Владимир Тимофеев - Дорога на Сталинград. Экипаж легкого танка
— Двое в проломе, — произнес лейтенант. — Что-то тяжелое тащат. Гриша, твоя работа.
— А я? — обиженно пробурчал Кацнельсон.
— А ты помогай, не спи.
Из пролома в стене выползли двое солдат в касках и быстро рванули к танку. Первый нес что-то в руках, сгибаясь под тяжестью, второй, с карабином, видимо, страховал его. Добежать не успели. Двумя короткими очередями Синицын срезал "несуна". Страхующий тут же залег и открыл ответный огонь. Правда, не видя цели, палил в белый свет, как в копеечку.
Марик, не ожидавший подобной резвости от противника, со своим выстрелом явно запоздал — пуля прошла выше, воткнувшись в стену, выбив из нее облачко кирпичной крошки.
— Марик, елки зеленые! Я же сказал, не спи!
— Сейчас, сейчас, — бормотал Кацнельсон, перезаряжаясь, непослушными пальцами, на ощупь, вталкивая латунные стерженьки в "футляр" обоймы. Оплошность бойца исправил его напарник, зашвырнув последнюю гранату туда, где затихарился отстреливающийся фриц.
— Нормально, — сухо прокомментировал лейтенант действия красноармейцев. — Идем дальше.
— Огнеметчик! — неожиданно заорал Синицын, вскидывая автомат.
Вскинуть-то вскинул, но выстрелить не сумел. Нога его внезапно подвернулась, провалилась в какую-то щель, и, неловко взмахнув руками, боец свалился в немецкий окоп, безбожно матерясь во весь голос. Спас ситуацию Кацнельсон, полностью реабилитировавшись за свой предыдущий прокол. Вставив в гнездо злополучную обойму и сняв, почти навскидку, высунувшегося из какой-то щели вражеского солдата. Уже направившего зловещий раструб в корму советского легкого танка. Добил опасного противника Синицын, выбравшийся, наконец, из подземной ловушки и успевший таки принять участие в охоте на огнеметчика. Пули, прочертившие силуэт врага, задели ранцевые баллоны, и через пару мгновений вырвавшаяся на свободу смесь заполыхала, растекаясь по впадинам и выемкам, озаряя зловещим светом темноту сентябрьской ночи. Несколько фигурок, истошно вопя, живыми факелами заметались в огненном озере, спотыкаясь, падая, судорожно поднимаясь и вновь падая. В остервенении катаясь по горящей земле в надежде сбить жрущее плоть пламя. Тщетно.
Патроны на них тратить не стали. Потрясенный Марик только и смог, что нервно сглотнуть и тихо выругаться сквозь зубы. От страшной картины сгорающих заживо людей, пусть и врагов, проняло даже лейтенанта:
— Всё… нормально, парни… Нормально.
Однако после непродолжительной паузы он всё же совладал с эмоциями и выдал новое целеуказание:
— Чуть правее, метров сорок по курсу. Проем в стене. Видите?
— Где?.. Ага, есть… Видим.
— Шевеление там какое-то. Не разберу пока. Кажется, ход сообщения.
— Точно, есть ход, — подтвердил Гриша догадку. — Фрицы там. Два, три… не, вроде больше…
— Плевать! Левее отходите. Встречайте, когда попрут. Раньше не надо.
— Есть.
Через несколько секунд Синицын нарисовался возле разбитого орудия и, спрыгнув в неглубокий окопчик, загромыхал чем-то железным.
— Товарищ лейтенант, тут эМГэшка немецкая. Хочу попробовать.
— Пробуй, — немного подумав, согласился летчик. — Не увлекайся только.
— Есть не увлекаться, — бодро отозвался боец, гремя пулеметной лентой, разворачивая трофей в сторону строений. И чуть позже, с досадой. — Блин, не лезет гадина.
— Не умеешь, не берись, — прошипел в наушниках голос Кацнельсона. — Вот так надо.
Звякнула захлопнувшаяся затворная крышка. Лейтенант, не видя бойцов, слегка заволновался:
— Еще раз говорю, не увлекайтесь. И никакой рукопашной. Дали очередь — сразу назад.
— Понятно, товарищ лейтенант. Мы быстро.
Зашуршала осыпающаяся земля. Несколько теней скользнуло в ведущий к батарее ход сообщения, и спустя какое-то время в нешироком проходе появились идущие гуськом фрицы, спешащие занять выгодную позицию в тылу у советских танкистов. Ну что ж, как говорится, поспешишь — людей насмешишь. Длинная очередь встретила немцев в упор, не оставляя им никаких шансов. Полегли все. Все шестеро.
— Хорош, теперь отходите.
Однако вдохновленные успехом красноармейцы вместо того, чтобы исполнить приказ, выставили МГ на бруствер и принялись ожесточенно поливать из трофейного пулемета кажущиеся им подозрительными проемы в стене. Совершенно позабыв в горячке боя об осторожности и словах командира.
