Камешек в жерновах - Константин Георгиевич Калбанов
Далее я переключился на фугасы, и вскоре последовали ещё два попадания. А там и третье подоспело. Увы, но номер с сегментными снарядами, который я провернул с шестидюймовыми, тут не прокатит. Таких боеприпасов попросту нет, а потому и результат улучшить не получалось. Впрочем, коль скоро тридцать шесть килограмм мелинита в японских фугасах нас не больно-то впечатляют, то что уж говорить о наших двенадцати пироксилина. Ну пусть даже двадцати четырёх, результат будет тем же.
Впрочем, всё не так уж и плохо. Я ведь знаю, что в Цусимском бою японцы именно фугасами раскатали вторую эскадру. Так что если продолжать долбить, то результат непременно будет. Опять же, возникающие пожары не добавляют радости, а продолжающиеся прилёты серьёзно так проредили пожарную команду. Уверен, что потери среди экипажа изрядные.
Несмотря на то, что стрелял я по очереди из двух орудий, мне удалось развить скорострельность лишь до трёх залпов в две минуты. Причём в цель прилетал каждый третий снаряд. Благодаря чему мы вывели две трети артиллерии крейсера и одну башню главного калибра. Взорвать её, конечно, не вышло, зато получилось заклинить, и её стволы беспомощно уставились в заданном направлении, не в силах взять нас на прицел. Что там я говорил о бесполезности фугасов? Ага.
Получив передышку, решил бить на выбор. А в частности, в слабо защищённую носовую часть борта. Промахи участились, а попадания приходились в броневой пояс, не в силах ему хоть как-то навредить. Прилёт в башню «Касуги» можно было назвать счастливой случайностью, не иначе.
И всё же в конце концов мне удалось всадить снаряд в нужное место, проделав изрядную пробоину у самой кромки воды. Но так как «Ниссин» выдерживал достаточно резвый ход, волна активно захлёстывала дыру, и вскоре нос немного просел, а вода хлынула внутрь сплошным потоком.
Тем временем «Якумо» изрядно огрёб от «Полтавы», и его командир вынужден был выйти из боя. На смену ему уже спешит «Асама», выжимая из машин всё, что можно. Ещё немного, и он откроет огонь с предельной дистанции. Не сказать, что такое уж это бесполезное занятие, когда цель движется с постоянными курсом и скоростью.
А пока суд да дело, Успенский переключился на «Ниссин». Два залпа главного калибра «Полтавы» не принесли попаданий, зато с третьим прилетело в корму ниже ватерлинии. Очередная пробоина вызвала крен на левый борт, но командир крейсера и не думал выходить из боя, продолжая огрызаться и долбить по «Севастополю» из двух восьмидюймовых орудий носовой башни главного калибра и двух шестидюймовых в носовом и кормовом спонсонах.
И тут мне по ушам прилетело так, что голову прострелила резкая острая боль, а перед взором вспыхнул калейдоскоп радужных кругов. Длилось это лишь мгновение. В следующее я уже провалился в темноту…
Вместе с сознанием пришла ноющая и всепоглощающая боль. Было настолько хреново, что слёзы потекли в два ручья. Хотя, быть может это из-за яркого света, ударившего по глазам. М-да. И как он может быть настолько ярким при нынешних тусклых лампочках.
Я поспешил отстранить сознание от этого бренного тела, выходя в режим аватара и купируя болезненные ощущения до приемлемых. В результате буду как пьяный, но лучше уж так, чем терпеть мучения. Я всё же не мазохист. Ага, теперь вроде нормально.
- Пришли в себя, Олег Николаевич? Вот и славно. Вот и замечательно, - обрадовавшись, присел рядом со мной старший судовой врач броненосца Николаевский.
Дядьке исполнилось сорок, солидный такой в пенсне, при усах и аккуратной бородке клинышком. Причём выглядит представительно, даже несмотря на то, что халат на нём изгваздан в крови. Взгляд тёплый, весь из себя мягкий, но я знал, когда дело касается его епархии, доктор становился жёстким, требовательным и настойчивым. А ещё в последнее время плотно общается с Миротворцевым. И не смотри, что чуть не вдвое старше него, к мыслям молодого хирурга относится с вниманием и готов перенимать передовой опыт.
- Что с-случилось, Ал-лександр Иванович? - спросил я, невольно морщась.
- Шестидюймовый фугас рванул на крыше башни. Говорят, если бы восьмидюймовый, то раскурочило бы. А так под колпак влетели осколки, двоих насмерть посекло, трое задохнулись газами, остальных контузило.
- П-понятно. Не стреляют, - отметил я то, что слышу лишь стоны раненых да работу машин.
- Кончился уж бой, Олег Николаевич. Топаем обратно в Артур.
- У «Севастополя» сильные повреждения?
- Главные наши повреждения восемьдесят раненых и шесть убитых. Железо в порядке. Во всяком случае, пробоин нет, ход держим исправно. Но японские миноносцы держатся в отдалении, как стемнеет, так и полезут шакалы. И как оно будет тогда, одному богу известно.
- А что, мы на таран не пошли? - не удержался я от вопроса.
- Мы нет. А вот «Ретвизан» попробовал, огрёб по самое не балуй и отвернул. Вы как себя чувствуете?
- Не скажу, что хорошо, но терпимо.
- Встать сможете?
- Пробовать надо. А что, что-то ещё случилось?
- Николай Оттович просил, как только придёте в себя, невзирая на самочувствие, привести вас в его каюту. Вот и спрашиваю, сами сможете дойти или провожатых кликнуть?
Отвечать я не стал, а попробовал сесть. Получилось не очень, но в общем и целом терпимо. Поднялся на ноги. Повело и зашатало, но я всё же удержался, вцепившись в бок пианино. Кают-кампанию превратили в лазарет, и раненые лежали повсюду. Один из столов использовался в качестве операционного. Даже не берусь предположить, сколько потребуется усилий, чтобы вернуть этому помещению первозданный вид.
Николаевский дал мне проглотить какой-то порошок, после чего отправил в свободное плавание, а сам вернулся к раненым. Держась за стенку, я вышел в коридор, окликнул первого же матроса и приказал сообщить командиру корабля, что ожидаю его приказаний возле каюты. После чего поковылял к нужной двери. Не спрашивал, что именно дал мне док, но самочувствие улучшалось прямо на глазах. Правда, я предпочитал оставаться в режиме аватара. Думать это не мешало, зато боль не докучала.
- Оправились? - подойдя к двери в свою каюту, спросил Эссен.
- Сейчас мне лучше, чем десять минут назад, - неопределённо ответил я, и впрямь ощущая улучшение состояния.
- Всё-то вы норовите подставиться, Олег Николаевич. Уж в третий раз. Не слишком часто? - открывая дверь и делая
