кивнул на уходящие под воду пути. — Вы где встретились с Виленой?

— Наверху. — Услышав это, Кемром кивнул и, подобрав керосиновую лампу, повёл вестницу в противоположную сторону — Проклятье, она подкралась так незаметно. Ума не приложу, откуда она…

— Полагаешь, кто её этому научил? — насмешливо поинтересовался капитан и смахнул с прохода ветошь. — Hor хочешь владеть городом, тебе следует не только знать его анатомию, но и уметь двигаться бесшумно.

— Вижу, вы были достаточно близки… — Лайне невесело хмыкнула. — Не лучшая мысль сближаться с такой покровительницей, не находишь?

— У меня и в мыслях не было с ней спать, — засопел капитан и выше поднял фонарь. — Она была мне как дочь.

— Великолепно, — фыркнула девушка, — тогда неудивительно, что она выросла таким чудовищем.

— Не вынуждай меня расторгнуть наш договор. Меньше всего я хотел, чтобы она стала такой. Это безумие вскружило ей голову: юное сердце требовало тех впечатлений, которых не могла предоставить женская коммуна. Я упустил момент, когда избранником Вилены стал Джестерхейл, а когда она прониклась его идеями, искажённым современностью мыслями… Стало уже слишком поздно.

— Искажёнными современностью? Что ты хочешь этим сказать?

— Не всякое чтение между строк способствует более глубокому пониманию текста. Иной раз поиск в обычном предложении иносказательности сеет семена безумия, — погрузившись в мысли, поделился мужчина. — Бездна — вот что явилось из подстрочников. Все их догмы — фразы Опустошенного с переиначенным смыслом.

— Если ты об этом знал, — насторожилась балтийка, — почему не попытался её остановить?

— А много ли гарды могут сделать супротив своих покровительниц?.. Впрочем, отныне я не считаю союз с ней действенным. Мало того, что она решила от меня избавиться — причём столь жалким образом, так ещё и забрала то, что принадлежать ей не может.

— Разве покровительницам не принадлежит всё, чем владеет гард?

Несомненно, вестница знала правильный ответ: своей собственностью те гарды, которых спустили к Чёрным Зорям с эшафота, владеть не могли. Правило, рождённое тёмными временами, соблюдалось и сейчас с некоторыми оговорками — личные вещи у телохранителей жриц появляться стали, но о недвижимости или транспорте речи не шло. Лайне догадывалась, что Кемром и прежде чтил не все законы, но его ответ удивил её ещё больше:

— Я давал клятву Параду, — мужчина мрачно понизил голос, — и я не могу допустить, чтобы оружием, созданным во имя уничтожения демиургов, убивали людей.

— Это ты вовремя вспомнил, — скептически отметила Лайне. — Я думала, ты ненавидишь только Красмор.

— Я был демиборцем, — ответил Кемром и полушутливо добавил: — Я всех ненавижу.

— Если ты такой демиборец, то чего служил сектантке?

— После того, как она прониклась идеями секты? Я полагал, что смогу её hor контролировать-nof, то следить за ней. Однако знал я меньше, чем делал… Я думал, что справлюсь один, но ошибся.

— И как это соотносится Линейной? — Затаённая обида отчаянно прорывалась наружу. Жрица до белизны костяшек сжала кулак, чтобы сдержать закипавшую внутри ярость.

— Никак, — равнодушно, — с Синекамом у меня личные счёты. Люди пали их жертвой, но не жди раскаяния — что бы я ни сказал, легче уже никому не станет.

Высказывание отдалось болью в груди. Анастази безмолвно поджала губу.

Когда зал с камерами остался позади, Лайне и Кемром очутились в подтопленном техническом тоннеле. Покуда вода прибывала, метрополитен всё больше затапливало — когда вестница со спутником оказались в проходе, густеющая кровью субстанция была девушке по щиколотку.

— У меня уже ноги промокли, — пожаловалась Анастази. Самочувствие её непрестанно ухудшалось, и с каждым шагом дышать становилось всё сложнее. Капитан жалобу проигнорировал. — Ты вообще знаешь, куда нам?

— Карта здесь, — коснувшись виска, самодовольно усмехнулся тот. — Идём. Я знаю короткий путь.

Избранный маршрут занял около четверти часа. Они прошли по кишащим крысами и иными паразитами тоннелям, в конце которых их ждал тупик.

— Карта, говоришь? — с тихим смешком переспросила Анастази, когда проводник подошёл к заложенному камнем проходу и неуверенно дотронулся до него.

— Молчи.

Кемром, нахмурившись, шагнул вперёд и с прищуром обвёл закуток. Заглянул за одну из кирпичных колонн, скрылся за ней и вышел уже с кувалдой. Окинув Анастази насмешливым взглядом, капитан замахнулся и за пару ударов разбил стену — за кладкой оказался элеватор.

— Некоторые двери иначе не закрыть, — прокомментировал Кемром. — Вперёд.

— Вперёд. — Анастази, пройдя немного, обернулась и отрезала: — Мы должны покончить с этим, Антон. Одной Линейной достаточно и даже слишком много.

— Покончить с этим, ха-х? Звучит приятней, чем то, что мне предлагали прежде.

Элеватор достиг нижнего уровня. Со скрежетом поднялась решётчатая перегородка. Ржавчина кусками отваливалась от металлических балок. Проверив надёжность фанерного настила, Кемром взобрался на платформу, затем протянул руку вестнице. Когда девушка встала рядом, капитан рывком дёрнул переключатель. Решётка перед ними опустилась. Начался подъём. С надрывом загудели тянущую кабину тросы. По сторонам замелькали обшарпанные кирпичные стены. Пахнуло сыростью и застарелой гарью. Подземелья остались позади.

Исходящая из-под земли вибрация стала интенсивней. Староградская застройка едва выдерживала: часть домов покрылась трещинами и начала разрушаться. Анастази с Кемромом в последний момент выбрались на поверхность — только они выскочили в переулок, как проход за ними буквально схлопнулся. В глаза полетела пыли, брызнула каменная крошка.

— Успели… — Анастази выдохнула. — Куда дальше?

— На Дангери. Полагаю, она должна быть где-то там.

Староград оплёл липкий туман. На расстоянии вытянутой руки всё окружение таяло. Затхлый воздух сменился щекочущей ноздри сажей и фиалкой. Даль тлела огнями: красные вспышки перемежались с синими, и стены близлежащих домов окроплял свет.

Только Анастази устремилась за спутником, как грудную клетку сковала боль. Ни шагнуть, ни даже продохнуть девушка не могла — вцепившись в угол разваливающегося здания, она широко открыла рот и задрожала, точно пытаясь вновь научиться дышать.

— Анастази, у нас мало… — Кемром обернулся. — Анастази?

Лишь взглянув на её лицо, мужчина уловил нездоровую его белизну. Склеры глаз, оплетённые полопавшимися капиллярами, посерели. На лбу, у самой линии роста волос, проступила элегическая пигментация. Пятно — сухое, трескающееся — казалось, с каждым мгновением расширялось и темнело.

Анастази вновь закашлялась. Не выдержав, одолеваемая со спазмами, она согнулась. Её вырвало: нечто густое и вязкое выплеснулось из её рта. Кемром, не растерявшись, подхватил девушку, когда подкосились её ноги. За неимением сил опустил ослабевшую спутницу на скамейку.