Расплата не заставила себя долго ждать. Прилетев откуда-то с фланга, отметившись фонтанчиками земли, выворачиваемой тяжелыми пулями. Разбитый МГ отлетел в сторону, больно ударив по скуле ошеломленного Марика. Слава богу, бойцы быстро сообразили, что медлить не стоит, и потому моментально скатились на дно окопа, укрываясь за слоями грунта и сваленными в груду снарядными ящиками. А невидимый им враг продолжал осыпать раскрытую позицию стальными градинами калибра семь девяносто два, не давая поднять головы, заставляя плотнее вжиматься в теплую, пропахшую дымом землю.
— От, гаденыш. Из-за угла бьет, — нервно процедил в микрофон лейтенант, соображая, как лучше помочь опростоволосившимся подчиненным. "Н-да, делать нечего. Придется танкистов просить".
— Сержант, подмогни ребятам. Прижали их, головы не поднять.
— А не хрен им телепаться было, — тут же отозвался Винарский. — Ну да ладно, поможем пехтуре.
Развернувшийся танк щедро угостил свинцом вражеского пулеметчика. Щедро и, что гораздо важнее, точно. И основательно.
— Выползайте. Только быстро и без форсу… Клоуны.
Выскочившие из окопа Марик и Гриша порскнули в разные стороны, растворяясь в спасительной темноте. Но лишь для того, чтобы уже через десяток секунд оглушить и лейтенанта, и танкистов заполошным воплем:
— Танки, б…!
— Ох, мать твою!
— Где!?
— Да вон же! Из-за сарая лезут! Справа!
* * *Вообще-то, танк был только один. Но, тем не менее, противником он являлся весьма и весьма серьезным. С модернизированным орудием, с повышенной бронезащитой. Выдвинувшись из оставленного без присмотра проулка, панцер неторопливо повернул башню в сторону тридцатьчетверки, видимо, посчитав ее главной целью, и почти сразу же плюнул снарядом из длинного шестидесятикалиберного ствола. Помешать ему в этом гнусном деле сержант не успел. Да и не мог успеть, несмотря на лихорадочное вращение рукоятей и яростный мат рвущего рычаги Макарыча. Получившая попадание в район передних катков машина Постникова вздрогнула как от ожога. Сквозь щели люка мехвода повалил дым, однако выбираться из обездвиженного танка никто не торопился.
"Мать твою, да неужели погибли все?" — похолодел от жуткой мысли Винарский. — "Да нет, должны, должны быть живые". И словно бы отвечая на призыв сержанта, тридцатьчетверка внезапно очнулась и, тихо простонав, заскрипела зубцами поворотного механизма, пытаясь нащупать, поймать в перекрестье прицела неведомого врага. Медленно, слишком медленно возвращаясь к жизни. Немецкий же танк вальяжно, с почти барской ленцой продвинулся немного вперед, собираясь, по всей видимости, занять освободившееся место короля сражения, однако уже через несколько метров озадаченно остановился, сообразив, что праздновать победу над "русским чудовищем" пока еще рановато. Остановился нахально, нагло, подставляя бронированный борт семидесятке Винарского. То ли позабыв, что в башне у Т-70 стоит не хлипенькая пушчёнка сверхмалого калибра, а совсем даже неслабая на короткой дистанции сорокапятка, то ли попросту не заметив в потемках третьего участника поединка. Поединка плюющихся огнем и сталью машин. Напоминающего вовсе не благородную дуэль учтивых джентльменов, а яростную до безумия схватку. Схватку смертельных врагов, кровавую драку, бой без правил, без жалости, без сантиментов…
— Получи, сволочь!
* * *Негромко лязгает затворный механизм. Почти неслышно, теряясь в рокоте урчащих моторов. Еще тише звучит стук ударника. Воспламенившийся порох неожиданно вспоминает о своем предназначении, моментально превращаясь в газ. Горячий, стремительно расширяющийся в объеме, взрывной волной расходящийся вдоль гладких стенок в поисках слабого места. И находящий его. В самом конце. Там, где тонкий цилиндр гильзы запирается катушкой снаряда. Комка металла, нацеленного во внешний мир острием баллистического наконечника.
Вытолкнутый чудовищным давлением из латунного узилища, подкалиберный БР-240П ввинчивается в канал ствола, вбирая в себя всю силу и энергию взрыва. Подстегиваемый рвущимися вслед пороховыми газами, беспощадно-стремительный, похожий на шахматную фигуру, увенчанного шеломом витязя.
Миллисекунда разгона. Вспышка. Удар. Огненный болид срывается с дульного среза, обретая, наконец, долгожданную свободу. Обретая цель. Такую близкую, такую долгожданную, такую… ненавистную. Скрытую слоями чужого металла. Закаленного, твердого, злого. Не склонного к сквозному пробитию.
