Сергей Шхиян - Гиблое место
— Убили, ироды! — завопила раненая женщина.
— Бей его, я его знаю! — надрывался здоровенный расхристанный мужик и, заведя сам себя, бросился на меня с косой.
Я оттолкнул его ногой, чем еще убавил свою популярность. Несколько человек с криком: «Наших бьют», начали стаскивать меня с лошади. На мое счастье, донец был обучен прежним хозяином и опытен в рукопашных баталиях. Не успел я дать ему «шенкеля», то есть ударить пятками по бокам, как он встал на дыбы и начал кружить на месте, пугая нападающих тяжелыми копытами.
Шутки кончились, тем более, что среди толпы я узнал два до боли в паху знакомые лица, которые, теоретически, находились под арестом, Серегу и Ваньку.
— Всех порублю! — закричал я диким голосом и выхватил саблю из обшарпанных ножен.
Для нормального боя она была слаба, сломалась бы после первой стычки, но хорошего оружия у крестьян не было, только самодельные рогатины — палки с привязанными к ним короткими, лесными косами, и топоры.
Мой стихийный порыв заставил нападающих селян отступить. Один недавний «приятель», человек без царя в голове, Серега, кинулся на меня с топором. Мужик он, как я уже говорил, был необыкновенной мощи и отчаянной до дурости храбрости. Серега летел на меня, широко раскрыв кричащий рот, полный широких, желтых зубов. Почему-то зубы мне запомнились больше всего. Топор на длинном топорище для большего замаха Серега завел далеко за голову. Я успел под нужным углом повернуть коня и первым ударил наискось, прямо по середине запрокинутого вверх лица. Клинок наткнулся на что-то непреодолимо твердое. Серега оборвал крик, но успел пустить в движение топор.
Похоже, что он уже ничего не видел, а его рука продолжала выполнять предыдущую команду мозга. Топор, просвистев в воздухе, обрушился на заднюю луку седла. Меня лезвие не задело, но, как выяснилось позже, безнадежно испортило платье, отрубив «заднюю часть» моего туалета. От удара по спине, передавшегося через седло, лошадь присела на задние ноги, шарахнулась в сторону, испугалась и понесла. Толпа с воплями кинулась врассыпную, а я, выронив от неожиданности саблю, обеими руками вцепился в поводья. Двор у Меченого был не очень велик, так что мы скоро доскакали до забора, где донец резко остановился и вскинулся на дыбы, едва не сбросив меня на землю.
Я надеялся, что он успокоится, но конь повернулся на задних ногах, заржал и бросился в обратную сторону. Мне оставалось только одно, усидеть в седле, чтобы не расшибиться при падении. Соображать было некогда. Донец перемахнул двор за несколько секунд, доставив меня назад к жаждавшим крови противникам. Однако за это время, как частенько бывает в любезном отечестве, настроение толпы переменилось. Теперь ловили уже не меня, а мою лошадь, чем окончательно напугали бедное животное.
Короче говоря, все разворачивалась в лучших традициях вестерна. Кричащая толпа, взбесившаяся лошадь, пыль и полная неразбериха. Я, забыв про самооборону и больные ноги, совершал чудеса джигитовки. Со стороны мои упражнения в седле, вероятно, напоминали ковбойское родео. Жаль только, что смотрел я на все это безобразие не со стороны…
В какой-то момент я почувствовал, что вылетаю из седла. Донец очередной раз встал на дыбы и едва не опрокинулся на спину. На мое счастье какой-то мужик вцепился в поводья и заставил лошадь опуститься на все четыре ноги. Удержать донца у него сил не хватило, конь ударил его грудью, сбил с ног и опять понесся в дальний конец двора.
Я воспользовался секундами относительной безопасности и ровно, без истерики потянул поводья, издавая, отчаянный рык: «Тпрууу». Донец неожиданно послушался и перешел со «сбрасывающего галопа» на рысь. Мы доскакали до забора, и там он, наконец, остановился.
Чтобы не повторять эксперимента со смертельным родео, я мешком свалился на землю. Ноги дрожали, а в глазах плясали, как говорят в «Борисе Годунове», «кровавые мальчики». Что теперь сделают со мной взбунтовавшиеся мужики, после того, как я «спешился» и потерял все свои преимущества, знать было не дано, думаю, не только мне, но и им самим. Потому я, как мог быстро, побежал к гостевой избе. Там хотя бы были крепкие двери.
Я влетел в сени и заперся. В избе никого не было. Здесь вполне можно было отсидеться, пока не прибудет моя команда. В горнице, на старых местах лежала моя воинская амуниция. Я заглянул под лавку, куда в свое время спрятал саблю и саадак с луком и стрелами. Они тоже были на месте! Не теряя времени, я натянул на себя кольчугу и нахлобучил на голову шлем. Теперь, наконец, я не был беззащитен!
