Василий Звягинцев - Вихри Валгаллы
«Надо будет ее проучить, — подумала та, великолепно понявшая смысл Аниной интонации и слегка задетая. — Покажу ей парочку ударов и загоняю по дорожке, пока пощады не запросит…»
Фехтовали они на саблях, хоть это и не женское оружие и боевая дорожка длиной двадцать пять метров, а не двенадцать, как для рапиры. А захлесты гибкого клинка бывают такие, что и брезентовая куртка не спасает от болезненных, едва выносимых даже крепкими мужиками ударов, после которых на коже вспухают багровые рубцы.
Мстительные планы Ирины прервал гудок радиофона, настроенного на волну Москвы.
Вышедший на связь Шульгин обратился к ней с неожиданным вопросом: действует ли по-прежнему в здешней реальности та аппаратура, которой Ирина пользовалась еще во времена своей работы на аггров?
В комплект ее снаряжения, как он помнил, входил золотой, инкрустированный бриллиантами и рубинами «портсигар», который, кроме своего прямого назначения, являлся еще и своеобразным видеотелефоном, и устройством, позволяющим в каких-то пределах обеспечивать пространственно-временные перемещения одного или двух человек. Именно этим портсигаром Ирина в самом начале описываемых событий перебросила Берестина из восемьдесят четвертого в шестьдесят шестой год, а потом вытащила его из трещины во времени, куда он случайно провалился. Мог «универсальный блок» также создавать эффект «растянутого настоящего» (сложный хронофизический парадокс, при котором «миг между прошлым и будущим» удлинялся с доли секунды до нескольких десятков минут, в нем не действовал причинно-следственный закон и все происшедшие события были абсолютно обратимы) и вдобавок представлял собой весьма мощное оружие ударно-болевого действия.
Почти два года Ирина принципиально не прикасалась к этому и еще кое-каким аггрианским устройствам, подобно бросившему пить алкоголику. И вот вдруг Шульгин напомнил ей о ее почти уже забытом прошлом.
— Думаю, все функционирует по-прежнему. Насколько мне известно, испортить или сломать такие аппараты невозможно. А зачем это тебе?
— Боюсь, Ирок, нам придется вспомнить молодость. Не считая Олега, мы с тобой остались вдвоем, а времена мрачнеют на глазах… Можешь найти прямо сейчас свой портсигар и перетащить меня к себе?
— Что-то страшное случилось? — побледнела Ирина. Не зря ее с утра томили особенно тяжелые предчувствия.
— Успокойся, конкретно — ничего. Но может. Сделай это, постарайся…
— Хорошо, я сейчас же побегу в каюту Андрея. Кажется, универблок был там. По крайней мере уже после вашего похода в Москву я его видела. А ты пока с Аней поговори, она рвет у меня трубку…
Не понимая, отчего она так вдруг перепугалась, Ирина торопливо натянула на еще влажное после душа тело джинсы и майку и действительно почти выбежала из бара.
Через полчаса, потребовавшихся на то, чтобы найти портсигар в многочисленных ящиках письменного стола Новикова, забитых всяким, на ее взгляд, хламом, рассчитать необходимую формулу прямого канала и разыскать координатную точку, в которой сейчас находился Шульгин, Сашка наконец материализовался посередине обширного, от пола до потолка уставленного дубовыми книжными стеллажами кабинета.
— Привет, — улыбнулся он Ирине. — Хорошо выглядишь, мать. Получилось, значит. Не потеряла квалификацию?
— Выходит, нет. — Ирина смущенно одернула майку. Обычно она не позволяла себе появляться перед мужчинами в столь затрапезном виде. У каждого должен быть свой стиль, считала она, и то, что позволено Ларисе, ей не подходит.
— Так что все-таки опять случилось?
— Я же тебе сказал — ничего конкретного. Просто моя обострившаяся интуиция подсказывает, что нужно максимально активизироваться. И Андрея требуется разыскать, и в Москве назревают кое-какие события… Давай вместе думать…
— Ну, думай и мне подскажи, в какую сторону. А пока пойди с Анной поздоровайся. Она уже заждалась. Нельзя молодую девушку так надолго одну оставлять… Потом ко мне приходи, я в своей каюте буду.
