Валерий Самохин - Убить дракона
Тяжела оказалась корона, высочайшей милостью увенчавшая прелестную головку. Шахматная доска размерами мало уступала теннисному корту. Зал для приемов был забит до отказа: свита, гости из ближайших имений, хозяева – с трудом, но уместились все. В центре, на черно-белых мраморных плитках выстроилось шахматное войско. В роли фигур выступали слуги.
Играли пара на пару. В соперниках у государыни были Григорий Орлов и ее личный курьер. В напарниках – молодой граф Шереметьев. Уже на третьем ходу Екатерина нахмурилась – позиция ей явно не нравилась. Цокая каблучками по «доске», она с задумчивым видом прошлась среди «фигур».
– Лошадью ходите, Ваше Величество, – неведомый черт опять дернул Юльку за язык. Кто-то далекий в голове, хихикнув, прошептал: «Век воли не видать». – На «с6».
– Думаешь? – также тихо вопросила императрица, с сомнением косясь на ожившую «королеву».
– Контргамбит Альбина, – еще тише пояснила Юлька. – У них не будет ни единого шанса.
Королевский гамбит был известен давно, и в этой эпохе он был самым популярным дебютом. Остроатакующее противоядие румынского гроссмейстера по вполне естественным причинам широкого распространения еще не получило. Через десять минут Екатерина подошла со следующим вопросом:
– А теперь куда?
– Начинаем атаку по флангу, – Юлька поправила съехавшую набок корону. – Двигайте пешку с угрозой на коня. Следом офицера на «f5»… И партия в кармане.
Спустя четверть часа все было кончено – белый король позорно бежал с «доски» под восторженные аплодисменты зрителей.
– Дозволь отыграться, матушка? – к принимающей поздравления императрице подошел хмурый фаворит.
– Если только в вист, – довольная Екатерина весело подмигнула Юльке. – А моей напарницей будет она, – высочайший перст указал в сторону девушки.
Не везло сегодня светлейшему. И не в умении провинциальной актрисы было дело – в карты она играла не ахти. Но против фортуны не попрешь. И если она обратила на кого-то свой благосклонный взор, то противник обречен заранее, каким бы искусным игроком он не был.
Кучка золотых монет перед государыней росла беспрестанно. Фаворит хмурился, кусал губы, с яростью бросая карты на столик, но результат был неизменен – он проигрывал. И проигрывал с позором. Уже не в первый раз, пытаясь уловкой отвлечь внимание Екатерины от игры, он вставил реплику:
– Вяземский отписывал, что народ неохотно использует ассигнации. Просит соизволения на размещение вкладов, полагает, что это увеличит интерес. Да и ученые мужи наши поддерживают его в этом прожекте. Как думаешь, матушка, стоящая затея?
На этот раз подействовало. Государыня оторвалась от карт, задумчиво взирая на свою напарницу отсутствующим взглядом. Юлька, в этот момент лихорадочно подсчитывающая расклад, почувствовав взгляд, подняла глаза. И машинально, вместо императрицы, ответила:
– Нельзя давать эмиссионным банкам полномочия депозитных. Ни в коем случае. Беды потом не оберешься.
Когда-то ей это вдалбливал Денис. Почему этого делать нельзя она не помнила, но сам постулат твердо врезался в память.
Орлов изумленно приподнял правую бровь. Юлька, уже привычно за последнее время ойкнув, также привычно прикрыла рот ладошкой. Екатерина посмотрела на нее долгим, внимательным взглядом. Поманив пальчиком Шереметьева, она негромко сказала:
– Можешь обижаться на меня, граф, но дев… но Юлию я у тебя заберу.
Молодой Шереметьев стоял с обиженным видом. Так смотрит маленький мальчик, у которого только что отняли любимую игрушку, с которой он не успел еще наиграться.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ.
Три дня ее никто не тревожил. Комнатку ей выделили в крыле для прислуги, и она мало чем отличалась от предыдущей, что в имении Шереметьевых. Секретарь Козловский впопыхах сунул ей десять рублей – подарок от императрицы. На обустройство. И посоветовал первым делом разыскать дворцовую портниху. С добродушной насмешкой оглядев ее с ног до головы. Что Юлька и сделала, привычно поругавшись по поводу фасона. После чего высокомерные фрейлины, смотревшие обычно на дворовых девок, как на пустое место, несколько раз проводили ее задумчивым взглядом. Одна даже снизошла до вопроса, у кого досель она была в прислугах, и кто ей подарил это платье.
Юлька тогда торопилась по какому-то мелкому поручению. И злая была – в ворохе правдами и неправдами добытых петербургских газет долгожданного объявления не оказалось. Из чего следовал простенький вывод: Дениса в России нет. В общем, настроение было ни к черту, потому и ответила она, не задумываясь.
