Алексей Борисов - Смоленское направление - 4
Привыкший вставать в шесть утра, в этот раз он проснулся в начале девятого. Сказались ночные прогулки. За ночь, непогода завалила наружную сторону навеса на половину высоты снегом, и не думала успокаиваться. Верхушки деревьев буквально дрожали от порывистого ветра, зато под самим навесом было тепло. Тлеющие брёвна великолепно справились с обогревом. Единожды Василий притрушивал их снегом, дабы успокоить разгоревшийся огонь. Размяв затёкшую спину, он допил остаток кофе из термоса, поставил котелок на угли и стал растапливать в нём снег. Кипящую воду он залил в термос, добавив в него заварку из пакета. Снова повторение процедуры с котелком. Пока шёл процесс, он умылся, сходил куда надо. Когда кипяток был готов, место котелка заняла консервная банка, а потом, согретая тушёнка с кашей смешалась с водой, и получился суп. Сотворив из пустой жестяной банки что-то похожее на миску, Вася перелил часть супа туда, покрошил сухарь и стал есть. Будить Николая не пришлось, он сам проснулся, на запах. Покряхтел для порядка и попытался выбраться из спального мешка. Частично это удалось ему сделать, а в остальном помог товарищ. Вот тут и обнаружилась беда. Ночью, после приёма аспирина, Николай пропотел так, как и в бане не у каждого получится. Бельё можно было выжимать. Рассчитанный на суровые морозы спальник, ватник, свитер из верблюжьей шерсти, даже холщовый маскхалат, все потихоньку внесли свою лепту. Пришлось раздевать раненого и организовывать срочную просушку. Благо, особо мудрить не пришлось. Сделанные из веток рогульки заняли место у нодьи, и растянутые на них рубаха с кальсонами стали парить. В смысле отдавать излишнюю влагу с присущим запахом, а не летать. Так и прошёл завтрак у Николая, на фоне своего белья. Но как говориться: своё не пахнет. Так что супчик довольно быстро подошёл к концу и перед строгим взором младшего лейтенанта предстал хоть и болезненного вида, но сытый боец. Осмотрев ранения, Василий приободрил известными словами о свадьбе и заживлении, а сам немного испугался. Сейчас, при дневном свете, сочившийся гной и багрово-фиолетовые пятна вокруг пулевых отверстий наводили на неприятные воспоминания. Когда он был в лагере, ни один красноармеец, имевший похожее ранение не выжил. Антисанитария, отсутствие медикаментов и помощи приводили к гангрене. А ведь в Прилепово даже фельдшера нет, не то, что хирурга. Ребятам, попавшим под осколки гранаты, тогда просто повезло. Успели, и довезти, и врача отыскали, и самолёт вовремя прилетел. Повезёт ли так Николаю, ещё вопрос. Размышляя над этим, Василий вспомнил, что надо попробовать выйти на связь. Днём и сигнал лучше и холм повыше найти проще.
- Болят ноги? - спросил Василий, заканчивая бинтовать.
- Не то слово, - Николай сплюнул кровавой слюной, - в следующий раз палку в зубы. Левая так вообще, хоть застрелись.
- Я тебе ещё один укол сделаю, последний. Больше у меня в аптечке нет. Одни порошки остались, но они так, если зуб заболит.
- Тогда не надо укол. Я этих уколов с детства боюсь. Давай порошки. Высыпав лекарство прямо в рот, Николай зачерпнул горсть снега и вытер им лицо.
- Ты пока исподнее сохнет, отдыхай. А я пройдусь, посмотрю, - сказал Лопухин, беря лыжи и рюкзак.
Выбрав место для антенны, Василий размотал провод, привязал к концу деревяшку и с третий попытки забросил грузик на ветку. Предыдущая попытка тоже удалась, но провод лёг ниже, чем хотелось. Конструкция была рассчитана до сантиметра и любые отклонения хоть и были не критичны, но оказывали влияние на дальность радиосвязи. Вообще то, он должен был использовать свои лыжные палки, соединённые одна с другой. Не будь Николая, так бы и произошло, но сейчас пришлось исходить из подручных средств. По маленькой чёрточке на компасе, Лопухин на снегу определил направление усадьбы и ногой нарисовал стрелку на снегу. Второй провод подключил через специальный разъём посередине кабеля и от точки питания растянул по направлению стрелки, закрепив её колышком. Расчистил от снега небольшую площадку и зафиксировал оттяжку. Вскоре антенна "Наклонный Луч" была готова. Стояла она на самом краю леса, на возвышенности и явных препятствий, мешавшей её работе, не наблюдалось. "Должно получиться", - подумал Василий.
Снова, как прошлой ночью, наушник на ухо, поворот тумблера и повтор позывного: "Здесь Пух, приём". Через минуту, девичий голос похожий на Дайвин ответил: "Пятачок на связи, слышу вас, Пух". После сказанного в эфире позывного, Василий улыбнулся. Если ему дали прозвище по фамилии (Лопух - обидно, а Пух в самый раз), то Дайва свой получила за свой курносый нос. Однажды она приложила палец к кончику носа, изображая важнейший орган поросёнка, и хрюкнула, передразнивая покойного Володю Соколовского.