Было самое время присесть отдохнуть, но адреналин в крови никак не снижался, и я заставил себя продолжить ратные подвиги. Большей глупости, чем лезть сейчас на рожон, трудно было придумать. Вместо того, чтобы спрятаться или, на худой конец; обороняться, я пошел посмотреть, что сталось с моим конем а, при нужде, разогнать пьяный сброд во дворе.
Горя праведным гневом, я настежь распахнул дверь избы и, склоняя «гордую главу» только перед низкой притолокой, этаким «каменным гостем» вышел наружу. Увы, мой пижонский жест оказался напрасным. Рядом не оказалось ни одного зрителя. Только успокоившийся донец пытался щипать молодую травку и недовольно мотал головой — сердился на мешающий ему во рту железный мундштук.
Я подошел к коню и потрепал его по шее. Он приветливо фыркнул, так, как будто ничего между нами не произошло. В этот момент у ворот опять кто-то отчаянно закричал. Похоже, что народные забавы не теряли темп.
— Поехали разбираться, — предложил я лошади.
Донец помотал головой сверху вниз, будто соглашаясь. Я начал проверять подпруги и только теперь увидел, что наделал своим топором Серега. Он буквально прорубил тридцатисантиметровой толщины заднюю луку седла. До спины лошади лезвие топора не дошло сантиметров пять. Я вспомнил, как во время удара меня сзади словно обдало холодным ветерком, и запоздало проверил свою одежду. Рука свободно вошла в здоровенную прореху прямо на заду. В штанах на самом смешном месте оказалась прорублена дыра. Я пошарил под кольчугой, проверяя кафтан. Он тоже оказался испорчен.
Смешно мне не стало. Представилось, что бы случилось, если топор попал не в высокую, отделанную медными бляхами, часть казацкого седла, а зацепил мое «мягкое место»!
— Убью идиота! — в сердцах воскликнул я и поймал себя на том, что говорю вслух. Только после этого вспомнил, что ударил Серегу саблей по лицу…
В это время со стороны большого дома раздались крики уже нескольких человек. Я подумал, не мои ли это волонтеры разбираются с крестьянами, и с третьей попытки взобрался в седло. Донец мирно ждал, пока я вскарабкаюсь, и послушно затрусил к месту нашего недавнего ристалища.
Когда мы подъехали к дому, на нас никто не обратил внимания. Пьяной толпе было не до прежних противников. Перед воротами происходило форменное побоище. Какие-то вооруженные люди рубили крестьян. Уже с десяток человек лежало на земле. Выли женщины. Ничего невозможно было понять. Всадники носились среди разбегающегося народа, взмахивая саблями над головами.
Наконец, они заметили и меня. Два конника поскакали в мою сторону. Намерения у них были самые серьезные. Вытаскивать лук и отстреливаться было поздно. Опять испытанию подвергались мои бедные ноги. Я развернулся, дал шенкеля донцу и бросился наутек в дальний конец усадьбы. Рубиться сразу с двумя нападающими было глупо, нужно было растянуть их и драться с каждым по отдельности.
Ребята купились на уловку и попытались взять меня в клещи. Однако и кони, и оружие у них были хуже, чем у меня. Когда я проскакал метров пятьдесят, стрела на излете больно ударила в спину. Имитируя ранение, я запрокинулся на бок коня, повиснув вниз головой. Донец сразу сбавил скорость. Преследователи, радуясь легкой добыче, начали на ходу свариться, кому принадлежат трофеи.
— Мой он, мой, Птаха! — кричал один из нападавших. — Это я его подстрелил!
— Накось, выкуси! — откликнулся взволнованный голос, еще полный задора погони. — Сперва догони!
Преследователи, ругаясь между собой, зажимали донца с двух сторон, а я висел вниз головой под брюхом лошади и ждал момента вмешаться в спор. В запарке позабыл даже о своих многострадальных ногах.
Второй нападавший оказался шустрее лучника, первым догнал моего коня и, выгнувшись, потянулся к поводьям. Я рывком вернулся в седло. Появление «покойника» из-за крупа лошади так удивило «Птаху», что он не поберегся и, свесившись с седла, продолжал тянуться к моим поводьям. Было жалко упускать такой хороший момент, и я его не упустил. «Стрелок», увидев, как я зарубил его товарища, наскочилна меня и ударил саблей, целясь в голову. Клинок звякнул о шлем и, скользнув по бухарской стали, отскочил в сторону. Я ответил ударом на удар, но наши лошади внезапно разъехались, и я до «стрелка» чуть-чуть не дотянулся.
