Игорь Емец - Спецагент спецотдела ОГПУ-НКВД. Миссия во времени
Добровольцы, в числе которых оказался и Борис Скворцов, грузились на транспорты в Варне и Бургасе с таким воодушевлением, что со стороны могло показаться, что люди едут на увеселительную прогулку. Все, как один, заслуженные боевые офицеры, прошедшие суровую школу Отечественной и гражданской войны. У многих на груди теснились ордена. Борис также с гордостью носил на кителе два белых офицерских Георгия. Провожать добровольцев пришли жены, дети и просто местные жители, многие из которых осеняли воинов крестными знамениями, богомольные старушки принесли с собой православные иконы, издалека доносился колокольный перезвон. Военный оркестр играл «Коли славен…», некоторые молились.
Один пожилой седобородый генерал от инфантерии в старомодном пенсне, придававшем ему определенное сходство с университетским профессором, начал было произносить проникновенную речь: «Господа офицеры! Братья! Соотечественники! Три года мы бились за русский народ, за его свободу и душу, одурманенную ядом большевистской пропаганды, Теперь нам предстоит долгий путь через гибель большевизма к возрождению России…». Но потом не выдержал наплыва охвативших его эмоций, всхлипнул, и просто добавил: «С Богом, сыночки! Постарайтесь остаться живыми!..».
В море транспорты под морскими Андреевскими флагами с синими крестами потеряли друг друга из вида, и теперь подходили один за другим к условленному месту рандеву в районе мыса Тузла. На берегу в предрассветной мгле сначала ничего нельзя было разглядеть, но затем вспыхнули разложенные в виде треугольника костры. Это был условный сигнал, означавший, что все в порядке, и можно начинать высадку. Борис оказался в первой группе, направлявшейся в сторону берега на шлюпках. На всякий случай добровольцы держали оружие наготове. Вдруг это не казаки, а отряд ОГПУ, который устроил им засаду, сейчас подпустит поближе, а затем угостит ливнем раскаленного свинца из пулеметов. Но на берегу их встретил разъезд казаков во главе с подъесаулом, который радостно приветствовал прибывших. Командовавший высадкой генерал Войцеховский, в идеально сидевшей на нем военной форме, тщательно отглаженной, как будто он только что вышел из своей парижской квартиры, а не болтался вместе со всеми три дня в море, пристально посмотрел на подъесаула:
— Как обстановка? Где красные?
— Красных поблизости нет. Они пока еще держатся только в Темрюке. Там удобный порт и через него они постоянно получают свежие подкрепления из Ростова и Мариуполя, а также пополняют запасы боеприпасов. Очевидно, попытаются удерживать этот плацдарм и дальше, чтобы затем при случае нанести нам удар в спину. Похоже, что именно вам и придется их оттуда выбивать, а пока можете спокойно производить высадку, весь берег полностью под нашим контролем.
К счастью, стояла тихая и безветренная погода. Высадка всего десанта прошла четко и организованно. Люди получили полдня свободного времени, чтобы отдохнуть после изнурительного плавания, привести себя в порядок, почистить и смазать оружие. Затем последовала команда строиться в колонны и выступать в поход. В принципе кратчайший путь до Темрюка лежал через Керченский пролив и далее по Азовскому морю. Но красные пока еще контролировали крымский берег, установив в самом узком месте пролива, в районе старинной турецкой крепости Еникале, артиллерийскую батарею, огонь которой запросто мог потопить транспорты с добровольцами. Во избежание лишних потерь командование приняло решение добираться до Темрюка пешим порядком.
Одна за другой мелькали станицы, местные жители, завидев людей в форме русской армии старого образца, да еще с погонами на плечах, сначала настороженно замолкали, а потом начинали расспрашивать, кто они такие и откуда взялись. Узнав, что это белый десант, прибывший на помощь местным казакам, многие начинали плакать от радости, лица у людей светились от счастья, время от времени к добровольцам подбегали женщины и дети, протягивая им узелки с нехитрой снедью или же предлагали утолить жажду. Сами добровольцы чувствовали себя освободителями, которых здесь давно ждали, настроение у всех было бодрое, приподнятое.
Кое-где все еще виднелись следы недавних боев. Бориса особенно поразил вид неразорвавшегося артиллерийского снаряда, застрявшего в стене колокольни. Думать о смерти совсем не хотелось. Пригревало ласковое апрельское солнышко, зеленела свежая травка, степь звенела, дышала, пышным цветом благоухали сады. Казалось, что все вокруг просто купалось в радостном солнечном свете. Наверное, именно такие мгновения и называются праздником жизни.
