Война этажерок (СИ) - Буланов Константин Николаевич

— А чего тут понимать? — хмыкнул Тимофей. — Все тылы армии окажутся открыты. Громи — не хочу.

— Именно. А после разгрома тылов последует окружение отрезанных от снабжения дивизий. Осознаете возможный масштаб трагедии?

— Так если даже мы это понимаем, неужели командующий армии этого не видит? — даже слегка растерялся сын гвардейского генерал-майора от осознания той ошибки, что допустили многочисленные офицеры и генералы входящих в состав армии корпусов. Сам Иван, в отличие от своего брата, пошедшего по отцовскому пути гвардейского офицера-кавалериста, в свое время выбрал гражданскую службу, успешно окончив Императорский лицей, но любовь к авиации в конечном итоге привела его на войну, куда он сам начал рваться, стоило только начаться мобилизации.

— Видит. Благо показали, куда надо смотреть. Но в одночасье исправить все невозможно. Немцы к этому маневру не один день готовились. Теперь же нам предстоит выиграть армии хотя бы пару дней, чтобы позволить выправит ситуацию, — растерев лицо руками, Егор постарался описать общими словами сложившуюся на фронте обстановку.

— И что же делать? — как то растеряно поинтересовался Тимофей вернувшийся из очередного вылета уже затемно.

— Что творится в зонах действий прочих корпусов — нам достоверно неизвестно, а потому и судить о ситуации в целом, мы никак не можем. Посему, завтра с первыми лучами солнца, продолжаем искать и громить артиллерию противника. Для нас главное выбивать пушки, а с остальным и пехота сладит. Также сообщаю, что я запросил подмогу у добровольческого полка, которым командует Михаил. Если сообщение дойдет до них вовремя и там не станут телиться, то к вечеру завтрашнего дня получим подкрепление. Машин у них куда больше, так что не должны отказать. На этом сегодня все. Разойтись. Да, еще одно, — заставил он остановиться уже потянувшихся из палатки людей. — Фоторазведка подтвердила уничтожение сорока семи орудий противника. Только за сегодняшний день. Сами понимаете — результат фантастический. Так что готовьтесь получать награды. Сколько и кому, пока не знаю, но я не я буду, если не выбью для вас орденов достойных таких подвигов. А теперь всем спать! Завтра вам понадобятся все возможные силы.

Глава 5.2

На аэродром, откуда действовал «Добровольческий авиационный полк Императорского Всероссийского Аэро-Клуба» курьер с Киевского аэродрома примчался, находясь, одновременно, и в мыле, и в пыли. По одному человеку для поручений было специально оставлено на каждом из аэродромов Аэрофлота как раз на случай беды, что во время войны могла случиться, где угодно, и когда угодно. И вот, случилось. К сожалению, учитывая возможные проблемы со связью, на все время ведения боевых действий, изначально пришлось отказаться от возможности отсылки полноценных телеграмм. Потому узнать, что конкретно случилось с отрядом Егора, до момента прилета в Варшаву, виделось нереальным. Но, повторяющееся раз за разом слово «Закат», означало нахождение добровольческого отряда на грани полного поражения. Хуже было бы получить только «Ночь», что было равносильно гибели всего или большей части отряда. Но даже полученного оказалось более чем достаточно, чтобы, бросив все, устремиться на помощь товарищам. И если бы телеграмма попала Михаилу в руки хотя бы утром, к концу дня они уже вполне могли обустраиваться в Варшаве, изучая обстановку на совершенно незнакомом участке фронта. Однако посыльный смог их обнаружить, когда до сумерек оставалось не более трех часов, а организовывать ночной перелет виделось слишком рискованным. Да и трудившиеся без устали люди с машинами требовали время для приведения себя в порядок перед длительным перелетом. Тем не менее, медлить тоже виделось невозможным и потому к срочному перелету с полевого аэродрома в Киев снаряжали тех, в ком Михаил уже мог быть уверен. А это, к сожалению, были далеко не все. Зато, хотя бы решалась проблема ставших натянутыми отношений с командиром полка. Было хорошо видно, как старшему лейтенанту, негласно вынужденному подчиняться пилоту-охотнику, с каждым днем становилось все тяжелее и тяжелее выполнять данное командующему ИВВФ обещание. Кто же мог предположить, что авиационное формирование нового порядка покажет столь колоссальную эффективность? И ведь все лавры, звания и награды обещали обрушиться не на него, а на оказавшегося в армии случайно, да еще на какие-то два месяца, гражданского. Иными словами, Николай Александрович Яцук не стал препятствовать убытию Михаила. Но вот отдавать ему все затребованные ресурсы — что пилотов, что аэропланы, не желал совершенно. Все же великолепные результаты работы авиационного полка напрямую зависели от наличия обоих этих факторов. А с убытием их большей части, и эффективность работы полка, переходящего уже под его непосредственное командование, обещала упасть в разы. Потому, помимо подготовки аэропланов к вылету, Михаилу еще пришлось потратить изрядное количество времени на споры со старшим лейтенантом и даже согласиться, не уводить с собой санитарный отряд. Самолеты последнего, вынужденные таскать с собой изрядный вес, как медицинского снаряжения, так и пассажиров, все равно не смогли бы пройти тем же путем — Киев — Луцк — Варшава, что был намечен Михаилом для перелета. Даже несущим во второй кабине канистры с запасом топлива У-2Б, будущий перелет из Киева в Варшаву с промежуточной посадкой для дозаправки в Луцке, обещал стать изрядным испытанием, учитывая максимальную дальность полета этого биплана в четыре сотни километров. Санитарный же вариант У-2 едва переваливал за отметку в три сотни километров, что делало для них намеченный маршрут непреодолимым.