Фрейлина долго еще стояла с отвисшей челюстью – среди ее знакомых королев в пальто не водилось. Без оного, впрочем, тоже. Но с жалобой на дерзкую девку не пошла. Всем было известно пристрастие императрицы ко всяким уродцам. То ей карлика иноземного в подарок пришлют, то бабу страшенную, бородатую. И пока интерес матушки-государыни к очередной забаве не иссяк, лучше не нарываться. Правда, уродств особых за девкой не наблюдалось, но кто ее знает? Может она огонь глотает, как индийские факиры, или мысли читает, как граф Калиостро. Словом, не ее, фрейлины, дело лезть в высочайшие помыслы и козни чинить. После. Когда государыня наиграется.
А Юлька и забыть забыла. Других хлопот хватало. Быт нехитрый обустраивала, с будущими товарками знакомилась. Но и здесь не сложилось, слишком уж сильно она отличалась от других. И манерами, и речью и осанкой. А уж как за стол садиться, то… Ну не привыкла она одной ложкой обходиться. Вот и шушукались девки дворовые по углам, косыми взглядами одаряя.
Пусть их. Пересуды о том, кто из вельмож к кому забрался под юбку, и какая из девок обрюхатела, Юльку не интересовали. А на четвертый день пребывания во дворце вызвали ее к императрице.
– Жди здесь! – приказал Козловский, заходя в кабинет. Дверь осталась приоткрытой. Юлька навострила ушки.
– Нельзя этого делать, матушка! – громыхал чей-то бас. – Если мы не увеличим запасы серебра и меди в банках, дополнительная эмиссия приведет к обеднению крестьянства и росту цен. И дворянство от этого выгод не получит никаких.
– Это преумножит капитал и окажет содействие развитию кредита, – возражал другой голос, помоложе. – И не забывайте, князь, что война требует денег. А цены наоборот – снизятся. Оживится торговля и производство. И народ будет больше доверять ассигнациям.
– Проходи, тебя ожидают, – выскользнув из кабинета, секретарь подтолкнул замешкавшуюся Юльку к двери.
– Вот у народа сейчас мы и спросим, – приветливо улыбнувшись девушке, Екатерина указала на стул. – Присаживайся, разговор долгим будет, нечего передо мной столбом стоять.
Юлька неуверенно присела на краешек стула. В компании расфуфыренных, как павлиний хвост, сановников она смотрелась замарашкой. Во главе стола восседала императрица. По правую руку от нее небрежно развалился светлейший, с меланхоличным видом покусывая мундштук курительной трубки. Слева грозно взирал генерал-прокурор Вяземский, его Юлька уже встречала в коридорах дворца. Последний участник совещания ей был незнаком. К нему-то и обратилась Екатерина:
– Вот тебе, граф, народ. Спроси у него, что он думает о твоей затее.
Смерив Юльку презрительным взглядом, круглолицый сановник с усмешкой спросил:
– О чем спрашивать, государыня? Она, чай, больше двух копеек и в руках-то не держала.
– Граф Сиверс предлагает увеличить выпуск бумажных денег не обеспеченных серебром, – неожиданно вмешался Орлов, подмигнув девушке. – Князь категорически против этого… – видя ее замешательство, он приободрил: – Не смущайся. Матушка денно и нощно печется о благе своих подданных, и ей хочется знать их помыслы и чаяния. У кого же спрашивать, как не у простого люда?
Любили в то время поиграть в демократию. Просвещенный век. Екатерина II исключением не являлась. Да и видно было невооруженным глазом, что мнение загадочной гостьи ее интересовало крайне. Споры о деньгах в том столетии велись беспрестанно. И знания приходили главным образом практическим путем. Даже влияние ссудной (учетной) ставки на экономику выявили абсолютно случайно. Во времена правления Наполеона. Но для супруги спекулянта из двадцать первого века задачка оказалась детской. Поерзав на стуле, Юлька осторожно спросила:
– А биржа в Петербурге есть?
Сиверс поперхнулся. Генерал-прокурор, озадаченно крякнув, молча кивнул головой.
– И какой курс у ассигнаций?
– Девяносто семь копеек серебром за рубль, – веселым голосом ответил фаворит. Спектакль явно доставлял ему удовольствие.
– Вот вам и ответ на вопрос, – развела руками Юлька. Видя недоумевающие лица, пояснила: – Как только вы начнете необеспеченную эмиссию, курс упадет еще больше. И спрос на ассигнации снизится. Население начнет прятать по кубышкам серебро и медь. И вместо оживления экономики вы получите рост цен и упадок экономики. Вяземский гулко захохотал:
