Алексей Живой - Империя: Удар в сердце
Царь смерил его довольным взглядом, помолчал немного, прожевал кусок и, запив его вином из бурдюка, сообщил:
– За эти семь дней вся Греция пришла в движение. Прежде всего я получил сразу два известия из разных ее концов. Одно о том, что персы высадились еще и в Беотии, двинув вторую армию в сторону Дельфийских проходов, чтобы ударить мне в тыл, благо афиняне были заняты другим, а фиванцы давно хотели переметнуться на сторону Ксеркса.
Тарас внимательно слушал, не перебивая царя.
– И почти сразу же я узнал, что ко мне приближается вторая армия Лакедемона. Вернее, это была даже не армия. Получив известия о предстоящей битве в Афинах и новой атаке персов, эфоры выпустили ко мне лишь три тысячи человек…
– Под командой Леотихида? – не выдержал Тарас, подавшись вперед. – Эфоры все же решились на это?
– Совсем нет, – отмахнулся царь, – Леотихид предпочел остаться в Лакедемоне, предчувствуя, что его ждет, появись он в Дельфах. Отрядом командовал Эвривиад, мой верный друг, хотя не многие знали об этом.
– Ах, вот как, – сел на место удивленный Тарас, – друг…
– Я прошел не одну войну вместе с ним, хотя для всех мы не считались большими друзьями, – подтвердил Леонид, – и на этот раз эфоры допустили большую ошибку, разрешив именно ему возглавить отряд. Но мне это оказалось только на руку. И теперь мне уже ничто не помешает, вернувшись в Спарту, покончить с ними.
– Но позволит ли мой царь спросить, как он оказался здесь? – удивился Тарас, доедая свой кусок мяса и отодвигаясь от костра, который грозился поджечь его бороду. – Неужели теперь Эвривиад защищает дельфийский проход?
– Уже несколько дней, Гисандр, персы прекратили атаки и отвели свою армию от них, – сообщил царь удивленному собеседнику, – но я все же оставил там большой отряд фокидян и уцелевших афинян под командой спартанского военачальника, наказав им держать свою землю, пока я буду в походе.
Тарас поднял на царя вопросительный взгляд.
– Персы сейчас не могут пробиться через проходы, – ответил на этот взгляд Леонид, – их силы хоть и все еще велики, но разбросаны по нескольким отдаленным друг от друга областям. Ксеркс потерпел уже несколько поражений подряд и очень зол.
– Несколько поражений? – не поверил своим ушам Тарас, предполагавший только одно, если не вспоминать о Фермопилах.
– Именно, – кивнул царь. – Потому они и послали вторую небольшую армию через Фокиду мне в тыл. Но, объединившись с Эвривиадом и навербовав по пути еще солдат, желавших послужить во славу Греции под моим началом, я пошел к персам навстречу и, неожиданно напав, в одном коротком сражении разбил эту армию недалеко от Фив.
Обглодав кость, веселый Леонид – Тарас мог бы поклясться, что давно не видел его таким – выбросил ее в песок и посмотрел на собеседника.
– А еще я слышал, что Фемистокл наголову разбил превосходящий персидский флот и не последнюю роль в этом сыграли изрыгающие огонь машины одного спартанского наварха, пропавшего сразу после сражения.
– Значит, Фемистокл не приписал всю победу себе после моего исчезновения? – удивился Тарас, бросив взгляд в шумевшее неподалеку море, почти неразличимое на фоне ночного неба.
– Приписал, – усмехнулся царь, хлопнув себя по коленкам, – даже объявил себя героем и спасителем отечества. Да только армия, разозленная тем, что он приказал оставить Афины без боя, потребовала от своего главнокомандующего немедленно осадить его и отбить у персов. И это несмотря на то что после всех отступлений, сухопутных стычек и морского сражения у Фемистокла осталось не более пяти тысяч гоплитов в строю.
– И что же? – подзадорил царя Гисандр, желавший побыстрее узнать все, что он пропустил, пока ждал ответа в Мегарах.
– Хвала Аполлону, он не смог воспротивиться воле народа. И уже пятый день афинский стратег, набивавшийся в друзья к самому царю царей, сражается с ним за свой родной город, – воскликнул Леонид, – в этом яростном бою он проявил себя как великолепный военачальник и почти выбил персов из города. Ксеркс уже отступил от Афин, узнав о моей победе под Фивами и устрашившись после того, как сгорел едва ли не весь его флот. Ты достоин награды, Гисандр, как великий наварх. Такого еще не бывало в истории Греции и Спарты. Ведь после этого царь царей трусливо бежал почти к самому Марфону и стоит лагерем на побережье Аттики. Там же и весь его оставшийся флот.
