Дохлый таксидермист - Мария Самтенко
– И все же, все же, – не отставал Ванюша. – Учитель, конечно, не сноб, но это какое-то бескультурие.
Пока Петров пытался отбиться от несправедливых обвинений, Приблудный прицепился к Ильфу:
– А вы чего тут сидите, мне из-за вас Женю не видно! Сидели бы у себя!
Это была самая надуманная претензия из всех. У Или действительно был свой стол, только на другом конце кабинета, возле окна, но все уже привыкли к тому, что 90% рабочего времени он проводит на стуле сбоку от стола Петрова – один Приблудный почему-то был недоволен. Хотя Петров прекрасно просматривался с любой точки, что с Ильфом, что без.
– Но вам ведь удалось рассмотреть мои лохмы, – напомнил Женя, когда в ворчании Ваньки наметилась пауза. – Значит, все хорошо.
– Да, но!..
Евгений Петрович вздохнул и беспомощно развел руками. Ильф, который наблюдал эту сцену с каким-то ехидным удовольствием, закинул ногу на ногу и чуть откинулся назад, изучая впечатлительного Приблудного сквозь стекла пенсне:
– Ванюша, вы слишком нервничаете. Не нужно. Все будет в порядке.
Приблудный выдохнул сквозь зубы, проводил взглядом Жерновкова с Гариповым, которые с трудом дождались начала обеда и демонстративно отправились в столовую, и жалобно сказал Ильфу:
– Ну, раз вы думаете… так! Илья, я не верю своим глазам, вы что, действительно собираетесь пойти к Учителю в носках разного цвета?!
Петров поставил локти на стол и прикрыл лицо рукой, скрывая усмешку.
– Почему разного? Они коричневые, – Ильф невозмутимо одернул брюки.
– Но они разные! – не сдавался Ванька. – Поправьте стекляшки на вашей морде, если не видите, слева гораздо светлее!
– Во-первых, он все еще коричневый, а, во-вторых, неужели вашего Учителя можно оскорбить носками?
– Да как вы смеете?! – завопил Ванька, которого, кажется, все-таки слегка «зацепило». – Это уже ни в какие рамки! Соавтора своего будете так оскорблять!..
На этом моменте разговор окончательно перестал быть конструктивным. Ильф, который все еще был настроен подчеркнуто-миролюбиво, задумчиво сощурился на Петрова и сказал, что его дорогого соавтора, к сожалению, так легко не задеть. Евгений Петрович схватился за голову, а Ванька тем временем совсем разошелся: назвал Ильфа занудой и заявил, что терпит его только ради Жени. Что было довольно странно, потому, что с Петровым они познакомились гораздо позже.
– Вот как это работает-то? – пробормотал Евгений Петрович, слегка шокированный такими откровениями.
После чего собрался, схватил Приблудного за плечо и серьезно пообещал ему проконтролировать покупку Ильфу новых носков. Вот прямо после работы, там как раз будет немного свободного времени перед встречей с Учителем, они же договорились на семь. А потом и собственноручно надеть их на соавтора, если тот начнет упираться.
– И вы туда же! – обиделся Ванька уже на него. – Я, может, из лучших побуждений!.. Давайте, счастливо оставаться, я зайду в шесть.
После чего хлопнул дверью и был таков.
Какое-то время Ильф и Петров нежно смотрели на эту дверь, потом повернулись к друг другу в единодушном желании обсудить поведение Приблудного. Только акустика в коридоре была хорошая, а Ванькиных шагов оттуда почему-то не доносилось, и они решили не рисковать.
– Нам же на семь назначено, да? – вполголоса сказал Ильф, подозрительно щурясь на дверь. – Немного осталось, Женя. Давайте держать себя в руках.
– В носках, – добавил Петров. – Ладно, Ильюша, вернемся к елкам.
Он подошел к своему столу, приготовившись нырнуть в восемнадцатистраничный отчет ГОЭЛРО:
– На чем мы остановились? Кажется, они выполнили и перевыполнили какие-то показатели.
– Женя, постойте. Прежде чем мы снова нырнем в это болото, ответьте на один вопрос: откуда у вас такие некрофильские ассоциации? Ну, насчет «нарядиться на похороны»?
– Ничего подобного, Иля, это вы вчера невнимательно слушали директивы Ваньки Приблудного. Ну, помните, когда мы ходили по ГУМу, как по музею, и слушали этот бесконечный список наставлений. Так вот, ближе к концу Ваня сказал: «Перед встречей с Учителем вам нужно обмыться».
– Обмыться? Какая прелесть. Почему я это не слышал?
– Вы изволили облизываться на новый фотоаппарат, – с улыбкой сказал Петров.
Ильф прикрыл глаза, погружаясь в буржуйские мечты о восхитительном фотоаппарате.
– Красивый, правда? Мне кажется, дорогостоящие игрушки отодвигают мир от социализма. А я все же рассчитываю увидеть коммунистическое будущее хотя бы после смерти.
Тема с носками Приблудного и ассоциациями Петрова отошла на второй план: они принялись обсуждать дорогие покупки. И деньги, которых после Ташкента катастрофически не хватало.
– Можно попробовать пару сценариев на продажу, – осторожно сказал Петров. – Сделаем романтическую комедию. Помните, раньше мы брались за все подряд, так и сейчас не время харчами перебирать.
Ильф задумчиво взъерошил волосы:
– Вообще-то я рассчитывал, что вы начнете отговаривать меня от опрометчивых трат. Ну, знаете, как мой брат: «Иля, почему ты вечно мечтаешь о какой-то ерунде?».
– Ну, кто бы говорил, а не этот!.. извините, – спохватился Петров. – Я вовсе не собирался называть вашего брата некомпентным идиотом. Я его очень люблю.
– Осторожнее, Женя, сегодня иммунитет только у Приблудного, – чуть усмехнулся Ильф. – Итак, сценарий. Комедии. Желательно романтической.
– В самом деле, я не вижу других вариантов. Ну, я же не предлагаю писать бульварный роман про похождения Пинкертона, вы же в жизни на такое не согласитесь. Ну, давайте, парочка логических аргументов про то, что такое сейчас не смотрят. У меня есть пара идей, но они вам, конечно, не понравятся. На худой конец можно взять эпопею с Ташкентом и заменить вас на Мишину возлюбленную. Ну, скажите, скажите что-нибудь! Возражайте. Я жду ваших возражений.
– Так, Женя, я знаю, о чем вы думаете, – фыркнул Ильф. – Имейте в виду, я против превращения меня в восторженную девицу. И вообще, никакого Ташкента, забудьте! По этой теме ограничимся фельетоном. Я бы сделал девицу из Миши, но не хочу потом объяснять своей дорогой Марусе, откуда в автобиографическом сценарии взялась подозрительная возлюбленная.
– Ну и пожалуйста, – улыбнулся Евгений Петрович. – Не хотите, как хотите.
Аргумент про жену был достаточно веским, чтобы начать придумывать что-то другое. Но Ильф, зараза, опустил глаза и принялся оправдываться:
– Ну, нет, Женя, что вы сразу, я не говорил,
