Тим Пауэрс - На странных берегах
– И что же он такое сказал? – поинтересовался он.
– Ну я не верю этому, конечно… – замялся мичман. – Но капитан клянется, что этот труп повторял снова и снова: «Я не собака!..» Эй, вы что это? – сердито крикнул мичман, потому что Шэнди выронил кружку, и ром забрызгал форменные брюки юноши.
– Где его видели в последний раз? – настойчиво потребовал Шэнди. – Когда это было?
Мичман недоуменно заморгал при столь неожиданном проявлении интереса со стороны вялого и сонного человека, который явно метил попасть в разряд записных пьяниц.
– Э-э-э, я, право, не знаю, я…
– Думай, вспомни! – Шэнди затряс мичмана за отвороты мундира. – Где и когда?!
– Э-э-э… возле Ямайки, неподалеку от Монтего-Бей, меньше недели назад, наверное.
Шэнди развернулся на каблуках и бросился к берегу:
– Скэнк! Где ты, черт подери? Иди сюда!
Молодой пират подбежал к нему, несколько удивленный.
– Что стряслось, Джек?
– «Дженни» отплывает сегодня. Собери всех, кого можешь, провизию, всех на борт…
– Но, Джек, Веннер же собирается ждать до января, чтобы объединиться с Чарли Вейном.
– Да пропади он пропадом, я что, отказывался от капитанства?
– Да нет, Джек, но мы все думали…
– Меня не интересует, что вы там думали. Собрать всех на борт.
Озадаченная гримаса сменилась довольной улыбкой:
– Да… есть, кэп.
Он развернулся и понесся прочь, взрывая босыми пятками пескок.
Шэнди тем временем подбежал к лодке, которая лежала на песке, и принялся сталкивать ее на воду, когда вдруг вспомнил, где же слышал о Карибских индейцах. Свихнувшийся губернатор Сауни упомянул их в ту ночь, перед тем, как «Кармайкл» и «Дженни» отплыли на встречу с Тэтчем во Флориде. Что же тогда говорил о них старик? Ах да, что в свое время ему пришлось немало их перебить.
Шэнди задумчиво прищурился и посмотрел в ту сторону, где раскинул палатку старикан. Нет, решил он, вновь наваливаясь на тяжелую лодку, Сауни стар, но не настолько же.
Но Шэнди потерял к лодке интерес, вспомнив кое-что еще. Старик сказал тогда: «Когда вы доберетесь до этого гейзера», а ведь Фонтан юности и был похож на гейзер. А когда Шэнди в первый раз давал кукольное представление, что Сауни бормотал тогда: «Лица в брызгах… almas de los perditos?.. Лица в брызгах, души проклятых…»
Может, Сауни и был там на самом деле.
Но если так, то тогда ему может быть и больше, чем двести лет. Это было бы неудивительно. Удивительно скорее то, что он так деградировал.
Шэнди поднялся и снова ухватился за борт лодки, гадая про себя: где же он совершил ошибку?
И опять Шэнди замер. Ну что ж, если существует нечто, подумал он, что способно превратить в болтливого идиота колдуна, который настолько могущественен, что сумел добраться до Эребуса и продлить себе жизнь на одно-два столетия, то это что-то я обязательно должен знать, иначе меня в очередной раз небрежно выкинут за борт.
Вначале медленно, затем все быстрее, по мере того как он вспоминал другие странности – безукоризненный, но архаичный испанский, уверенное владение магией, – Шэнди поднимался по склону берега.
– Видел где-нибудь губернатора поблизости? – тяжело дыша, спросил он первого попавшегося экс-пирата. – Я о Сауни говорю, не о Роджерсе.
Хотя Шэнди и пытался изобразить на лице улыбку и говорить спокойным тоном, собеседник, который видел, чем кончился разговор Шэнди с мичманом, испуганно отступил:
– Конечно, Джек, я видел его. Он в своей палатке, недалеко от бухты. Ты не волнуйся.
Не обращая внимания на бормотание и покачивание головами за его спиной, Шэнди кинулся в ту сторону, на ходу перепрыгнув через яму, в которой жгли костры. Он бежал к бухте, где еще полгода назад переоснащали «Кармайкл». Заметив, к своему облегчению, Сауни, сидевшего перед палаткой из парусины с бутылкой рома в руках, он остановился, чтобы перевести дыхание. Сауни был в поношенных, пузырящихся штанах и расшитой желтой куртке. Если у него и был повязан платок на шее, то его скрывала густая борода цвета старых костей.
Шэнди сбежал вниз по склону и присел рядом.
– Хочу поговорить с тобой, губернатор.
– А? – Сауни, прищурясь, оглядел его. – Лихорадка прошла, да? Держись подальше от этих куриц.
– Да нет, губернатор, я хочу поговорить о… бокорах, колдунах, особенно о тех, кто был у… Фонтана юности.
Сауни отхлебнул из бутылки и снова заглянул в нее.
