Александр Антонов - Распущенные знамёна

– Так считаешь ты, или это он тебе по-свойски поведал? – поинтересовался Макарыч.

– Он.

– Тогда всё гораздо веселее, чем я думал.

– И в чём эта весёлость выражается? – начал заводиться Ёрш.

– В том, что такая метода является нормой для того времени, откуда мы прибыли, здесь этого пока не понимают.

– А ведь Макарыч прав, – вмешался я. – Парень не по-здешнему коварен.

– Может, это у него случайно получилось? – неуверенно произнёс Ёрш.

– Может и случайно, – не стал спорить Макарыч. – Только второй такой поступок станет уже признаком закономерности.

– И что делать? – загрустил Ёрш.

– Твоя Наташа, кажись, «понесла»? – казалось, невпопад спросил Макарыч.

– А вы откуда… – обвёл нас глазами Ёрш.

Мы дружно захохотали.

– Понятно, – сообразил Ёрш. – Сарафанное радио сообщило. А ведь договорились, что пока никому.

– Парочка близких подруг – это как раз и есть «никому» – усмехнулся Макарыч. – Так что Наташа твоя кремень! Но я хотел тебя о другом спросить. Ты когда Наташе открыться собираешься?

– Думал после родов, – растерянно произнёс Ёрш.

Я, честно говоря, тоже не понимал, куда гнёт Макарыч.

– А может, не стоит тянуть? – хитро прищурился Макарыч. – Ты ведь уже убедился, что она всецело твоя?

Ёрш кивнул.

– Ну, так и открой ей свою страшную тайну, а заодно и братцу её…

А что? Макарыч прав, это выход! А то ведь можем и потерять парня.

– Что, вот так и сказал: «Я пытался подражать вам?», – переспросил Шеф.

Я кивнул.

Шеф и Васич переглянулись.

– Дела… – протянул Шеф. – Не думал, что со стороны мы кажемся столь жестокосердными.

– Жестокосердия тут и без нас хватает, – возразил Васич. – Вадим, скорее, пытался перенять наш прагматизм.

– Это плохо? – спросил я.

– Если делать это осмысленно, наверное, нет, – пожал плечами Шеф. – А Вадим, как мне думается, просто пытался нас копировать, не переложив чужие поступки на свою личность.

– То есть, ты хочешь сказать, что Вадим должен был облечь содержание в несколько иную форму? – уточнил я.

– Где-то так, – кивнул Шеф. – Тогда бы это выглядело более естественно, и было понято его офицерам. Ему – наука, нам – урок! Никогда не следует забывать, что мы…

– … в ответе за тех, кого приручили, – закончил за него Васич. – Макарыч, кончай говорить штампами!

– Мудрая мысль не может быть штампом, – поднял вверх указательный палец правой руки Шеф. – Ибо гений Экзюпери состоит в том… – Шеф неожиданно запнулся. Лицо его стало забавно-растерянным, палец опустился вниз. – Ни в чём он не состоит. Нет пока никакого гения, и фразы этой, кстати, тоже пока ещё нет.

Со стороны это выглядело весьма забавно, мы с Васичем не могли не рассмеяться. Обстановка разрядилась и слегка напряжённый разговор перетёк в обычную беседу.

– Как близкие отреагировали на сообщение о том, что ты пришелец из будущего? – поинтересовался Васич.

– По обычной схеме: удивление, сомнение, приятие.

– Оба одинаково? – удивился Шеф.

– Ты знаешь, да. Они хоть и разного пола, но очень схожи характерами.

– Вот и славно, – хлопнул ладонями по коленям Шеф. – Теперь у нас есть возможность, не отвлекаясь на побочные, всецело заняться основной проблемой!

Divide et impera – Разделяй и властвуй! Нам, не буду утверждать что первым, пришла в голову мысль: а что если «разделяй» интерпретировать не как «разобщай», а как «делись»? Власть – тяжкая ноша. Редко кому удавалось не согнуться под её тяжестью, а то и вовсе не быть ею раздавленным. Так может, проще поделиться властью с теми, кто готов подставить под неё плечо? Или пойти ещё дальше, и принудить принять часть ноши тех, кто не стремится к этому в данном политическом контексте? Руководствуясь этой идеей, мы создали союз большевиков и эсеров, руководствуясь ей же, принудили надеть чиновничий мундир члена бывшей царской семьи.

Но старый недруг России, Англия, не желала делиться ни чем и ни с кем, а уж тем более с нами. Успешные действия России на заключительной стадии Первой Мировой войны на Кавказе, на Балканах, в Восточной Европе, в Прибалтике, вызвали у англичан не просто раздражение, они посчитали (скажу, не без основания) что тут затронуты их интересы. И империя решила нанести ответный удар. Как всегда – на свои деньги и как всегда – чужими руками.

