Максим Казакевич - Двое из будущего
– Трость? – изумился я. У Орленка в руках действительно была длинная деревянная трость, очень похожая на ту, что была у Истомина. Трость из простого дерева, покрытого темным прозрачным лаком. Рукоять только была чуть другой, вместо массивного набалдашника красовалась узкая и плоская пятка из гравированного серебра, которая должна была хорошо ложиться в основание ладони.
– Это не просто трость, – восхищенно сказал начальник охранников. – Смотрите.
И, взявшись одной рукой за рукоять, а другой за саму трость, резко, со щелчком раздвинул ее, обнажив холодный блеск узкого лезвия. А потом торжественно, с восхищением вручил тайное оружие мне. Я осторожно взял трость и медленно вынул лезвие из ножен, с восторгом слушая шуршание освобождаемой стали. Поднял его вверх, ловя на стальном клинке солнечный зайчик. На клинке не было особой закалки, как на драгоценных японских мечах, не было бесполезного золотого блеска и сверкания камней. Это было обычное лезвие обычного оружия, но, тем не менее, оно было по-своему красиво и в нем ощущалась опасная сила. Эта была та сила, которая за одно мгновение могла выпить человеческую жизнь до самого дна. Лезвие не было длинным – не более полуметра и шириной в пару сантиметров. Такое оружие ни шпагой, ни саблей, ни даже бебутом назвать было нельзя – скорее это была длинная обоюдоострая игла или же узкий нож-переросток. Я ногтем потрогал режущую кромку – острая, зараза, можно легко остаться без пальца. Опасливо повертел клинком вправо-влево, взмахнул.
– Ну как? – спросил Орленок.
– Здорово, – четно признался я.
– Это господин Истомин придумал! А мы все скинулись по чуть-чуть и заказали изготовление у мастера из Киева. Семен Семенович сам ездил!
Так вот он за какой необходимостью выпросил у меня полагающуюся ему часть отпуска. Отсутствовал первый раз почти неделю, а затем еще несколько дней!
Я покрутил еще немного тайный клинок в руках, опасаясь пораниться. А потом осторожно уложил его в ножны и с усилием защелкнул. Покачал трость в руке, ощущая приятную тяжесть на ладони.
– Здорово, – еще раз повторил я, теперь уже примеряя в руке саму трость. Серебряная пятка набалдашника действительно удобно ложилась в ладонь и мне почти не приходилось прилагать каких либо усилий для того чтобы элегантно вышагивать словно лондонский денди. Я на потеху собравшимся прошелся по залу туда-сюда, шутливо изобразил светский полупоклон со сниманием условной шляпы. А потом, после смешков Пузеева, остановился, перехватил трость перед собой двумя руками.
– Подарок действительно хороший, спасибо за него, – сказал я, глядя на преданных мне людей. – Только зачем он мне? Я ж и фехтовать не умею.
Тут встрепенулся Валентин.
– Как это зачем? А если на вас еще раз нападут? Вот вы их своей саблей и встретите. Покромсаете их безжалостно на узкие ремни.
Я ухмыльнулся, представив, как я буду яростно размахивать своим коротышом.
– У меня для этого пистолет есть, – возразил я. – Я его теперь всегда с собой ношу. Если что, то им я первым и воспользуюсь.
Тут подал голос Истомин, что сидел до этого момента молча.
– Пистолет – это хорошо, – проговорил он, уложив крепкие ладони на свою трость. – Но будет лучше, если вы с нашим подарком будете везде ходить. Пистолет могут отобрать, он может дать осечку, и вам просто будет некогда лезть за ним в карман. А наш подарок это просто трость, кто на нее обратит внимание? Ее можно будет взять с собой на важную встречу, и никто не заподозрит в вашей простой палке опасное оружие. Так что, Василий Иванович, проявите уважение и не побрезгуйте нашим подарком, примите от чистого сердца.
После этих слов мне ничего другого не оставалось как принять подарок и пообещать никогда не оставлять его дома и повсюду ходить с ним. Мне даже стало немного стыдно, за то, что я хотел отказаться от такой искренней заботы моих людей.
– Спасибо, – поблагодарил я всех троих. – Только беда у меня – я ж фехтовать не умею. Я скорее сам себя заколю, нежели своих врагов.
Истомин улыбнулся и решительно шлепнул по своему колену ладонью.
– Ерунда, Василий Иванович. Я вас научу – дурное дело не хитрое. Покажу вам все, что знаю без утайки. Станете вы у меня защищаться не хуже наших казаков!