Встреча с Анной получилась несколько двусмысленной. Девушка дореволюционного воспитания, она знала, что даже суженому нельзя намекать на свои к нему чувства, а тем более препятствовать мужчине заниматься своими мужскими делами. Тогдашние невесты ждали женихов и по году, и по два, как, например, тех же офицеров полярных экспедиций Толля, Русанова, Колчака, Вилькицкого. Но в то же время, попав под влияние Ирины и Ларисы, она старалась полностью соответствовать нравам и обычаям нового для нее времени, слегка даже перебарщивая по части эмансипации. Кроме уроков, извлеченных из общения со старшими подругами, Анна вдобавок насмотрелась западных видеофильмов, из которых тоже сделала для себя выводы о допустимых здесь нормах поведения. Шульгин же, неоднократно обжигаясь в отношениях с женщинами, изо всех сил старался раньше времени не связывать себя какими-то обязательствами, предпочитая ограничиваться чисто платоническими отношениями с девушкой. Так что и на этот раз ему удалось уклониться от решительного шага, хотя сделать это было непросто.
В ожидании встречи Анна не удосужилась переодеться, решив, что и в коротком тренировочном кимоно на голое тело она выглядит неплохо. Попытки же Шульгина сохранять дистанцию во время объятий и поцелуев она восприняла с неприкрытой обидой. Как отсутствие любви и недооценку ее женских прелестей. И ему пришлось выступить в непривычной роли моралиста, объясняя Анне, что в реальной жизни такие вещи делаются несколько иначе, чем в кино, и что вообще им следует сначала окончательно разобраться с большевиками и Антантой, а потом уже думать о личной жизни. И обставить их предстоящую свадьбу следует по всем правилам. С благословением родителей, венчанием в церкви и так далее.
— В общем, Ирина тебе все лучше объяснит… — А для себя он решил, что нужно будет непременно провести с Ириной и Натальей воспитательную работу, нельзя же, в самом деле, позволять невинной девушке бесконтрольно смотреть всякую пакость. Это как эвенков и чукчей спиртом поить. Русские мужики всю жизнь стаканами пьют, и ничего, а лишенные генетического иммунитета северяне с одного раза становятся алкоголиками. А то получится из нее вторая Лариса, тем более что физические данные у девушки вполне подходящие.
В конце концов Сашка ее убедил и успокоил, пообещал, что вечером они съедут на берег и приятно проведут время в варьете или где угодно еще по ее выбору, и Анна убежала приводить себя в порядок и выбирать наряды. А Шульгин отправился к Ирине.
Теперь она встретила его при полном параде, причесавшись, подкрасив глаза и губы, надев простое, но весьма элегантное платье. Шульгин это заметил.
В Москве ему пришло в голову, начал он ей рассказывать, что пассивно ждать, пока Новиков объявится сам собой или хотя бы даст о себе знать, уже бессмысленно. Нет, конечно, случиться с ним ничего не могло в принципе, он бы это почувствовал, однако поискать его стоит. Не думает ли Ирина, что если отправиться в Лондон и попытаться на месте во всем разобраться, отследить действия Андрея и Сильвии вплоть до момента их исчезновения, то это будет правильное решение?
Предложение для женщины оказалось неожиданным. За минувший год с ней произошли странные для нее самой изменения. Решив для себя навсегда отказаться от своей роли и превратиться в обычную землянку, она на самом деле начала быстро терять многие прежние черты характера и особые способности. Словно той теплой августовской ночью, когда все они впервые перешагнули границу между подмосковным лесом и далекой Валгаллой, у нее в душе сгорели какие-то микросхемы. Ей теперь моментами было даже непонятно, как это она могла жить одна, считать себя инопланетянкой, воспринимать окружающую действительность если и не как враждебную, то, безусловно, для себя чужую, принимать самостоятельные решения, разрабатывать и проводить сложные операции по корректировке реальностей, мечтать о грядущем возвращении «домой» и о «нормальной» жизни на «родине». Все это сейчас казалось Ирине полусном-полубредом, единственно реальным в котором были только ее отношения с Новиковым.
И идея Шульгина сейчас показалось ей нелепой. Ну как если бы обыкновенной советской женщине, сотруднице Института мировой литературы (каковой она по легенде и являлась), незамужней, беспартийной, никогда не выезжавшей за границу, некие компетентные органы вдруг предложили бы отправиться в Англию в качестве разведчика-нелегала.
Ей казалось, что она уже не только утратила все свои сверхчеловеческие способности, но и разучилась жить в обществе обычных людей, больше года проведя то на Валгалле, то в Замке форзейлей, то на пароходе, в тесном и замкнутом кружке близких друзей. Короткая прогулка с Андреем по Москве девяносто первого года ее напугала и надолго выбила из колеи, а теперь предстоит одной отправиться в совершенно чужой многомиллионный город, и ведь не просто в турпоездку… Да она уже забыла, как улицу переходить. Ей бы сидеть в этой уютной каюте, завернувшись в теплый халат, читать толстую книгу, любоваться огнем в камине…
