Неправильный диверсант Забабашкин - Максим Арх
Хотелось лечь на кровать, свернуться калачиком и быть может даже запла…
«Отставить! — скомандовал я себе и непроизвольно подтянулся. — Боец Забабашкин! Напра-во! — продолжил командовать и подчиняться. — На рекогносцировку вражеской инфраструктуры шагом… Марш!»
Это было, конечно, не смешно и не могло быть смешным, ибо не до смеха сейчас было. Однако вот такое вот неожиданное дурачество всё-таки помогло мне немного прийти в себя. А, как известно, если глупость сработала — она не глупость.
Более того, почти сразу я придумал относительно неплохой вариант вопроса, который должен буду задать гитлеровским полицаям. И пока его не забыл, открыл дверь и вошёл внутрь учреждения, которое к моему удивлению оказалось совсем небольшим. Миниатюрный холл. Узкий длинный коридор и четыре двери, одна из которых не совсем дверь, а металлическая решётка. В вестибюле за столом сидел, словно бы на «ресепшене», немецкий полицейский и что-то писал. При виде меня он поднялся и поздоровался.
Я поздоровался в ответ и сразу же приступил к делу.
— Вы не подскажете, где находится справочная? — произнёс я и, чтобы не возникло вообще никаких ко мне вопросов, продолжил только что придуманную легенду: — Дело в том, что я направляюсь на лечение, а мой друг, оставшийся на фронте, просил разузнать о его невесте.
Немец понятливо кивнул, но всё же вопрос задал:
— А невеста в этом городе проживает, господин обер-лейтенант?
Но и на это у меня был ответ.
— Нет, она написала, что переехала в городок неподалёку от Гамбурга. А название города забыла упомянуть в письме. Вот я, пользуясь случаем, и узнаю, где она могла остановиться.
— Понятно, — кивнул полицай и, махнув на одну из стен, вероятно, указывая направление, сказал: — Справочная находится у вокзала, господин обер-лейтенант. Обратитесь туда. Надеюсь, вам сумеют помочь.
Я поблагодарил служивого, попрощался и, более не говоря ни слова, вышел. И, нужно сказать, вышел немного озадаченным. Участок оказался совсем не таким, как я предполагал — уж слишком мал он был. И с одной стороны, можно было подумать, что это мне на руку, ведь при налёте фашистских прислужников там будет немного, а значит, с ними мне справиться будет легче. Но вот с другой стороны именно из-за его небольшого размера данный объект для моих нужд мог не подойти.
Я размышлял так: «Решётка — это, вероятно, камера предварительного заключения. А ещё три двери, вероятно и скорее всего — кабинеты. Так может ли быть вместо одного из кабинетов арсенал?»
Это был серьёзный вопрос, и ответить на него можно только открыв все эти двери. А значит, только после штурма.
«А если там винтовок не будет?» — начала в голове вертеться закономерная мысль сомнения.
Посмотрел на стоящие вокруг здания, их крыши и чердаки. Прикинул пути отхода и, понимая, что могу не достигнуть своей цели, если необходимого оружия там не окажется, направился к выходу из города, решив обдумать все за и против по дороге.
Мой путь лежал к местечку Санкт-Маргаретен, до которого было около одиннадцати-двенадцати километров. Вначале, узнав о том, что поезда в ту сторону нет, хотел арендовать или даже купить в магазине велосипед. Ранее, гуляя по городу, я даже торгующий данным видом товара магазин заприметил, но потом, хорошенько обдумав данный вопрос, отказался от этой идеи. Велосипедист в форме, с ранцем за спиной и чемоданом, примотанным к рулю, багажнику или раме, катающийся по округе, это достаточно приметный объект. Я же, наоборот, стремился быть максимально незаметным и считал, что добиться этого будет проще, будучи обычным пешеходом.
Я помнил, что у северной окраины стоит военный патруль с мотоциклом, поэтому для того, чтобы лишний раз не подвергать свою персону опасности, решил его обойти и выйти из города с западной стороны.
Однако, как оказалось, за то время, пока занимался вопросами формы и оружия, троица патрульных поменяла своё место дислокации. И когда я, обогнув пару зданий, вышел на окраину города, то чуть ли не нос к носу столкнулся с солдатами.
Те, как и прежде, о чём-то между собой беседовали, однако, когда увидели меня, то прекратили говорить. Старшим у них был ефрейтор, который при моём появлении насторожился больше всех. Он сузил глаза и мне его подозрительный взгляд сразу не понравился.
Понимая, что влип, но при этом всячески стараясь избежать уже почти ставшей реальностью стрельбу, я решил идти ва-банк. Всем корпусом повернулся к ним, тем самым показывая, что прекрасно их вижу, и удивлённо поднял бровь.
Солдаты, вероятно, не ожидали именно такого развития событий. Поэтому на секунду замешкались, а затем спрыгнули с мотоцикла и отдали воинское приветствие. Ефрейтор, хотя приветствие тоже отдал, сделал он это с явной неохотой и даже каким-то пренебрежением. Я сразу понял, что пренебрежение это основано на вызванном подозрении. Отсалютовал им в ответ, понимая, что, скорее всего, сейчас меня ждёт проверка, которую я, конечно же, не пройду.
Осмотрелся по сторонам. Прохожих вокруг было не то, чтобы много, но они были. Какой-то усатый дедок вёл на верёвке, служащей поводком, собаку. Две молодые девчонки, явно школьницы, о чём-то весело галдя, шли по своим делам. Дородная женщина вешала бельё на верёвку. Продавец в мясной лавке выкладывал на витрину товар в виде здоровенной свиной рульки. Да и кроме них, скорее всего, были вокруг ещё лишние глаза и уши, так что начинать бой сейчас и здесь мне было очень невыгодно.
Разумеется, не будь у меня выбора, я бы, естественно, открыл огонь на поражение, невзирая ни на свидетелей, что были вокруг, ни на отсутствие формы противоборствующей стороны, не обращая внимания на последствия, прекрасно понимая, что после этого будет поднята всеобщая тревога.
На те липовые документы, что были при мне, я особо не надеялся, ведь, по факту, они являлись откровенной липой. Да, они как бы, с одной стороны, были, но, с другой стороны, с ними можно было получить ещё больше подозрений и проблем.
Ну не мой портрет красовался на фотографии того военного документа. Абсолютно другой непохожий тип лица, другая причёска, всё совершенно другое. А если учесть, что и возрастом тот покойный офицерик отличался от меня лет на пять-шесть, то не увидеть различия и не понять, что эти документы принадлежат другому человеку, мог лишь полностью слепой, да ещё и тупой вдобавок.
Надеяться на
