Андрей Ерпылев - Золотой империал
Ротмистр, в самом деле широко осенив себя крестным знамением, опустил на глаза нечто напоминающее прибор окулиста и верткой ящерицей скользнул вперед, тут же слившись с темнотой. Помедлив, его примеру последовал и Николай, тоже неумело перекрестившийся на всякий случай. В его задачу входил контроль за окнами добротного дома, выходившими на противоположную воротам сторону — в огород.
Чтобы контроль был более действенным, Петр Андреевич вручил капитану свой верный «вальтер» с глушителем (не стрелять же в случае чего из автомата, не говоря уж о «Дегтяреве» или берестовской двустволке?), посоветовав применить его только в крайнем случае, но уж постараться бить наверняка.
— Не бойтесь попортить шкурки этим зверькам, Николай Ильич, — пояснил он. — По большинству из них, если не по всем, давно плачет виселица, минимум — бессрочная каторга. То, что они еще отравляют своим дыханием атмосферу, — упущение местной полиции, ваших коллег, которое я попытаюсь исправить в меру своих скромных сил и возможностей.
— Нет, убивать не стоит: мы должны оставить хоть что-нибудь судьям и палачу, но повредить самым прытким какие-нибудь не особенно жизненно важные органы — пожалуйста.
То, что он пойдет в стан врага совершенно безоружным — даже без зарекомендовавшего себя в болотах с самой лучшей стороны верного «Дюрандаля» (длинный меч в тесном помещении стал бы лишь обузой), графа, похоже, как-то мало волновало.
Ожидание затянулось минут на пятнадцать-двадцать (чтобы не выдать себя, Александров опасался осветить свои «Командирские»), показавшихся часами. Из окон так никто и не появился, лишь в конце концов условно замигал лучик света, продублированный шаляпинскими «фарами»...
Когда вся рать собралась на кухне только что взятого на шпагу дома, Чебриков, живой и здоровый, заканчивал складирование пребывавших в бессознательном состоянии хозяев в большой комнате. Судя по стоявшему в спертом воздухе сивушному перегару и разоренному столу, уставленному пустыми бутылками и бутылями, сопротивление, если и было оказано, выглядело весьма неубедительным.
— Кавардовского здесь никогда не было, а эта гопкомпания занималась исключительно грабежами и еще кое-какими шалостями... Наркотиками, правда, здесь и не пахнет, но не волнуйтесь: бубновые тузы на каторжные клифты они себе вполне заработали.
— А как вы это выяснили? Ведь все эти люди в невменяемом состоянии!
— Есть кое-какие методы в нашей практике.
— Вы их что — пытали?! — вскинулся правдолюбец Конькевич. — Это же противозаконно!
Но тут же замолчал: Николай увесисто придавил ботинком его ступню, возвращая с небес на грешную землю.
— Да как-то... — пожал плечами ротмистр. — Ладно. Спускайтесь в подпол, — кивнул он на распахнутую крышку люка, — и вперед. Пробегаете по всей длине хода с теми же интервалами, как и обычно. Господин капитан — первым. На той стороне на всякий случай займите оборону. Мало ли что...
— А вы?
— У меня тут еще одно дельце есть.
— Надеюсь... — снова начал Жорка, но, получив уже откровенный тычок под ребра от Александрова, с грохотом ссыпался по лестнице вниз, прямо в объятия более дисциплинированной Вали.
Переправив туда же тихо рычавшего сквозь зубы какие-то невнятные угрозы Кавардовского, Николай обернулся к ротмистру:
— До встречи?
— Я постараюсь задержаться ненадолго. С богом.
Проводив взглядом исчезающий в темноте луч фонарика, граф подмигнул верному Шаляпину, молча глядевшему на него с верхней ступеньки лестницы, и, не теряя времени даром, приступил к обыску.
Уже через пяток минут на кухонном столе, одним взмахом руки освобожденном от пустой стеклотары, возвышалась солидная горка, состоявшая из запрещенного к ношению цивильными лицами автоматического оружия, явно воровского инструмента, разного рода ценных побрякушек... Жемчужиной небольшой коллекции, собранной Чебриковым, оказался портативный станочек, явственно пованивавший типографской краской, матрица которого оставляла на пальцах очень знакомые цветные узоры. Похоже, совсем недавно на нем что-то печатали, и отнюдь не пасхальные открытки.
— Вот вы и заработали себе пеньковый галстук, господин Колун! — весело сообщил Чебриков, вытирая руки пятисотрублевой купюрой, несколько пачек которых, с подозрительно одинаковыми номерами, хранились за божницей в хитром тайнике.
Постепенно приходящий в себя хозяин, пяливший с пола на незваного гостя мутные, налитые кровью глазки, молча скрипнул зубами.
