«Желтая смерть» - Герман Иванович Романов
И что самое плохое, так что Сербия и Черногория тоже пошли по этому пути — признание российского протектората позволяло им значительно прирасти территориями с единоплеменниками. И при этом получить защиту от «сюзерена», так что Париж и Лондон не смогут надавить в своей привычной манере. А ведь освобождение населенных греками земель еще не закончено — остался Кипр, присвоенный англичанами. А если брать саму Византию, в которой были два основных народа — греки и армяне — то не освобождена Киликия, где турки продолжают свирепствовать над армянами.
Да, чем-то придется поступиться, и в самой малости отрезать болгарам десяток селений, это не так страшно. Пусть власть будет немного урезана, но весь греческий народ воспринимает сейчас императора как «Освободителя», и мешать ему смертельно опасно. Даже Венизелос это сообразил, живо отказавшись от либеральных взглядов, став консервативным монархистом.
— Весь наш «дом» признает тебя императором ромеев, и стран под твоим скипетром находящихся, государь!
Впервые в жизни принц Георг обратился так к Ники, и почувствовал при этом необычайное воодушевление, и даже радость — с души будто тяжелый камень свалился…
Пока еще наследники престолов, второй и первый по очереди — принц Георг и цесаревич Николай.
Глава 50
— Если я бы знал, чем закончится эта война, Ники, я бы ее не начинал. Нас с тобой использовали как марионеток, стравив в схватке!
Кайзер почернел лицом за время тягостного рассказа императора — на лице Николая Александровича застыла восковая маска. Он решился на тайную встречу с Вильгельмом в небольшом финском городке Торнео. Вообще-то они должны были встретиться в шведском городке Хапаранда на противоположном берегу реки, но правитель Германии по собственной воле перешел на русскую сторону — жест полного доверия с его стороны.
— Повтори, как зовут этого бесноватого ефрейтора, что возомнил себя повелителем мира?!
— Адольф Гитлер, или Шилькгрубер, венский художник. Сейчас должен воевать где-то на западном фронте.
— Найдем, — буркнул кайзер, и по лицу пробежала гримаса, по которой стало ясно, что жить несостоявшемуся лидеру «Третьего Рейха» осталось немного. И эта догадка была тут же подтверждена словами:
— Я не имею права рисковать своими подданными, Ники. А потому не имею права потерпеть поражение в этой войне, хотя сам проживу долго. Но зачем мне такая жизнь?!
В голосе кайзера прозвучала нескрываемая горечь, да и царь чувствовал себя скверно — прекрасно зная какое будущее ожидает его дочерей, сына, жену и его самого будущее, все эти долгие годы он прилагал нечеловеческие усилия к спасению.
— Мы не должны дальше воевать, Вилли, иначе зайдем слишком далеко, и вместо меня с Алекс погибнешь ты с Августой. Цель их понятна — уничтожить нас, низвести наши страны до края бездны, и желательно, чтобы мы сами погубили друг друга, собственными руками…
— Что будем делать, Ники?! Ты ведь нашел выход, раз позволил нам сокрушить Италию так быстро, а ведь мог вмешаться?!
Кайзер всегда отличался разумным подходом к делу, когда места для трескучих фраз не оставалось.
— Мог, но не стал.
Покладисто согласился Николай, кивнув головой. Вильгельм усмехнулся и отпил из чашки горячего кофе, с удовольствием прижмурившись. Кайзер не мог себе позволить пить ароматную арабику из чашечки, удовольствовавшись эрзацем, добровольно желал переносить лишения с собственным народом.
— И как ты это видишь?
— Ты должен повергнуть Францию одним, но очень сильным ударом. А я дам урок венским глупцам за их ненасытные аппетиты. Иного не остается, Вилли, нужно убрать все камни преткновения в нашем будущем — славяне и православные люди мои, немцы и лояльные к ним народы полностью твои. И мы больше не допускаем взаимной вражды ни в каком виде — против нас огромный блок англо-американцев, к саксам они уже не имеют никакого отношения, с самой мощной экономикой в мире. Учти — они рвутся к установлению своего мировому господству, навязывая свои правила и через столетие это приведет к глобальной катастрофе.
— Ты не хочешь мне поведать, что дальше случится?
— Я сам отказался от этого. Мы с тобой не должны допустить, чтобы такое знание обернулось в нашем мире созданием чудовищного по силе оружия, атомной бомбы, которая в одночасье может испепелить целые города. Но ты сам можешь поговорить с ним, когда окончится война. К счастью, после смерти великого князя за несколько дней до начала войны прибыл еще один посланец из будущего, который очень мне помог.
— Жаль, что у меня нет такого советника, — недовольно произнес кайзер, — но я с ним с удовольствием побеседую и долго…
— Да, кстати, они оба русские, но и немцы по крови.
— «Зов крови» он таков, Ники. И в нас много славянской крови — Мекленбурги одни чего стоят. А потому давай забудем не нужные нам распри, и подумаем, как выбираться из скверного положения, куда нас загнали. Всегда думал, что с англичанами стоит иметь дело — как я ошибся!
— И я тоже — они не сделали ничего для спасения меня и моих близких, все ложь и обман. А ведь я их фельдмаршал и адмирал флота, да и мы с Георгом как близнецы выглядим, — усмехнулся Николай Александрович. И чуть наклонившись, негромко сказал:
— Старик «Прогулкин» скоро умрет, а эрцгерцог Карл не та фигура, чтобы удержать свою «лоскутную империю» от распада.
— Предатель, — буркнул Вильгельм, так как уже знал, что тот, став кайзером, попытался заключить сепаратный мир, и оставить Германию один на один с врагами, в войне, куда Вена ее и втянула.
— Славяне по горло сыты владычеством австрийцев и мадьяр. А потому предоставим им выбор — или они остаются в составе «двуединой монархии», или образуют свои королевства, которых лишились, и титулы перейдут ко мне. А сами получат полную автономию по примеру тех же болгар или сербов, либо как твои баварский и саксонский короли. Я не собираюсь принуждать католиков, но желаю создать единение славянских народов, как ты германских. И это можно решить спокойно, проведя справедливое размежевание. Если ты принимаешь это за основу, то будем договариваться на будущее. А если тебя не устраивает, и ты готов положить свой народ за венскую химеру, которая тебя и предаст, то выбор за тобой, Вилли.
— Хорошо, благо у меня практически нет славян, онемечены давно, за исключением поляков…
— Ляхи меня не интересуют,