– Бокоров полно кругом, я не бокор.
– Но ты понял, что я сказал о Фонтане юности? О… гейзере?
Старик не ответил, он только взболтал жидкость в бутылке и надтреснутым старческим тенорком пропел:
– Mas olera si Dios quisiere -Cuene у pasa, que buen viaje faza.
Шэнди мысленно перевел: «Больше будет течь с соизволения Божия, считай да пропускай, и путешествие станет короче», – и решил, что в этом нет никакой подсказки.
– Ну хорошо, – сказал он, стараясь обуздать свое нетерпение, – давай начнем с другого. Ты помнишь карибских индейцев?
– А, да, каннибалы. Мы разделались с ними, перебили их всех в экспедицию Кордобы в семнадцатом – восемнадцатом, перебили либо продали в рабство на Кубу, что, по сути, одно и то же. Они все были колдунами. Вот как ты бы держал в загоне домашний скот, так и они содержали индейцев-араваков, чтоб было, что подать на стол, конечно, но знаешь, что важнее всего этого? А? Кровь, свежая кровь. Карибы держали араваков живыми, вот как стараешься держать порох сухим.
– А они знали об этом месте во Флориде? Том месте, где земля кажется особенно плотной и осязаемой?
– A, Dios… si… – прошептал Сауни, метнув взгляд на тихую, залитую полуденным солнцем гавань, словно боясь, что кто-то мог бы подслушать. – Я слышал, до них там не было так темно, прямая дорога в ад…
Шэнди подался вперед и тихо спросил:
– И когда же ты побывал там?
– В тысяча пятьсот двадцать первом году, – ясным голосом отозвался Сауни и сделал большой глоток рома. – К тому времени я уже знал, где это должно находиться. Я умел читать знаки, несмотря на всяких падре с их святой водой и молитвами… Я отправился туда и сумел удержать на расстоянии комариные тучи привидений, пока не нашел. Винный уксус прогонит вшей с твоего тела, но тебе нужен черный табак, чтобы прогнать привидения… Я пролил там свою кровь, у фонтана, там выросло растение, и вовремя: как только я выбрался из болот, так угодил в стычку с индейцами. Меня зацепило стрелой, рана загноилась… Я позаботился, чтобы хоть часть моей крови попала в море… кровь и морская вода, я буду жить вечно, снова и снова, пока это растение живет там…
Шэнди внезапно припомнил чахлый, высохший кустик, который он видел, и решил, что, должно быть, Сауни живет в последний раз.
– Как же так получается, – мягко спросил он, – что столь могущественный колдун, человек, сумевший пролить кровь и воспользоваться магией морской воды для продления жизни, начинает гибнуть, начинает терять способность к магии? Превращается в… в простака?
Сауни улыбнулся и вопросительно приподнял седую бровь:
– Наподобие меня, хочешь сказать?.. Железо.
Хоть Шэнди и смутило то, что старик все прекрасно понял, он продолжал расспросы:
– Железо? Что ты имеешь в виду?
– Ты должен был чуять его. Магический запах, понимаешь? Ну словно раскалившаяся сковорода, оставленная на огне. Железо, которое проснулось. Свежая кровь тоже так пахнет, а магия требует свежей крови, так что в ней определенно есть железо. Когда-нибудь слышал рассказ, как боги сошли в наш мир с неба в виде расплавленного железа? Что, не слышал? Ну древние авторы утверждали, что души звезд заключены в этом металле, потому что это последнее, что, умирая, выдыхает звезда.
Шэнди подумал, что старик снова заговаривается, поскольку железа явно не может быть ни в крови, ни в звездах. Но решил все же задать вопрос, с которым пришел:
– Так как же это способно навредить колдунам?
– А? – Сауни дунул в горлышко бутылки, и над берегом пронеслась протяжная нота. – А никак. Шэнди ударил кулаком по песку:
– Черт возьми, губернатор, мне надо знать…
– Им мешает холодное железо – застывшее. Оно закончено, понимаешь? Рядом с ним ты не можешь колдовать, потому что вместе с ним кончилась и магия. Тебе когда-нибудь приходилось делать вино?
Шэнди закатил глаза.
– Нет, но я знаю о винном уксусе и вшах, благодарю. Я…
– Тебе знакомо vino de Jerez? Шерри, так, кажется, англичане называют его, или портвейн?
– Да, губернатор, – устало отозвался Шэнди, гадая, уж не собирается ли старик попросить его принести бутылочку.
– Ну ты знаешь, как оно делается? Ты знаешь, почему некоторые сорта так сладки?
– М-м-м, они крепятся. Примешивают бренди к вину, и оно перестает бродить, так что не весь сахар превращается в алкоголь.
– Молодчина! Да, бренди прекращает брожение, и сахар остается, верно, но уже в алкоголь превратиться не может. И что же это за штука такая, этот бренди, который все останавливает?
