Дурень. Книга вторая. Позывной "Калмык" - Андрей Готлибович Шопперт

вставал ранёхонько, одевал специально для него сшитый в Туле перед отъездом полушубок, валенки новые тоже, треух на голову, и выходил на улицу. Там он пристраивался к уличному мальчишке, торгующему газетами, и наблюдал за ним. Продавец газет, накричавшись про всякие новости и продав газеты, бежал либо в редакцию газеты за новыми, либо прямо в типографию за ними же. Ванька записывал адреса и переходил на другой участок города. Неделя и все издательства и типографии Санкт-Петербурга были с Ванькиных листочков переписаны в блокнот Сашкой аккуратным почерком. Потом в дело вступила Анька, она обошла все эти адреса под видом человека, который хочет в газете объявление дать. В результате список уменьшился до трёх адресов. Тут опять настала очередь Ваньки — шпика. Он по целым дням шлялся мимо этих зданий и наблюдал как там работают, в смысле графика, много ли народа входит и выходит и главное — как происходит окончание рабочего дня. Как закрывается типография? Один сторож остаётся либо вообще замок вещают? И вот из всех адресов у Сашки остался один. Эта была совсем маленькая типография, весь штат состоял из девяти человек, и поздно ночью почти под утро, когда там заканчивали печать утреннего номера газеты, в здание вообще оставалось двое — пожилой мужик с чёрными, как у негра, руками и второй — помоложе, явно начальник, так как он и выдавал потом газеты мальчишкам и принимал у них деньги. Чем в это время занимался пожилой было непонятно, возможно, ждал, чтобы если потребуется допечатать тираж. Но этого события ни разу за время наблюдения не произошло.

Сашка диву давался. Нет, он слышал, что люди в это время работают далеко не по восемь часов, но рабочий день этих двоих вообще чуть не двадцать часов составлял, восемнадцать так точно. В десять часов утра где-то типографию закрывали, а в два часа уже вновь собирались все сотрудники, в том числе и эти двое.

Маленькая типография нужна, так как Сашка задумал листовки напечатать. И содержание листовок будет таково, что полиция получит команду типографию найти, а через них найти заказчика. Вот и искал Кох маленькую. У него будет четыре часа, чтобы набрать текст, отпечатать несколько сот экземпляров и свалить до двух дня, когда рабочие вновь явятся. Совсем уж дураком Сашка не был и понимал, что по кое-каким вещам можно типографию выявить. Износ шрифта, сам шрифт чуть другой. Отколотая палочка на литере какой и полиция, если её и стимулировать будут, то обязательно найдёт. Но информации при этом получит ноль. Кто-то взломал замок и проник аспид, прощения просим, господа полицейские, сторожа поставим и замок понадёжнее, хоть и накладно сие, и так еле концы с концами сводим.

Теперь осталось найти только человека или парочку, которые умеют работать на типографском оборудовании.

В дело опять вступил Ванька. Он покрутился несколько дней у самой большой типографии и вычленил человечка, выходившего оттуда с грустной рожей. Человек был всё с теми же чёрными руками. Ванька проследил за ним и дошёл до барака, в котором рабочий жил. Но Сашка Ваньку на этом не отпустил шляться без дела по городу. Та же задача, только у другой типографии. Там наоборот шпик обнаружил человека, который туда несколько дней подряд приходил и выходил с грустной физиономией и с шапкой руках. Этого Ванька тоже проводил до жилья — небольшого домика на окраине города.

Сашка бросил монетку и выпал орёл, а значит второй товарищ, который, судя по всему, ходил наниматься на работу и неудачно. Наняв извозчика, он отправился по адресу. Понятно вышел немного раньше. Зачем давать повод полиции, хотя она и так не должна выйти на Сашку. Он переоделся в европейское платье, нацепил на подбородок накладную бороду, а на голову рыжий парик, купленные в магазине париков. Борода на верёвочках, конечно, сразу видно, что бутафорская. Но это если стоять рядом с человеком и его рассматривать, а кто же даст кучеру ходить возле окликнувшего его на улице укутанного в шубу человека и присматриваться к его бороде. Сел, назвал адрес и поехали. И только при высадке кучер видит пассажира, но Сашка и тут подстраховался рубль набрал пятаками, чтобы кучер математикой был занят, а не рассматриванием лица пассажира.

Событие пятьдесят пятое

Значительная часть моей жизни прошла с русскими. Сначала я училась готовить их блюда, а потом попробовала водку, один из самых здоровых алкогольных напитков.

Марлен Дитрих (1901–1992) — немецкая и американская актриса

Интересные эти шпионские игры затянулись почти на месяц. И всё это время Сашка с Анной не взаперти в квартире Радищева сидели. Не прятались. Хоть иногда и хотелось. Отнюдь. Нарасхват были. И первым к ним стукнулся тот самый главный трактирщик Санкт-Петербурга Павел Васильевич Палкин. Одет был не по моде. Не хвостатый фрак, или не менее хвостатый сюртук, на плечах, а просторный, без особых украшений, кафтан с камзолом, тоже не сильно золотом изобилующим, под ним. Золото всё же было. Вошли уже в моду карманные плоские часы. Висела цепь такая приличная, не якорная, но всё же. А в камзоле, который вскоре должен превратиться в обычную жилетку, чуть укоротившись, был кармашек для золотых швейцарских часов. Ещё на безымянном пальце правой руки, где обручальное колечко должно находиться, был приличный перстень с красным камнем, возможно, и рубином.

О визите ресторатора — купчины третьей гильдии Афанасий Александрович Анну предупредил и сам проводил пришедшего в занятую постояльцами половину второго этажа.

— Анна Тимофеевна, не привык я с женским полом-то разговоры разговаривать, но уж больно господин полицмейстер хвалил ваши закуски, не удержался, решил зайти. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать…

— Заходите, Павел Васильевич, неправильная у вас пословица. Лучше один раз попробовать, чем сто раз увидеть. Чего на еду смотреть? её нужно дегустировать, — иностранным словом выпендрилась Анька.

Сели чинно за стол и Варпу, она же Варька, рыжая сгрузила с подноса салатики оливье на стол. К салатикам был подан хлеб горячий ещё. Пришлось и тут позаимствовать рецепты из будущего. Был Бородинский, как бы, с семечками и разными кориандрами для присыпки и тмином, молотым внутри. Второй был белым с добавкой мелко порубленной кураги, еле удалось у одного единственного продавца найти на рынке. В него тоже семечек цельных добавили и разбитые косточки (ядрышки) абрикосов, раз уж курага продавалась с косточками.

Купец чинно уселся, огладил небольшую бородку и стал пробовать салат. На хлеб сразу внимание обратил, а после и