Двойной генерал-2 (полуостров Сталинград) - Сергей Чернов
Всё, что происходило дальше, я называю бардаком, в котором от высшего командования мало что зависит. Всё решают командиры низшего звена на поле боя, ну, и Эйдельман с Борькой внесли свою лепту.
Подоспевший к переднему краю батальон совместно с оборонявшейся ранее ротой и ротой танков азартно уничтожал передовые немецкие позиции. Борис корректировал огонь полковых миномётов поддержки. Геката под управлением Якова расправлялась с той самой гаубичной батареей, к которой продолжали рваться наши танки. По итогу они так и не достали до них, напоровшись на зенитный заслон. По описанию это были четырёхствольные 20-миллиметровые Флак-36. На них потеряли ещё пять танков. Впрочем, два смогли отремонтировать на месте…
4-ствольный Флак-36, калибр 20 мм.
– Товарищ майор! — непроизвольно повышая голос, кричит радист. — Получен приказ возвращаться.
Командир танкового батальона кивает. Надо бы раздавить окончательно те зенитки, доставившие столько неприятностей, но отсюда, за полкилометра видно, что там мало что осталось. И рощицы с кустарником, где они прятались, уже не существует. Прямо на душе стало тепло, когда всего через минуту, — ну, может полторы, — рощицу стали превращать в бесформенную кучу валежника тяжёлые 150-миллиметровые фугасы. Ну, и они моментом воспользовались, добавили из десятка танковых орудий.
Танкисты суетились вокруг подбитых танков. К нему, стоящему возле танка, — немецкого Т-3, кстати, очень они удобные, — подбегает лейтенант.
– Два танка на ход поставим, там только гусеницы сбиты, а три нет. Сильные повреждения.
Майор отдаёт команду, от которой лейтенант слегка бледнеет, но козыряет и убегает. Через четверть часа танки расстреливают со стороны кормы трёх своих собратьев. Подарков фрицам не будет, им достанутся только обломки. Боезапас, пулемёты, радиостанции — всё снято. Горючее слито. За потери сильно ругать не будут, на войне, как на войне. А вот за дань немцам, даже мелкую, можно и звания лишиться…
По итогу безвозвратно потеряли восемь танков. За линией фронта они и остались. Небольшая цена за уничтожение больше сотни артиллерийских и миномётных стволов самых разных калибров. Пусть и при активной поддержке нашей артиллерии. Описывать воздушное сражение нет смысла. Оно мгновенно распалось на великое множество отдельных боёв на пространстве в десятки километров.
— Наши потери шестьдесят девять самолётов, плюс восемнадцать сумели сесть с сильными повреждениями. Зафиксированные потери немцев пятьдесят одна машина, — докладывает Рычагов.
— Неплохой результат, — да, оцениваю в целом положительно, — но не отличный. Киносъёмку вели?
— Да, но в основном с земли и обрывочно. И один самолёт с киноаппаратурой сбит.
— Я вёл. С ТБ-7, — вмешивается Копец, — общим планом сверху.
Совещание не просто так. По итогам полная раскладка будет доведена до командиров уровня корпуса и выше. По всем фронтам, не только моему. Комкоры до своих доведут усечённую версию. Наличие у нас системы радиоглушения пока засекречено.
Небольшой доклад Шлемина.
(Генерал-майор Шлемин Иван Тимофеевич — начштаба 11-ой армии)
— Мы поняли, почему так низка эффективность навесного огня артиллерии и бомбёжек, — начинает генерал. — Немцы наступают в местности с очень мягким, часто торфяным грунтом. Мина, снаряд или бомба при ударе о поверхность взрывается не сразу. Успевает заглубиться и часть энергии взрыва уходит на формирование воронки. Осколков меньше и у них пониженная скорость разлёта.
Делаю пометку в памяти. Век живи — век учись. Об этом тоже надо сочинить памятку.
— Таким образом, навесной миномётный и гаубичный огонь становится больше психологическим оружием. Радиус поражения снижается в два и более раз. Часто мины и снаряды не взрываются. Вследствие этого нашим артиллеристам придётся сделать акцент на стрельбе прямой наводкой и с использованием картечи.
Далее генерал переходит к другой теме.
— Ещё один способ обернуть лёгкость грунта в свою пользу. Минные поля мы выстраиваем так. Сначала вырываются ямы по типу воронок от авиабомб. В них могут поместиться один-два солдата. Воронки размещают так, чтобы танки могли пройти между ними впритирку. В каждую воронку две-три противопехотные мины…
— Зачем три мины? — благожелательно заинтересовался мой Климовских.
— Если подорвётся один, то другой солдат может счесть, что стихийный окоп разминирован и безопасен.
— Танки будут объезжать воронки, в которых могут застрять, и поэтому объехать противотанковые мины не смогут, — продолжает Шлемин.
Азиатская хитрость! Этот доклад мы пока распространять не будем. Посмотрим, что получится. Так-то, раз напоровшись, немцы могут подрывать противотанковые мины артогнём прямой наводкой. Но тем самым появиться ещё одна воронка, только нужно…
— Противотанковую мину надо закладывать глубже, — замечаю Шлемину. И поясняю дальше:
— Чтобы при разминировании артогнём получилась достаточно большая воронка. Да, танк всё-таки преодолеет, но какое-то время его уязвимость повысится. Возможно, в этот момент даже стрелять не сможет…
— Мина будет поблизости от большой воронки и просто увеличит её размеры, уничтожив свободный проход для танков, — тут же развил и опроверг мою мысль Шлемин.
— Куда ни кинь, для фрицев всюду хрень, — соглашаюсь. Так ещё лучше. И заглублять не надо, а то мороки с этим…
— Вашему 603-му окружённому полку рекомендую поступать так же, Александр Васильевич, — смотрю на начштаба 13-ой армии. Петрушевский кивает.
И звонок из Москвы по ВЧ прерывает совещание. Хотя оно уже финиширует.
— Вроде всё решили, товарищи? Составляем описание вчерашнего сражения и рассылаем всем. Про радиоглушитель помалкиваем. Памятку для стрельбы и способов минирования в местности со слабым грунтом не забудьте. На этом всё, товарищи.
Когда спустился вниз, в трубке слышу голос Иосифа Виссарионовича.
— Почему не докладываете о вчерашнем, товарищ Павлов?
— Только что подготовили полную сводку, ждите телефонограммы.
— Я так понимаю, что вы дали фон Боку по зубам?
— Да, товарищ Сталин. Им не удалось продвинуться ни на метр. Наоборот, мы отвоевали назад километра полтора.
— Вот видите! А вы сомневались, что вам удастся отстоять Минск.
— Если немцы не ослабят напор, то через неделю-полторы Минск придётся оставить, — мой бодрый тон никак не вяжется с содержанием.
— Пачиму? — возмущение прорывается акцентом.
— За один день обороняющаяся группировка истратила примерно восемь эшелонов боеприпасов. Мои предвоенные запасы подходят к концу, а поставки не регулярны. Мне просто стрелять будет нечем.
Конечно, я малость лукавлю. У 10-ой армии не только ничего не забираю, а у неё четыре склада ГАУ только второй категории. Не только ничего не беру, но даже чуток подбрасываю. 10-ая армия — мой накопительный счёт. Но вообще-то проблема с боеприпасами есть. Она