– Он ведь уже однажды объявил себя моим личным врагом, – с гордостью принял похвалу Тарас, – и в этом сражении я всего лишь снова доказал ему и всем грекам, что спартанцы сильны не только на суше.
– Я доволен твоими действиями на море, Гисандр, – вновь похвалил его царь и неожиданно сменил тему разговора, переходя к главным новостям, – но сейчас нельзя терять время. В ближайшие дни ты вновь нужен мне на суше.
Затем он чуть подался вперед и заговорил ровным и негромким голосом, чеканя каждое слово. Глаза его при этом пылали холодным светом.
– К завтрашнему вечеру армия Фемистокла окончательно разобьет персидские отряды Мардония и выгонит их из города. Но это дастся ей дорогой ценой. Едва ли больше тысячи гоплитов осталось у Фемистокла. Чтобы вернуть город, он снял почти всех моряков и солдат с кораблей, оголив флот. А за моей спиной, в Мегариде, стоит семитысячная армия спартанцев и моих союзников. И к тому моменту, как Фемистокл прогонит персов, мы явимся, чтобы захватить этот город и казнить его как предателя. Никто из афинян не посмеет нам перечить. Ведь у нас есть доказательство его вины, верно, Гисандр?
И царь вынул из-за нагрудника ту самую табличку, что отправил ему первый спартанский наварх.
Воздух над городом был пропитан гарью настолько, что дышать было трудно до сих пор, несмотря на то что большой пожар прекратился уже несколько дней назад. Однако кое-где еще чадили отдельные очаги.
– Не пощадил Ксеркс этот город, – заметил Тарас вслух, когда спартанская колонна, только что миновав на разоренной Агоре «Священные ворота», от которых осталось лишь несколько обгорелых глыб, вступила на панафинейскую улицу, ведущую прямо к Акрополю. – Видно, сильно насолили ему местные жители.
– Он не забыл, как афиняне разбили его при Марафонском сражении, – напомнил Леонид, шагавший рядом с сосредоточенным видом, – вот и отомстил. Ведь он шел сюда прежде всего за этим.
– Он получил, что хотел, – проговорил Тарас, взбивая своими сандалиями кучи пепла на мостовой, – но тут же потерял. Вероятно, сейчас он злится еще больше.
– Поговорим о персах после, – закрыл вопрос Леонид, – сейчас у нас здесь есть более важное дело.
Не встречая на пути никакого сопротивления, кроме патруля у разрушенных ворот из двух дюжин гоплитов, командир которого, хоть и смерил их напряженным взглядом, все же не посмел преградить дорогу союзникам во главе с самим царем, спартанцы проследовали почти до самого Акрополя. Там, по словам информаторов Леонида, находился сам Фемистокл со своими приближенными полемархами и теми солдатами, что остались в живых после многодневного сражения за город.
По пути Тарас, впервые попавший сюда, рассматривал полуразрушенные и обгорелые здания библиотек, театров, святых источников, поваленные статуи богов с отбитыми руками и головами возле храмов и всевозможных галерей. Город казался огромным, и оттого повсеместные разрушения выглядели еще более ужасными.
«Да, после того, что натворили здесь персы, войдя в город, – поймал себя на мысли Тарас, не до конца посвященный Леонидом в его план, но хорошо понимавший, на чем хочет сыграть его царь, – любой афинянин сам убьет Фемистокла, если только узнает, что тот готов был продать их Ксерксу ради власти. Не нужно будет и руки марать, хотя уверен, Леонид сам предпочтет наказать предателя».
Когда они вышли на площадь, что находилась на нижнем уровне храмового комплекса, даже у много повидавшего за последние дни Тараса замерло сердце. Акрополь, главная святыня жителей Афин, лежал в руинах. Обгорелые колонны, почти черные от сажи, там, где обвалилась массивная крыша, подпирали небо своими обломанными телами.
У подножия расположились человек двести гоплитов. Часть из них сидели, другие стояли, но по всему было видно, что им объявлен отдых. В тридцати шагах, у чудом уцелевшего источника, находился сам афинский стратег, окруженный четырьмя полемархами, и о чем-то беседовал с ними. Фемистокл был без доспехов, облаченный лишь в богато расшитый гиматий, который носили верховные гражданские чиновники.
Увидев входящих на площадь спартанцев в алых плащах, афинские гоплиты повскакали со своих мест, но это не испугало Леонида. За его спиной находился отряд почти в тысячу человек, не говоря уже об армии, занявшей все подступы к городу. Это было сделано молниеносно, сегодня утром, и Фемистокл еще не знал об этом. А те двести человек, что находились рядом с ним, были сильно измождены и не смогли бы оказать серьезного сопротивления, дойди до драки.
