Егерь: Назад в СССР 2 - Алекс Рудин
Говорить это вслух я не стал. Сказал проще:
— Когда работы много — скучать некогда. Да и я не всегда один. Часто бываю в деревне, там прекрасные люди.
Мы ехали в сторону Киселёво. Время перевалило за полдень. Начинавшее опускаться солнце светило в лобовое стекло, заставляя щуриться.
— Знаете, Андрей, — откровенно сказал Дмитрий Николаевич. — Мне кажется, Серёжу заинтересовали не только раскопки.
— Мне тоже так показалось, — согласился я. — Вас это настораживает?
— Нет, — ответил Дмитрий Николаевич. — Я надеюсь, что осложнений не будет.
— Я поговорю об этом с братом, — пообещал я. — А что это за девочка, Таня?
Теперь уже задумался Дмитрий Николаевич.
— Она живёт во Мге. Как-то приехала к нам с экскурсией, да так и осталась помогать. Очень ответственная, я бы даже сказал — серьёзная девочка. Кажется, живёт только с матерью и бабушкой.
Да, такой я её и помнил — серьёзной и ответственной. А ещё честной.
В памяти всплыл один наш разговор из прошлой жизни. Я тогда спросил Таню, почему она работает дежурной по переезду, почему не пошла учиться.
— Я поступала, — ответила она, — но недобрала баллы. Мне плохо даётся русский язык — пишу с ошибками. Временно устроилась на работу, чтобы помочь маме с бабушкой, да так и осталась. А потом вышла замуж, родила Ляльку. Тут уж совсем стало не до учёбы.
Она перевернулась на живот и погладила мою руку.
— Но мне нравится моя работа. Встречать поезда — это здорово!
— Здорово, — согласился, я, и больше мы не говорили об этом.
— Дмитрий Николаевич, — спросил я, чтобы сменить тему. — Как там ваш рабочий, Андрей? Тот, что сломал руку.
— С ним всё хорошо, — ответил Дмитрий Николаевич. — Но гипс снимут не раньше, чем через три недели.
Мы проехали Киселёво и поворот на Черёмуховку. Но чтобы добраться до Елового озера, нужно было ехать дальше, на Дусьево.
— Расскажите мне про колдуна, Дмитрий Николаевич, — попросил я. — Всё, что вы о нём прочитали.
Дмитрий Николаевич откинулся на низкую спинку автомобильного сиденья и тряхнул рыжими кудрями.
— Ну, новгородскую берестяную грамоту я уже упоминал. Но есть свидетельство и в летописи. Во время очередной стычки новгородцев со шведами тяжело заболел сын посадника Степана Твердиславича, Михалко — то есть, Михаил. В летописи сказано, что он «тяжко маялся животом». Ни лечение травами, ни молитвы не помогали. Но тут один из местных жителей подсказал посаднику, что на «озере среди лесов» живёт колдун, который лечит любые болезни. Посадник сам повёз сына к колдуну. Колдун дал Михалку отвар из трав, а посаднику велел молиться перед иконой в своей келье, которую «выкопал в земле, словно звериную нору». Летопись говорит, что выпив отвара, сын посадника «впал в беспамятство», и отец всю ночь молился над его телом. Под утро Михалко очнулся, и был здоров, «только сильно слаб».
Мы свернули с шоссе на дорогу, ведущую в Светлое. Автомобиль тряхнуло на ухабах. Дмитрий Николаевич ухватился за сиденье, а я сбавил газ.
— После смерти Степана Твердиславича Михалко Степанович тоже был посадником в Новгороде. Не так давно отыскалась ещё одна берестяная грамота, а в ней перечисляются дары, которые Михалко Степанович отправил «колдуну близ озера Елового». В грамоте упоминаются «мёд сотовый, сыры, рыба сушёная и десять кулей хлеба», — то есть, зерна. А также «шуба лисья короткая».
Увлёкшись разговором, Дмитрий Николаевич повернулся ко мне.
— Этой историей меня заинтересовал мой коллега — профессор Миропольский. Слушая его рассказ, я вспомнил, как студентом изучал в архивах документы периода Северной войны Петра Первого. И в одной из бумаг упомянуто, что некий колдун «возле озера Еловаго» выходил восьмерых раненых солдат, за что ему была пожалована серебряная полтина. А при устройстве в Петербурге «аптекарского огорода» упомянуто, что некоторые растения доставлены туда с Елового озера.
Дмитрий Николаевич почесал подбородок.
— Когда я вспомнил об этом, меня словно в бок толкнули. В свободное время я стал изучать другие периоды истории нашего края. И снова наткнулся на упоминание колдуна в хрониках времён Ливонской войны.
Дмитрий Николаевич прикрыл глаза, вспоминая. Мы как раз проехали Светлое и приближались к повороту на охотничью базу. И вдруг я увидел на дороге участкового Павла. Он махал нам рукой, показывая, чтобы я остановил машину.
Странно! Откуда здесь Павел? Что-то случилось?
Я нажал на тормоз. Участковый подбежал к нам.
— Андрюха! — закричал он. — Ну, наконец-то! Где ты пропал?
— Ездил в Старую Ладогу, — ответил я. — А что случилось?
— Брат где? — не отвечая, продолжал спрашивать Павел.
Его глаза быстро обшарили машину, на секунду задержавшись на лице Дмитрия Николаевича.
— Остался в Старой Ладоге, помогает на раскопках. А мы с Дмитрием Николаевичем едем смотреть базу.
— Дмитрий Николаевич Сюзин, — представился археолог Павлу.
Тот ничего не ответил и снова спросил меня:
— Где твоё ружьё?
— Здесь, в машине. Паша, да объясни — что случилось?
— Фух! — шумно выдохнул участковый. — Значит, оружия у них, скорее всего, нет.
— У кого «у них»?
— Жмыхин в следственном изоляторе раскололся, — сказал Павел. — Следователь, просто на всякий случай, подсадил к нему информатора. Тот наплёл Жмыхину, что может связаться с волей. И Жмыхин через него попытался передать записку своим приятелям.
— Каким приятелям? — не понял я.
— Помнишь схрон с оружием, который мы нашли в лесу? Так вот это Жмыхин с двумя дружками выносил оттуда оружие. У одного из дружков отец — не последний человек в Министерстве иностранных дел. И Жмыхин решил, что они смогут ему помочь.
— Вы их задержали?
— В том-то и дело, что нет. После подрыва схрона с оружием они прятались на квартире у этого работника Министерства. А сам он сейчас в ГДР. Пока группа получала разрешение на обыск квартиры — бандиты успели скрыться через крыши. Следователь предположил, что они могут попытаться отсидеться здесь.
— Почему здесь? — спросил я. — Они же знают, что Жмыхина арестовали.
— Откуда? — возразил Павел. — Скорее, они подумали, что их сдал кто-то из покупателей оружия.
— Ага, — понял я. — И вы решили обыскать базу? Ну, поехали.
Пока мы разговаривали, Дмитрий Николаевич успел перебраться на заднее сиденье.