На там и порешили. Теперь каждое утро Истомин приходил ко мне домой и безжалостно тренировал меня. Он принес с собой старую затупленную казацкую шашку, которая и стала моим главным инструментом. Семен был строгим учителем, он не давал мне ни минуты отдыха – гонял в хвост и в гриву и не смотрел на то, что я его непосредственный начальник. Он ставил мой удар, укреплял мне кисть, показывал, как надо уклоняться и парировать с контратакой. Через несколько месяцев изматывающих тренировок у меня худо-бедно стало получаться. И Истомин, видя это, совсем перестал меня скупо хвалить и мало-мальски поддерживать, а наоборот, увеличил нагрузку и напор тренировок. После его занятий я был всегда мокрый от пота.
Что самой интересное, спустя некоторое время к моим тренировкам присоединился и Василий Орленок. Он смастерил себе подобный же тайный клинок, Истомин притащил ему вторую затупленную шашку и сейчас под руководством бывшего хорунжего Василий окроплял деревянный настил в моем дворе своим потом и кровью. Уж его-то Истомин не жалел вовсе, гонял так, что казалось будто хотел вышибить из него дух. При каждой малейшей ошибке, хорунжий матерно ругал нерадивого ученика, концом своей трости больно тыкал в суставы и мышцы при малейшей ошибке и иногда охаживал тяжелым набалдашником по потной спине. Я думал, что Орленок сдастся или же взбунтуется от жесткого обращения, но я ошибся. Видимо, армейская закалка бывшего солдата давала о себе знать. Стиснув зубы, он с ожесточением раз за разом выполнял упражнения, исправлял собственные ошибки и оттачивал до совершенства приемы. И со временем у него стало получаться намного лучше меня. Я даже позавидовал упорству и таланту парня.
Как-то раз после очередной тренировки, когда Истомин отстал от нас и недовольный поковылял к ближайшей лавке чтобы дать отдых своей покалеченной ноге, Василий, тяжело дыша, спросил меня:
– Василий Иванович, а, правда, что вы Вальку Пузо когда-то побили?
Я, мучительно сплюнув тягучую слюну, устало кивнул:
– Правда. Был дело чуть больше года назад.
Разогнувшись и без стеснения сняв с себя мокрую исподнюю рубаху, он удивленно хмыкнул:
– Ух ты…. А я ведь с ним дрался когда-то и он меня тогда с легкостью отделал. Он был самый лучший кулачник в Автово, никто с ним справиться не мог. У него же руки как оглобли длинные и сильные как у медведя. Он ими доски на спор ломал и кулаком гвозди забивал. Как же вы его смогли уложить?
– Случайно, – честно признался я. – Повезло мне.
Василий мне не поверил, хитро прищурившись, посмотрел на меня.
– А он мне сказал, что вы его лягнули ногой в морду как необъезженная лошадь. Он мне даже шрам показал.
Я улыбнулся неожиданному сравнению. Что ж они все в эту эпоху сравнивают меня с лягающейся лошадью?
– Ну, Василий, я могу тебе показать, как это было, – предложил я в шутку, а он воспринял мое предложение всерьез.
– А покажите! Как это ногой можно человека свалить?
Он сам напросился. Без предупреждения и без подготовки я выполнил удар, имя которому в каратэ было "аго гери". А по-русски – прямой верхний удар ногой. Исполнил прием я настолько быстро, что Орленок даже среагировать не успел – мысок сапога просвистел в каком-то миллиметре от его носа. И лишь потом, когда я отступил на шаг назад, он дернул испуганно головой, а зрачки его расширились от удивления.
– Ух ты…, – только и смог он произнести. Он даже потрогал свой нос, проверяя его целостность.
А за спиной хмыкнул Истомин:
– А еще что-нибудь изобразить сможете? – попросил он.
– Могу, – ответил я и без колебаний продемонстрировал хорунжему связку из пары маваши, йоко-гери, и завершил красивым голливудским йоко-тоби-гери, то есть, пнул что есть дури по воздуху в прыжке.
Истомин оценил. Он покивал одобрительно головой.
– Это ж где вы такому научились, Василий Иванович? – спросил он несколько секунд спустя. – Что за система такая? Не английская точно, там обычный мордобой в почете. Может французская?
– Японская, – добросовестно просветил я. – Каратэ называется.
– Гм, не слышал о такой. А разве японцы умеют драться? Они же росточком нашему мужику по плечо будут – какие из них бойцы?
Пришел в себя Василий. Подобрал с настила упавшую челюсть, почесал пятерней затылок и проговорил задумчиво.
– Ну не скажите, Семен Семеныч. Я вот тут в прошлом году видел в порту одного японца – так тот поздоровее меня был. И руки у него все сбитые были. Я тогда подумал – вот бы его с Валькой Пузом свести, да посмотреть кто кому зубы повышибает.
Истомин посмотрел задумчиво на моего начхрана, покачал с сомнением головой. Он видел один раз как Валентин может махать кулаками и потому справедливо засомневался в легкой победе незнакомого японца.