- Возвращаюсь не один, со мной триста, как поняли? - как можно серьёзнее ответил Лопухин.
Дайва записала, попросила повторить, так как при возможном искажении речи числительное можно неправильно понять и, поняв, что сказанное вне её компетенции произнесла:
- Пух, связь через пять минут, как поняли?
- Понял Пятачок, через пять минут.
***Даже самый удачливый среди всех живших на этом свете вряд ли осмелится сказать, что имеет от жизни всё, о чем только думал и мечтал. Да и кто остался доволен тем, что получил по праву или выдрал силой? Уж на что Джотипала, достигнувший бодхи, и то лишь повторил Кашьяпу, подтвердив, неокончательность всех явлений. А апостолы? Теологи не один километр бумаги исписали по их деяниям. И это лишь примеры известных людей. Наконец, кому дала жизнь всё то, что обещала вначале? Мне, тебе, ему, ей? Эту "несправедливость" мироздания мы обсуждали в узком кругу с Петером Клаусовичем и Елизаветой Дмитриевной за чаепитием в пятницу, седьмого ноября, когда в кабинет постучалась Дайва.
- Можно? - раздалось из-за двери.
- Дайва, входи, - разрешил я, ставя чашку на блюдце.
- Там это, радиостанция. Младший лейтенант на связь вышел.
Я посмотрел на часы. Половина десятого. В это время Вася должен был подходить к Прилепово, или, по крайней мере, быть возле хутора Афанасия. В принципе, мы договаривались, что он сообщит, как прибудет в деревню. Но отчего это сделал сейчас? Или действительно, лыжный спорт пропустил мимо себя явный талант и Лопухин подобно метеору промчал два десятка вёрст, на ночь глядя, по пересечённой местности, в обход немецких гарнизонов?
- Что он сообщил? - сухо спросил я.
- Возвращается не один, с ним триста.
- Так и сказал, - удивлённо, - триста?
- Да. Так и сказал. Я не глухая, - с обидой в голосе, оттого, что в круг взрослых её не пригласили, - и записала, как положено по инструкции. Думаю, он что-то важное сообщить хочет. Я попросила выйти на связь через пять минут и сразу к вам прибежала.
- Всё правильно Дайва, умничка. Возвращайся на пост, я сейчас подойду.
Как только дверь за девочкой закрылась, мне пришлось извиниться перед гостями и срочно перейти во флигель, где размещалась радиорубка. Это была небольшая комнатка три на три с половиной метра, без окон, с вентиляционной отдушиной под потолком, в которую был встроен вентилятор, со столом, занимавший всю стену, на котором стояло частично прикрытое шторкой оборудование, зашитое серыми металлическими панелями с вертикальными прорезями и технологическими отверстиями. Что скрывалось под этой защитой, было не видно, а несколько тумблеров (рычажных и клавишных); толстых, в разноцветных оплётках кабелей, да с десяток кнопок с лампочками и круглое, как иллюминатор стекло, за которым можно было увидеть шкалу со стрелочкой, не несло дополнительной информации непосвящённому человеку. По сторонам от стола размещались стеллажи с литературой и просто пустующими полками. Рядом с настольной лампой, лежали журналы, письменные принадлежности и телеграфный ключ-лягушка с подушечкой для ладони. Обстановка была строга, даже излишне. Никакого намёка на уют, за исключением овечьей шкуры на одном из двух вращающихся кресел с регулируемыми спинками. В помещении тихонько гудели вентиляторы и вдруг, одна из лампочек вспыхнула красным светом. Заведующая радиосвязью пигалица улыбнулась и, передавая мне гарнитуру, посмотрела на часы, хмыкнув, оценивая точность.
Лопухин кратко рассказал, что подобрал раненого бойца, наведшего шороху на аэродроме, которого он обозначил словом "триста", а не "трёхсотый". Дело в том, что он слышал, как я говорил о раненых, вот и перенял термин. Но всё это оказалось мелочью, по сравнению с тем, что произошло потом. Когда я попросил уточнить, откуда он ведёт передачу, после упоминания деревень и леса, Василий сообщил, что над ним кружит самолёт, похожий на У-2, но без нижних крыльев. Спустя несколько секунд, он уточнил, что моноплан пролетел буквально над верхушками деревьев, где размещался их временный лагерь с изрядно выдававшим присутствие людей, дымящим костром, следуя курсом на восток. И если младшему лейтенанту с опушки был виден дымок, то в страдающего слепотой лётчика можно было не надеяться. Время пошло на минуты. Коли немцы настолько озлобились на вчерашнее ночное нападение, что послали разведывательный самолёт кружить по округе, то заметив подозрительный дым в лесу, наверняка закончат начатое. Хоть погода и не совсем лётная, тем не менее, "Хеншель" или "Шторх" (по описанию не разобрать) был в небе и задачу свою, судя по всему, выполнил. Пилот передаст по радио координаты, и минут через пять эта информация окажется в комендатуре Шаталова или ещё где-нибудь. Разыскивают не танковый взвод, следовательно, требовать подтверждения визуального наблюдения от кого-нибудь ещё не станут, в лучшем для нас случае дождутся фотоснимка. Только на эту отсрочку надеяться не стоит. Исходить надо из того факта, что немцы уже в курсе где нужно искать.