Хорошо еще, что Михаил, здраво оценивая навыки своих подопечных, не стал выстраивать курс с их полевого аэродрома прямиком к Луцку. В этом случае большая часть пути проходила бы над территорией занятой противником, а что могло произойти в пути — одному Богу известно. Что двигатели, что топливо, что пилоты — до сих пор подбрасывали неприятные сюрпризы. А в случае пролета напрямик, это было чревато окончательной потерей, и людей, и техники, когда, и того, и другого, катастрофически не хватало. И как показали дальнейшие события — опасения были вполне оправданными. Даже до Киева смогли долететь не все поднявшиеся в небо. Из восемнадцати аэропланов, один, в результате засбоившего мотора, пошел на вынужденную посадку уже спустя полчаса после взлета, а еще один скапотировал уже на летном поле в Киеве, не сумев в наступивших сумерках правильно оценить ситуацию. Хорошо хоть, что с топливом и маслом проблем не возникло. Всего этого на киевском аэродроме имелось в достатке, в отличие от механиков. Последние, все до единого, убыли вместе с полком, потому уставшим пилотам, до того как отправиться на боковую, еще два часа пришлось посвятить обслуживанию своих боевых коней, чтобы утром, не тратя времени, вылететь с первыми лучами солнца.

Утро 28-го августа кошмарно началось не только у русских частей, стоящих между немцами и Нейденбургом. Фактически лишившись воздушной разведки — у командующего 8-й армии даже возникли весьма обоснованные подозрения, что русские специально охотились на германские авиационные отряды, чтобы лишить его столь полезного инструмента, Гинденбург был вынужден довольствоваться сообщениями об огневом соприкосновении с противником, поступавшими от разных частей и на основе них выстраивать картину в целом. И принимать на основе своих умозаключений те или иные решения, которые далеко не всегда находили должное понимание у командующих корпусов и дивизий. Впрочем, этой же болезнью оказалась поражена и 2-я русская армия, где Самсонов нынче мог относительно сносно управлять лишь 13-ым, 15-ым и 23-им корпусами, в то время как 1-й и 6-й оставались фактически Terra Incognita. Потому и произошел обвал фронтов на флангах армии. Но если ситуацию с развалом фронта 1-го корпуса удалось несколько сгладить и приковать к нему большую часть I армейского корпуса немцев, то командир 6-го русского корпуса, даже получив недвусмысленный приказ удерживать Ортельсбург, притягивая к себе всеми возможными способами действующие против них силы немцев, выполнил его лишь формально, полагая, что на месте ему видится лучше, где и как следует воевать. Все это вполне могло привести к гибели вырвавшегося дальше всех на север 13-го корпуса, но множество сложившихся вместе факторов, ставших результатом действий жалкой кучки летчиков, смогли дать не только корпусу, а всей 2-й армии шанс на спасение. Так, изрядно потрепанный в боях XVII корпус был вынужден остаться практически в полном составе против русского 6-го, для гарантированного сдерживания последнего. А выдвинутый командованием к Алленштейну I резервный армейский корпус немцев, в этот день так и не встретился с противником, тем самым подарив русским частям еще целую ночь на оттягивание в южном направлении.