Жандарм 2 - Никита Васильевич Семин
— Григорий Мстиславович, — взмахнул руками ректор, — ну где вы ходите? Мы уж грешным делом подумали, что вас все еще держат в полиции. Но я туда звонил, и мне сказали, что вас еще вчера отпустили.
— Его отпустили, а вот студентов до утра продержали, — не унимался Истринов. — Хотя должны были наоборот! Зачем вы стреляли в студента? — это уже был прямой выпад в мою сторону.
Но я его проигнорировал, молча пройдя на «свое» место и усевшись, обвел присутствующих равнодушным взглядом.
— А что собственно не так? — вскинул я бровь.
— Что не так?! — взорвался Истринов.
Видимо он являлся неформальным лидером тех, кто поддерживал сторону учащихся. Вон, пара деканов тоже смотрят на меня неодобрительно, но голос пока не подают. А вот остальным пока просто интересно, что я скажу.
— Вы открыли огонь из револьвера по студентам! — продолжил Роман Наумович. — Ранили одного из них! Причем серьезно! Кирилл Посеребренный теперь минимум месяц не сможет на занятия ходить!
— Он из бедной семьи? — тут же уточнил я.
Мой вопрос сбил набиравшего воздуха в грудь Истринова и заставил сказать не то, что он хотел.
— Нет, но какое это имеет значение?
— Самое прямое. Если его семья обеспечена, то они могут себе позволить настой регенерации. Я сам однажды испытал на себе его применение. Стоит недешево, зато больницу студент покинет в тот же день.
— Это не имеет значения, — все же Истринов смог взять себя в руки и вернуться к изначально задуманному «наезду». — Вы не имеете права стрелять в учащихся. Я требую увольнения Григория Мстиславовича с должности. Он превысил свои полномочия!
— Забавно, — сложил я руки на груди и посмотрел на декана факультета точных наук как на бабочку под микроскопом.
Тот от моего взгляда поежился, но отступать явно был не намерен.
— Забавно, — повторил я. — Я так понимаю, все уже в курсе, что произошло? — ответом мне были кивки ученых мужей. Несколько спокойных и парочка настороженных. — Тогда мне непонятна ваша реакция, — вернулся я к Истринову. — Если все в курсе, то знают, что это студенты напали на меня. С оружием в руках. И я защищался. Причем первый выстрел был предупредительным — в воздух. Меня не послушали и вот тогда, защищая свою жизнь, я и выстрелил уже по нападавшим. Но и тогда я бил не насмерть. Да и произошло это после занятий, то есть, когда я уже не выполнял свои обязанности наставника. И вот тут вы мне заявляете, что это я напал и нарушил свои обязанности. Это и выглядит забавным. Вы либо не в курсе события, либо являетесь подстрекателем тех студентов, а сейчас пытаетесь их выгородить.
— Да как вы... — декан захлебнулся воздухом от возмущения и не смог выдавить ни слова.
На помощь ему пришел ректор.
— Григорий Мстиславович, давайте не будем делать скоропалительных выводов. Полагаю, Роман Наумович так близко принял событие к сердцу, потому что один из студентов подает определенные надежды на его факультете и в какой-то степени является протеже нашего коллеги.
Я хотел сказать что, когда такие же скоропалительные выводы сделал сам Истринов, ректор что-то молчал, но не стал. Не зачем сейчас начинать бодаться еще и с ним. Все же до этого он меня поддерживал, а совсем без союзников среди руководства института мне не обойтись. Вместо этого я сказал иное:
— Тогда предлагаю дождаться официальной бумаги из полиции. Они разберутся, кто виноват, а кто жертва.
— Эти разберутся, как же, — вернувший дар речи, пробурчал Истринов.
Но его запал уже иссяк, так что я лишь смерил его взглядом и отвернулся.
— Тогда так и поступим, — произнес ректор.
— Но до этого момента я требую поставить задержанных студентов «на карандаш» и сделать им выговор, — жестко заявил я, подавшись грудью вперед.
— Но-о... — растерялся ректор.
— Пока что устный, — снова облокотившись на спинку стула, «смягчился» я. — Оставлять подобное безнаказанным не следует! Полиция конечно разберется, но их бумага лишь подтвердит сказанное мной. И позволит отчислить нападавших. При необходимости.
Я то давил на деканов, описывая самые жесткие последствия для учащихся, а значит и для репутации института, то «делал шаг назад», позволяя им облегченно выдохнуть. Это давало мне вести разговор и фактически ставить свои условия. А то вон до чего дошли! Меня же обвинять удумали!
— Да, устный выговор сделать стоит, — поспешно согласился Игорь Александрович. — Коллеги. Раз мы выяснили вопрос, то предлагаю больше не задерживаться и идти к студентам.
Деканы стали подниматься со своих мест, и двинулись к выходу. Лишь «лохматый» декан философов Пирожков, проходя мимо меня, пожал руку и тихо сказал:
— Так и надо с этими недорослями!
Чтож. Пожалуй, пока что инцидент исчерпан. Посмотрим, что будет на занятиях.
* * *
— Илья Иванович, — предупредительно постучав в дверь, заглянул к купцу его помощник.
— А-а-а, Потап. Заходи, — махнул своей лапищей Посеребренный из-за стола.
— Я выяснил, что произошло вчера вечером с вашим сыном, и кто в него стрелял.
Помощник встал перед столом купца, ожидая его разрешения говорить.
— Рассказывай.
— Пятеро студентов, один из которых ваш сын, напали после занятий на нового наставника по дисциплине, — уже на этих словах купец нахмурился, но перебивать помощника не стал. — У того оказался с собой револьвер, которым он сначала выстрелил в воздух, а когда не помогло, выстрелил в вашего сына.
— Почему в него?
— По словам других студентов, именно ваш сын был тем, кто и подбил их «поучить уму нового преподавателя». И во время нападения именно он скомандовал нападать на наставника.
— Замена растет, — гордо раздулся купец. И тут же сдулся. — Жаль, что не думает, как дело провернуть, прежде чем его начинать. Ну а кто этот наставник?
— Григорий Бологовский. Из тверских дворян, — еще больше печали вселил в своего работодателя помощник. — Род из угасающих. От них осталось лишь три человека. Сам Григорий, его младшая сестра и дед — глава рода. В Москве у них связей вроде нет, вот только нынешний глава рода, Борис Леонидович Бологовский, раньше был генералом. Кое-какие связи вполне могли остаться. Тем более что в институт