В полях уже во всю шли работы, но мужчин почти не было видно. Война, ничего не поделаешь! Вся тяжесть хозяйственных забот легла на плечи женщин и детей. Кое-где тарахтели трактора, принадлежавшие ранее, очевидно, МТС. Наверняка казаки уже успели растащить по домам все, что осталось от прежних колхозов…
Наконец, поздно вечером отряд добровольцев добрался до Темрюка. Командовавший осадой города казачий есаул коротко доложил сложившуюся на данный момент обстановку командиру офицерского полка генералу Семенову. По его словам, на этом участке боевых действий установилось временное затишье. На протяжении всех дней осады большевики лишний раз вообще старались не высовываться, а казаки не предпринимали активный действий, ожидая прибытия обещанных подкреплений. Город был хорошо укреплен, и представлял собой крепкий орешек для осаждающей стороны. Есаул утверждал, что на вооружении у красных имелось большое количество пулеметов, артиллерия и даже два броневика, которые в случае необходимости они перебрасывали на наиболее угрожаемые участки.
В данный момент, красные, скорее всего, нападения не ожидали, поэтому было принято решение атаку не откладывать, и начинать ее прямо сейчас. Основная ставка делалась на внезапность, поскольку артиллерии, способной эффективно подавить сопротивление большевиков, ни у добровольцев, ни у казаков не имелось.
Офицерские роты стали короткими перебежками передвигаться в сторону оборонительных позиций противника. Красные некоторое время либо не замечали их, либо просто хотели подпустить поближе. Наконец, словно спохватившись, они открыли ураганный огонь. Сначала затрещали ружейные выстрелы, потом ударили пулеметы, ухнуло несколько разрывов артиллерийских снарядов. Вскоре ночь просто закипела от огня. Добровольцы развернулись в цепи и бросились вперед с криками «Ура!». Однако огонь противника был настолько плотным, что им пришлось залечь на сырую, еще не успевшую толком просохнуть землю.
Положение спасли казаки, неожиданно обрушившиеся на позиции обороняющихся с фланга. Красные, не ожидавшие столь яростного напора, сначала растерялись, а затем дрогнули и в панике заметались между двух огней. Офицерские роты снова бросились вперед, и стали одну за другой занимать улицы и переулки, все ближе и ближе продвигаясь к порту. Вскоре перестрелка начала стихать.
Часть красных войск успела погрузиться на стоявшие в порту суда и отправилась на них в сторону крымского берега, а часть сдалась в плен. Кроме того, победителям в качестве приза достались огромные запасы вооружения и боеприпасов.
Борис с интересом смотрел на захваченных в плен красноармейцев. Это были первые большевики, с которыми он столкнулся лицом к лицу после окончания гражданской войны. С виду обыкновенные русские мальчишки, только ободранные, грязные, голодные и бледные от страха. Генерал Семенов спросил у них, кто по доброй воле желает присоединиться к добровольцам. Не отказался ни один человек. Из бывших пленных был сформирован отдельный батальон, который в дальнейшем проявил себя в боях с самой лучшей стороны…
После взятия Темрюка добровольцы получили приказ двигаться вслед за отступавшими красными войсками в сторону Крыма. Вопреки ожиданиям, при высадке в Керчи они не встретили никакого сопротивления. Борис хорошо помнил этот город. Именно отсюда он некогда эвакуировался в Турцию на одном из последних пароходов, уходивших в туманную даль на виду у красных кавалеристов и под прицелами пулеметов красных тачанок. Он прошелся по памятным для него местам, посетил генуэзскую крепость, храм Иоанна Предтечи, и даже взобрался на гору Митридат. Но долго предаваться ностальгическим воспоминаниям ему не дали отцы-командиры.
Фронт красных явно разваливался, они отступали, не оказывая практически никакого сопротивления, все дальше и дальше на север, в сторону Москвы. В Керчи добровольцы погрузились в уже поджидавшие их вагоны и, усиленные казачьими частями, двинулись вдогонку за ними. Впереди их ожидали тысячи верст неизвестности, а еще потемневшая от смуты и крови страна, которая в очередной раз за свою непростую историю оказалась на перепутье. Кто возьмет верх на этот раз, красные или белые, было еще далеко не очевидно.
