Русская война 1854. Книга четвертая - Антон Дмитриевич Емельянов
— Чур тебя, — меня без всякой жалости треснули по лбу. — Гордыня — это грех. Просто коснулась благодать, и то… Не мне об этом судить, просто личное мнение одного старого, не раз заглянувшего на ту сторону человека.
— И что мне делать?
— Просто живите дальше. Делайте то хорошее, что решили. Вы же это не для кого-то сделали этот выбор, а для себя. А то, что стали при этом ближе к богу, так разве не к нему должна вести вся наша жизнь? — Павел Яковлевич еще раз обернулся, а потом, пошаркивая раненой ногой, вернулся в церквушку.
Вот и поговорили. Совсем не то, что я ожидал услышать, но неожиданно стало проще. Кто бы мог подумать… Я покачал головой и, вздохнув полной грудью, двинулся дальше. Надо было включаться в работу по подготовке к защите Дарданелл, ну и про мою новую идею не забывать.
— Готовьте «Пигалицу», — приказал я техникам.
Григорий Дмитриевич Щербачев вернулся в строй.
Глава 20
— И куда это ты собрался⁈ — дед Амир поймал Максима возле уже оседланного коня.
Парень недовольно тряхнул длинными черными волосами — с ними ему повезло, девушки сразу замечали его, где бы он ни появился. А вот с именем — нет. Максим — русское же имя! И пусть дед сколько угодно рассказывает, что татары его использовали уже несколько веков, какая разница? Кто бы ни узнал об этом из новых друзей Максима, сразу смеются!
— Куда ты собрался? — дед повторил свой вопрос.
— Пойдем к англичанам! — Максим больше не видел смысла ничего скрывать. — Они свободу обещают!
— Агиля тебе тоже много обещала, а вышла за другого, — дед усмехнулся.
— Англичане — не Агиля, они серебром платят!
— Так и русские платят, — дед пожал плечами.
— Но англичане далеко, с ними всяко свободы больше будет.
— Так они и не сами нами править будут. Турции вернут, а у османов жизнь не сахар.
— Падишах… — начал было Максим, но махнул рукой.
Не ему с дедом спорить о религии, но вот о более насущных вещах — другое дело.
— Я ведь знаю, куда ты ездил на той неделе, — парень расправил плечи. — Возил хлеб русским на север. Остатки возил и животину тоже! А чем мы питаться будем? Снова голодать, снова каждый четвертый в могилу? Так не лучше ли начать сражаться, чем как бараны идти под нож?
— Ты знаешь, почему я согласился поехать в Стальный? — дед как-то странно произнес название нового русского города. С уважением, а он мало что уважал.
— Почему?
— Хотел увидеть, какое будущее строит Россия, — ответил дед Амир. — Я ходил в мечети Стамбула, я видел, как солнце садится на стенах Мекки — это трогает душу. А Стальный — он трогает сердце.
— Что нам до той стали и угля, что русские для себя добывают! — бросил Максим.
— А я не про них, — дед Амир покачал головой. — Кто-то, может, и на них посмотрит, а я увидел другое. Поля… Представь, отсюда и до самого горизонта не видно ни конца, ни края. А по ним ползут стальные машины: они без устали пашут землю, они же и будут собирать урожай. Столько, сколько не соберет ни один человек.
— Раньше машины тебя так не удивляли! Вон на кораблях тоже стоят, но мир они не меняют.
— А я опять же не про машины. Знаешь, что еще там делают? Деревья сажают между полями, целые полосы. Машины привозят откуда-то с севера, сажают и поливают. Я спросил, зачем они, и специальный человек рассказал: чтобы ветер не растащил плодородную землю.
— И что в этом удивительного?
— Деревья растут десятки лет, — просто ответил дед Амир. — И русские так же думают на десятки лет вперед. Не чтобы выжить, не чтобы выжать из земли все до последней капли. А чтобы сохранить. Вот что меня поразило больше всего. А что твои англичане и французы? Жмутся у берега под прикрытием последних кораблей да обещают золотые горы за помощь. Вот только между их словами и делами — пропасть.
— Я… — Максим не знал, что сказать.
С одной стороны, друзья все так просто и понятно говорили. Иди, борись, будь героем вместе с нами. А с другой стороны дед, и его мудрость была не про здесь и сейчас, а про будущее.
— Я все равно поеду, — Максим тряхнул своими темными волосами. — Не хочу быть трусом!
— Храбрость не в том, чтобы идти на пули, — дед покачал головой и спокойно отступил в сторону. — Настоящая храбрость — это найти себе такое дело, что аж страшно становится, а потом сжать зубы и начать делать. Не один лихой наезд, а долго, тяжело, всю жизнь!
Максим не знал, что сказать. Дед Амир всегда был самым мудрым в их семье, парень привык ему верить, но…
— А что бы ты мне посоветовал?
— Так едь, только не под Евпаторию. Едь в Стальный, — дед смотрел на внука, а у того по спине бежали мурашки.
Если бы ему сейчас сказали возвращаться, он бы не послушался. Но дед опять все понял.
— И что там?
— Там вьется много трудового народа, но есть и бандиты. Начальник завода готов щедро платить тем, кто будет следить за порядком. Так почему бы не послужить достойному человеку, а там на глаза попадешься Капитану… А он, если покажешь себя, и всю жизнь может изменить.
Максим кивнул, а потом не выдержал, отпустил коня и крепко обнял деда Амира. Повезло ему, что тот у него есть. Жалко, что других некому остановить, разве что…
— Дед, я попробую уговорить… — начал Максим.
— Не надо, — дед Амир усмехнулся в седые усы. — Я всех предупредил, и всем уже все сказали. Те, у кого есть голова на плечах, встретят тебя по пути на север, ну, а кто не услышит… Такова судьба, язмыш.
* * *
Алексей Алексеевич Бобринский, сахарный король юга России и один из крупнейших акционеров ЛИСа, сидел в кресле и ждал, пока Алексей, его сын и наследник, вытащит и разложит все бумаги. Все правильно, каждый в его окружении знает, что у него