Организовать заговор против действующей власти возможно, в принципе, везде, поскольку любая власть порочна по определению. В России, с её огромным количеством нерешённых проблем, такой заговор существовал веками. Менялись правители, менялись заговорщики, но заговор оставался всегда. Это как пар в трубе (труба – государство). В местах, где источилась изоляция, можно обжечься – неприятно, но не смертельно. В местах, где пробило трубу, можно обжечься уже смертельно, да и сил на заделку отверстия надо потратить куда больше, чем на замену куска изоляции. Если рванёт так, как случилось в феврале 1917 года, – без замены трубы уже не обойтись. Что, собственно, и случилось. В новой трубе тут же образовался новый заговор, пока он лишь изредка пробивает изоляцию (но не трубу!). Теперь в ней (трубе) с помощью английского сверла пытаются насверлить отверстий, благо условия для этого сейчас подходящие. Война с внешним врагом, которая определённым образом нивелировала классовые противоречия и помогала (парадоксально – но факт!) переносить экономические трудности, закончилась.

Теперь бывшие товарищи по оружию стали разбредаться по разным лагерям, оружия при этом из рук не выпуская. Справедливости ради хочу отметить, что желающих применить это оружие в деле в противном лагере немного – но так это пока не прорвало! А нашему внешнему врагу очень хочется, чтобы прорвало. Надеются ли они при этом на свержение Советской власти? Ну, не знаю. Если не совсем дураки, то вряд ли. Впрочем, их устроит и внутренняя напряжённость. Конфликты, лучше вооружённые. А ещё лучше – гражданская война. Тогда нам точно будет не до чужих интересов вблизи наших рубежей.

Заговор, пока он находится внутри трубы – если продолжить сравнение с паропроводом, – опасность представляет исключительно потенциальную. Но при этом он и невидим глазу. Мы знаем о его наличии, догадываемся о составе участников, но никаких прямых улик против кого-либо у нас нет.

Теперь есть. И очень странно, что появились эти улики перед самым открытием второй сессии Учредительного собрания. Да и попали они к нам при очень странных обстоятельствах. Судите сами.

Ребята из СВР (Службы Внутренних Расследований при ВЧК СФРР – так называется новый политический сыск) по анонимному звонку, совместно с сотрудниками службы безопасности Генштаба, проводят обыск в квартире одного из штабных офицеров, мелкой сошки в чине капитана. При этом обнаруживают тайник, а в нём документы некой антисоветской организации (включая полный список её членов), ставящей целью захват власти насильственным путём, в случае, если Учредительное собрание оставит в силе своё прошлогоднее решение о передаче власти в руки Советов. Офицера арестовывают. На допросах он признаётся, что действительно знаком с некоторыми лицами из списка. Признаётся и в том, что вёл с этими людьми разговоры антисоветского содержания. Но категорически отрицает факт существования самой организации.

«Нам этот «заговор» подсунули, – убеждал я членов коллегии ВЧК. – Вы посмотрите на список участников. Чиновники средней руки из различных госучреждений. Офицеры из Генштаба и частей Петроградского гарнизона. Представители творческой и научной интеллигенции. Их всех объединяет только одно: они все критически настроены по отношению к новой власти. Но поймите, они всего лишь фрондёры, а не реальные заговорщики!» – «Вы на сто процентов уверены в том, что говорите, товарищ Жехорский?» – довольно сухо интересуется Дзержинский. Я слегка мнусь. «Процентов на девяносто пять, Феликс Эдмундович» – «Оставшихся пяти процентов вполне достаточно, чтобы пустить нам кровь. – Глаза Дзержинского блестят, как две голубые льдинки. – Однако в ваших рассуждениях есть свой резон. Массовые аресты накануне открытия сессии Учредительного собрания могут негативно отразиться на итогах голосования по важнейшему для нас вопросу: быть или не быть Советской власти, утверждённой законодательным путём. Поступим так. Офицеров и чиновников, поименованных в списке, под разными предлогами от службы отстраняем. За всеми без исключения устанавливаем наблюдение. Параллельно пытаемся выяснить: если список был подброшен, кто это мог сделать и зачем?»

– Локкарт, больше некому!

Ёрш категоричен, и, знаете, я с ним соглашусь. Тут без главы дипломатической миссии Великобритании в России точно не обошлось. А вот без пресловутого «заговора послов», на этот раз, пожалуй, что и да. Я говорю об этом с определённой степенью уверенности, поскольку почерпнул её в беседах с послом США в России Дэвидом Фрэнсисом. Мы познакомились на одном из дипломатических раутов и прониклись друг к другу симпатией. С тех пор изредка встречаемся и беседуем на самые разнообразные темы, попутно выуживая друг у друга полезную информацию. Так вот, «старина Фрэнсис» дал ясно понять, что активность Локкарта – это внутренняя проблема Соединённого Королевства. Большинство западных дипломатов стоят на позиции недружественного нейтралитета.