Амурский Путь - Василий Кленин
«Не боись, — подмигивал чиновник. — На этом мы тоже заработаем. Вместе. Но потом».
Конечно, потом. Сначала надо убить Бурни, разорить его становища. По счастью, четыре тысячи — это уже очень неплохо. Это в несколько раз больше, чем мог собрать чахарский циньван. К тому же, имперские кони питаются зерном, а не жухлой травой из-под снега. И свежей травы дожидаться не стоит.
Последней каплей как раз стало письмо из Столицы. В котором сообщалось, что четыре знамени чахарского войска, которых послали в далекий Датун, взбунтовались. Они сожгли крепость и рассеялись по округе. Конечно, до них еще почти четыре сотни ли, но ждать теперь точно не стоит. Если Бурни окажется повержен, эти мятежники сами приползут на брюхе — молить о прощении.
Войско выступило. Уджа все-таки проявил осторожность и решил не идти в лоб через опасный Сюаньфу и Чжанцзякоу. Еще загодя, вместе с хитрым Тухаем, они выбрали ворота Гунбэйкоу — к северо-востоку от Столицы. Обойти Бурни и внезапно атаковать его земли с востока.
Через Гунбэйкоу великое войско проходило почти целый день. На ночлег встали всего в двух десятках ли от Великой стены. Вокруг простиралась Великая Степь. Точнее, пока вокруг были горы Тайханшань, но это уже Внутренняя Монголия. Теперь предстоит по дуге обойти самые высокие хребты Тайханьшаня и вторгнуться в чахарские земли.
Войско шло десять дней в хорошем темпе. Пока с лихвой хватало запасов провизии, взятых загодя, но скоро они закончатся. Надо уже скорее захватить чахарские становища, чтобы было чем поживиться.
— Где этот Бурни? — веселились вчерашние рабы. — Нам нужна добыча!
И накликали. Войско шло по очень широкой долине, настолько широкой, что можно было двигаться не колонной, а широким строем. Горы вокруг были уже довольно низкие, глубоко изъеденные многочисленными рытвинами. Вот из одной такой рытвины и выскочил враг. Хитрый враг. Дождался, пока мимо них пройдет всё несметное войско — и ударил в спину. Прямо на ничего не подозревающую молодежь, что шла себе спокойно и собирала кизяк, оставшийся от десяти тысяч коней.
Враги налетели с леденящим душу визгом, порубали сборщиков, обстреляли основные части из луков — и скрылись в каком-то боковом проходе. Уджа заволновался было, но тысячник арьегарда его успокоил:
— Просто бандиты, мой господин. менее пяти сотен. Они нам не страшны. Проще плюнуть на них, чем преследовать по этому лабиринту ущелий.
— Ты узнал, кто это?
— Я видел бунчаки Халхи…
— Значит, это люди Чойджаба. Собака уже цапнула нас за ногу… Где же ее хозяин?
Хозяин появился очень скоро — прямо впереди. По широкой долине навстречу отрядам императора неслось уже настоящее войско. Пусть небольшое, но войско. В центре — ударный кулак латников, над которыми реяли не родовые бунчуки, а вышитые шелковые знамена. Ехэ-цзяньцзюнь узнал знаки чахарцев и найманов.
— Добро пожаловать, Бурни, — криво усмехнулся Уджа. Его мечты начинали сбываться.
Рядом испуганно верещал Тухай.
— Сделай! Сделай что-нибудь! — кричал штатский, перепуганный конной лавой.
Он ничего не смыслил в степной войне.
— Успокойся, Тухай. Всё сделается само собой. Бурни надеялся, что мы развернемся на его халхасских шавок. И планировал ударить нам в спину. Но, по счастью, наше войско не повелось на его уловку. И отряды наши стоят широко… Да смотри сам!
Многочисленные монголы — батыры и бывшие рабы — уже настегивали своих боевых лошадей, оставив заводных самым младшим. Не дожидаясь команды, многие сотни рванули вперед, заметив, что врагов намного меньше. Стрелы тысячами взмывали в небеса, падая на оба войска. Конечно, люди Бурни дрогнули первыми. Ведь их было не больше тысячи. Чахарцы и их союзники даже не сошлись в рукопашную, перепугались и принялись заворачивать лошадей. Еще несколько вдохов — и люди Уджы врубились бы прямо им в спину, но этих нескольких вдохов не хватило.
Чахарцы во всю прыть мчались на запад, а следом за ними вытягивающейся каплей неслось войско императора. Уджа велел дуть в рога, чтобы его монголы вернулись назад — но это оказалось бесполезно. Воины почуяли вкус победы, аромат близкой добычи — и ничто уже не могло их удержать. К обозу вернулись не более сотни монголов и большая часть маньчжуров.
— Ничего, — улыбнулся ехэ-цзяньцзюнь. — Наши люди вцепились в ляжку Бурни и теперь ее уже не отпустят. Отрубим голову мятежнику и закончим эту войну даже быстрее, чем рассчитывали.
Обоз двинулся по дороге из трупов, осторожный Уджа лишь велел командирам поглядывать за спину, где таились халхасские разбойники Чойджаба. Но что-то пошло не по плану. Солнце стояло еще высоко, когда вдруг командир увидел, как его непобедимое воинство несется назад. Монголы яростно нахлестывали своих лошадей, и от них явственно воняло кровью и страхом.
— Стоять!
Видно было, что многие из беглецов, прежде всего, вчерашние рабы, готовы нестись прочь — вплоть до самой Великой стены. Но, по счастью, долина оказалась не настолько широкой, чтобы трусам удалось убежать, обойдя обоз и конные табуны. Уджа и его командиры остановили белгецов, сбили их в какое-то подобие отрядов. Те вопили о засаде, о старшных врагах, но времени разбираться не было. Подпираемые латными маньчжурскими воинами, монголы снова пошли вперед. Собрали даже коноводов, чтобы никто не отсиживался в тылу. Похоже, Бурни готов дать сражение. Так он его получит!
Потери после первой атаки пока неясны, ехэ-цзяньцзюнь пытался окинуть общим взглядом перестраивающиеся отряды. Выходило больше трех тысяч. Но насколько? Непонятно. Неужели Бурни заманил в засаду и перебил почти тысячу воинов? В груди Уджи проснулся колючий страх. Страх, недостойный истинного воина!
— Вперед! — прорычал предводитель, и огромная конная масса стронулась с места — теперь уже не спеша.
Широкой рекой конница вытекла на открытое пространство, усыпанное телами первого натиска. Конечно, тут лежали не только воины Уджы, наверняка, немало чахарцев полегло в этой сече! А вон и сами чахарцы с найманами — выстроились тонкой волной. Что там было за их спинами — посланник императора разглядеть не мог, но по всему выходило, что мятежников немного: семь или восемь сотен.
Уджа подозвал старшего из тысячников.
— Атакуй их, — повелел ехэ-цзяньцзюнь. — Не увлекайся наступлением. Просто заставь их двигаться. Я хочу понять план мятежников.
Неполная (уже очень неполная!) тысяча начала разгон. Бурни
