Стоп. Снято! Фотограф СССР. Том 2 - Саша Токсик
— Если что, — говорю, — мопед мне на своей автобазе бесплатно почините.
— Я, — отвечает жених, — Его тебе лично переберу, вот этими руками. Считай, что у тебя пожизненный автослесарь будет.
— Замётано, — говорю я и медленно подкатываюсь к краю.
Во время недолгого увлечения мотоциклами меня учили спускаться с гор на эндуро. Эти штуки могут ездить по вертикальным поверхностям, словно у них на колёсах есть липучки. Только под задницей у меня сейчас не байк, а мопед, и я сильно сомневаюсь, что выдержат амортизаторы. Внешнее сходство может быть обманчиво.
— Держись за меня, — объясняю, — и старайся отклоняться назад. — По сторонам не дёргайся. Байк ляжет, и вниз приедут два трупа.
— Что ляжет?
— Неважно, главное — не дёргайся.
Чуть поддаю газу и мой “дырчик” ныряет вниз. Настаёт его звёздный час.
Встаю, оттягивая руль на себя. Прижимаю заднее колесо к трассе. Анатолий своим весом сейчас только помогает. Самое опасное, сместить центр тяжести вперёд и улететь через голову.
Так что плавно поджимаю задний тормоз, при этом подгазовывая. Такой “тяни-толкай”, который позволяет держать контроль над мопедом, иначе тот разгонится под собственной тяжестью и весом двух ездоков.
Переднее колесо наскакивает на корни! Сука, руль рвёт из рук… Откидываюсь сильнее назад, удерживая его не только руками, но и всем телом. Мы катимся прямо на древесный ствол, тропа лениво петляет между ними.
Скорость пока небольшая, но вот управляемость ни к черту. Проносимся впритирку, едва не чиркая коленями. Мы разгоняемся слишком быстро. Тормозить двигателем боюсь, опасаясь, что сорвёт сцепление, или заднее колесо пойдёт юзом.
Поджимаю передний и задний тормоза. Это помогает, но не слишком. Сколько нам ещё осталось, и сколько мы уже проехали — понятия не имею. Мы несёмся вниз с грацией сорвавшейся с обрыва телеги. Сзади орёт жених, судя по всему, ничего осмысленного. Один мат.
Из головы выдувает весь хмель, и я понимаю, что ТОЧНО был пьян, когда решился на эту поездку. Уворачиваюсь от деревьев, как будто в компьютерной игре. Стараясь не думать о том, что будет, если я не успею.
Выруливаю из очередного поворота, и вдруг тропа заканчивается. Мопед срывается с крутого валуна и летит вниз. Тяну на себя руль, чтобы не кувырнуться вперёд и молюсь. Верно говорят, есть моменты, в которые не бывает атеистов.
Мы пролетаем всего полметра и приземляемся на оба колеса. Мопед жалобно звякает всеми своими детальками, но выдерживает. Здесь в у самого начала тропы в скале вырублены ступеньки. Мы минуем их по воздуху.
Гоню от себя мысли, что эта лесенка могла быть и выше. Например, метра два.
Не сбавляя скорости, несёмся по лугу. Фигурка в белом, увидев нас, срывает с головы каску и бежит в нашу сторону.
— Алик, — кричит она, узнав мопед раньше чем седоков, — сюда скорее! На помощь!
Вторая фигура тоже бежит, хватает Татьяну за руку, тянет к берегу. Мат за моей спиной становится громче и злее.
Останавливаюсь с лихим заносом. Жаль, что никто не хочет оценить моё мастерство. Жених спрыгивает с сидения и несётся к Татьяне. Высокий и плечистый брюнет встаёт перед ним.
— Это моя жэнщина, — говорит он с едва заметным акцентом.
На кавказца Николай не слишком похож. Разве что нос крупноват и волосы жгучие, как вороново крыло. Он почти на голову выше Толика и в полтора раза шире. Глаза горят, ноздри раздуваются, как у горного барса. Наверняка душа компании и любимец женщин. Понятно, почему Таня не устояла.
Жених, не вступая в разговоры, размашисто, по колхозному, бьёт Николая в переносицу. Тот от неожиданности сгибается, закрыв лицо ладонями.
— Мой нос! — взвизгивает он. — ты мне нос сломал, придурок!
— Толя! — невеста кидается мужу в объятья, — Невиноватая я! Он говорил, что попрощаться приедет… Что уезжает навсегда… А сам в машину запихнул!.. Сказал, что в Гаграх все знакомые и судья, и прокурор… разведут и заново распишут, будто и не было ничего… А я не хотела ехать… Я тебя люблю, Толенька!
— Наших бьют! — орут со стороны домиков.
Несколько человек оттуда бегут к нам. Численное преимущество явно не на нашей стороне. Сбежать втроём на мопеде мы не сможем, а местные разбираться не будут. Николай для них — свой, а вот мы посторонние.
Подхватываю с земли весло. Оно, конечно, лёгкое и дюралевое, но отмахиваться им всё равно лучше, чем голыми руками. Хорошо, что пристань находится чуть в отдалении, и чтобы добраться до нас нужно время. Мужики бегут не спеша, видя, что деваться нам некуда. Хоть в речку за спиной сигай, или байдарку угоняй.
— Ты обещала уехать со мной! — говорит Николай, размазывая кровавые сопли. — Я три недели в палатке жил, ждал когда ты решишься! А ты даже про свадьбу не сказала!
— Врёт! Врёт он всё, Толенька, не слушай его — плачет Татьяна, — я от тебя ребёночка жду, куда же мне ехать?!
Николай меняется в лице, и с рёвом кидается на новобрачных. Даже не бью, а просто подставляю ему под ноги весло, и он катится кубарем. Драться плечистый инструктор либо не умеет, либо слишком взволнован для этого.
Вдруг со стороны турбазы выскакивает грузовик. Древний “Газон” с зелёной, “военного” цвета потёртой, кабиной и дощатым кузовом. Пыля по просёлку он мчится наперерез бегущим, потом опережает их. Те, чуя неладное сбавляют ход.
“Газон” съезжает на луг и катится прямо к нам. Из кузова выпрыгивают Димон, дядя Миша и другие, знакомые мне на лицо свадебные гости. Радуюсь им как родным. За рулём поглаживает седые усы дед, который не хотел пропускать меня утром к невесте.
Турбазовские переходят на шаг. Драться им расхотелось. Один Николай смотрит затравленным зверем. Мне его сейчас даже немного жаль.
— Беги, — тихо говорю ему, — убьют нахрен.
Он коротко кивает мне, подхватывает с земли второе весло и отталкивает от берега байдарку. Когда “свадебные” подбегают к воде, течение уже выносит его на середину реки.
— Найду суку! — обещает Димон, тряся кулаком. — Ты чё лыбишься? — разворачивается он ко мне?! Ты чё его упустил?!
Ему очень хочется выпустить пар и найти виноватых.
— Охолони, — говорит жених, — Он Танюху спас… Увезли бы её, если б не он… Ты, свидетель, проворонил, а он спас. Улавливаешь суть?
Димон с досады сплёвывает на