— Не подскажете случаем: где тут у вас телефонный аппарат?
— Чтоб ты сдох! Где я тебя видел, лягавая сука?.. — прохрипел вместо ответа Колун, безуспешно пытаясь перевернуться.
— В ночных кошмарах, — ответил ротмистр, снимая трубку с аппарата, стоявшего на подоконнике.
* * *Грубо отделанный подземный ход знакомо загибался куда-то в сторону. Когда же будет эта проклятая дверь?
Так и не встретив по пути никакой двери, кроме прикрывающей вход в катакомбы, ротмистр взлетел по лестнице прямо в предутренние сумерки и сразу же уперся взглядом в понуро сидевших под кустами смородины путешественников.
— Похоже, не вышло, граф. — Николай указал пальцем на темневший в нескольких десятках метров за забором знакомый дом.
Не отвечая, Чебриков выхватил из кармана напоминальник и, стремительно нажав несколько кнопок, поднес к уху. Спустя пару минут его руки бессильно опустились.
— Нет там никакого перехода. Видно, роя этот ход, люди Колуна слишком сильно забрали в сторону, — потерянно объяснил Николай. — Или вообще...
Где-то далеко-далеко, на грани слышимости раздался вой сирен.
— Что же мы сидим? — вскинулся ротмистр, пряча бесполезный прибор в карман. — Я же вызвал по телефону полицию! Через несколько минут здесь все будет оцеплено — мышь не проскочит. Уходим немедленно!
Десятью минутами спустя окна «хазы» Колуна были ярко освещены, несмотря на свет восходящего солнца, а во двор, к темно-синим фургонам с бело-синими «мигалками» на крышах, люди в глухих шлемах, увешанные оружием, выводили, заломив руки, и выносили хозяев и гостей.
25
Встретивший путешественников мир был тих и солнечно-ясен.
В первый момент всем даже показалось, что переход снова не сработал, но вскоре различия стали заметны.
— Ну и куда нас на сей раз занесло?
На противоположной стороне водохранилища вместо ожидаемого пейзажа с приземистыми башнями бергландских фортов возвышались все те же пять труб электростанции, правда слегка изменив свое расположение и окраску, а сам уровень водоема сильно понизился.
Николай тронул за рукав ротмистра, колдовавшего над своим прибором, но тот только отмахнулся, пробурчав под нос:
— Не скажу точно, но эта местность никак не может быть моей родиной...
— Что, опять напоминальник не работает?
— Да, основные функции пропали, хотя какую-то активность он улавливает. Вот, послушайте сами.
Чебриков до предела добавил громкость, и под разухабистую музычку путешественники услышали:
... Я хочу тебя,я торчу от тебя,я ни спать, ни с...тьне могу без тебя...
— Да-а... — покрутил головой Александров, а Валя зажала уши и покраснела.
Но другая станция передавала заунывный блатной шансон:
Братва, не стреляйте друг в друга...
Немногим отличались и остальные: «Авиарадио», «Радио-Урал» и им подобные.
— Ну что, взглянем на это чудо цивилизации поближе? — предложил ротмистр, решительно выключая аппарат после пятнадцатиминутного «наслаждения» прелестями здешнего эфира. — Или, не останавливаясь...
Большинство проголосовало за экскурсию, и ротмистр, пожав плечами, подчинился мнению коллектива.
* * *— Знаете, ребята, — Николай опустил чебриковский бинокль и улыбнулся товарищам, — очень напоминает наш Хоревск, советский то есть. Дома, по крайней мере, те же. За исключением тех вон небоскребов.
Определение «небоскреб» относилось к нескольким девятиэтажкам, возвышавшимся над массой четырех — и пятиэтажных хрущевок, словно редкие стариковские зубы.
— Да и машин на трассе что-то многовато...
Ближе различий оказалось еще больше.
Чего стоили одни только разнокалиберные киоски и магазины, густо облепившие улицы, огромные щиты, рекламирующие всякого рода зубные пасты, жевательные резинки и, пардон, женские гигиенические принадлежности, да и сами хоревцы, азартно жестикулируя торгующиеся с восточного вида продавцами, дующие пиво за столиками под пестрыми навесами или выходящие из авто, от шикарных до самых затрапезных, но все — совершенно незнакомых моделей. Всюду стоял разухабистый мат, из палаток и открытых окон чуть ли не каждой проезжающей мимо машины гремели шлягеры, по содержанию схожие с уже слышанным ранее по напоминальнику...
— Ничего не понимаю... — Николай и Валентина (Жорку уполномочили караулить Кавардовского и оставленное имущество — не переться же в город с мечом и пулеметом) очумело крутили головами, живо напомнив ротмистру его самого в первые дни существования на том свете. — Откуда все это взялось? Где мы? f
