Александр Доставалов - По ту сторону
— Вас зовут Мирра? — спросил наконец Женька.
Карлик кивнул. Маленькие его пальчики сплелись в подобие чаши, и Женька ощутил, как вязкой, ватной волной на него наплывает чужое биополе. Он и сам умел делать нечто подобное, но его воздействие было намного, в несколько раз, слабее. Он, однако, постарался «поймать шарик», почувствовать собственную силу и направить ее встречь. Получилось плохо, даже рук не разогрел, но кое-что получилось.
Бархатистое прикосновение, шелковая кисточка из пустоты, мягкое движение кошачьих лап, готовых мгновенно ощетиниться когтями жесткого болевого блока. Карлик снова удовлетворенно кивнул и раскрыл черный щербатый рот. Зубы у него были отвратительные.
— Здравствуйте.— Голос у Мирры оказался сиплый и тихий, но слова слышались очень отчетливо. — Ваш часовой спит, я его не обижал. Вы, пожалуйста, меня не бойтесь.
— Да я, в общем… Постараюсь не бояться. — Женька усмехнулся и еще раз оглядел комнату. Окна были наглухо закрыты, входную дверь подпирала та же палка, что и накануне. — Если не секрет, как вы вошли?
— Я, с вашего позволения, местный. «Ни хрена себе местный, — подумал Женька. — Нечистая сила, что ли?»
— Нет, что вы. Какая нечистая сила? Я, с вашего позволения, мутант.
Женьку передернуло. Он же молчал. Или начал говорить вслух? Или…
— Совершенно верно,— Мирра опять улыбнулся своей жуткой улыбкой, — я могу слушать мысли. Или читать мысли, как вы это обычно называете. Это качество как-то компенсирует мою внешность.
Женька несколько раз растерянно моргнул. Судя по всему, заявление гостя было правдой. Это что же значит? Господи, надо бы повежливее о нем думать, а то ведь обидится… Зря обидится, но как же думать вежливее, когда думаешь о том, что надо думать вежливее, да еще о таком красавце? Сейчас как полезет в голову всякая дурь…
— Не волнуйтесь так, я привык. Собственно, я даже не привыкал, подобные казусы окружают меня от рождения. А думаете вы как раз хорошо и говорите честно. С вами очень приятно общаться, Женя.
Вежливый монстр. Со мной говорит очень вежливый монстр. Надо бы называть его помягче, что-нибудь нейтральное, лилипут, например. Или Квазимодо. Квазимодушка. Квазимордушка. Хотя все равно он все слышит. И мою попытку отлакироваться тоже слышит. Неудобно как… М-да. Так откуда этот парень все-таки взялся, и что ему от нас нужно? Судя по всему, он мог нам здорово напакостить. И не сделал этого. Уже хорошо. Уже спасибо, такое здесь не часто встретишь.
— Совершенно верно, Женя. Для здешних взаимоотношений подобная терпимость — нонсенс. Хотя столь необычных людей, как вы, да еще в таком количестве, я тоже вижу в первый раз. Так что мой интерес к вам вполне понятен и объясним. А наносить вам какой-либо вред я действительно не собираюсь.
Надеюсь, это не ловушка. Пистолет он отдал, хотя стрелять наш красавец, похоже, не мастак, так что ему пистолет и не нужен. Ему же мало пистолет взять, ему надо еще и глаза в одну точку направить. А может, тут еще парочка таких же ласковых с топорами прячется? Кстати, почему все спят? Так крепко спят…
— Это я не даю им проснуться. Женя. Вы меня извините, я не хочу, чтобы нашему разговору мешали. Девушки обычно начинают нервничать. Кроме того, я плохо слышу мысли, когда они скачут или когда думают сразу несколько человек. Это получается как бы… слишком шумно. Вы не волнуйтесь, я здесь один. Совершенно один.
Женька толкнул ногой Игоря и Димку. Игорь промычал что-то невнятное и перевернулся на другой бок.
Димка зашевелился и сел на постели. Глаза у него были осоловевшие.
— Возьми автомат и встань в коридоре. Если увидишь постороннего, сразу стреляй. Сразу, кто бы ни шел. Мирру — вот этого — пока не трогать, оружие в его сторону не направляй.
Димка широко и сладко зевнул.
— Оуа-а… Мамочки, кто это? Женя, где ты взял такого лапушку?
— Дима, заткнись и выполняй.
Димка, покряхтывая, встал в коридоре с автоматом наизготовку.
Мирра благодушно смотрел на все эти действия, скрестив на животе коротенькие ручки. Глаза его то и дело разъезжались то вниз, то в стороны, кожистая складка под подбородком подрагивала, как зоб у ящерицы.
— Вы же мне верите, зачем эти предосторожности?
— Ну и что, что верю. Я могу и ошибаться.
Женька никак не мог привыкнуть к тому, что его мысли читаются собеседником. Вести какой-то диалог было очень трудно, трудно было даже просто начать разговор. Мирра, впрочем, ситуацией нисколько не тяготился.
— Естественно. Вы привыкнете. Я всю жизнь так живу. Кстати, вы не пытайтесь навести в своей голове идеальный порядок. Во-первых, это невозможно, а во-вторых, я слышу только четко сформулированные мысли. Иначе это как шепот, невнятный шепот — слов почти не разобрать, только интонация.
В комнате стояло мерное, тихое посапывание. Слаще всех, судя по присвисту, спалось Ромке. Двери и окна по-прежнему были закрыты, даже мусор как будто лежал на своих местах.
— Вы действительно местный?
— Это не совсем точно, но почти так. Я из Большеречья, это поселок неподалеку. Там была довольно сильная радиация. Очаги на почве.
— Это когда американцы…
— Именно. Именно тогда. Но это неважно. Это все неважно. Вы лучше о себе расскажите поподробнее.
— Какой же мне смысл рассказывать, если Вы читаете мысли? Хотя…
— Вот именно. Вы очень сообразительны, Женя. Я слышу только те мысли, которые вы говорите или думаете. Только то, что вы вспоминаете в данный момент.
— Мирра, а вас когда-нибудь обманывали?— Женька еще раз оглядел комнату и мысленно вспомнил план дома. Получилось, что здесь больше никого нет. Но по плану здесь, собственно, и этого урода не было.
— Это очень сложно. Намного сложнее, чем обмануть обычного человека. Хотя вы, теоретически, могли бы.
— Почему я?
— У вас есть способности.
Что-то очень много комплиментов. Это и настораживает.
— Да? А мне комплименты нравятся. Они меня приятно успокаивают. Вот только слышу я их редко. И вам надо бы немножко успокоиться, Женя. Вы очень возбуждены.
Будешь тут возбужден… Когда на тебя утром смотреть начинают. Глазами. Двумя глазами с разных сторон. Так однажды проснешься, а голова под мышкой. Слышит он это или не слышит? Какая разница. Лучше думать вслух.
— Мирра, а где вы сейчас живете?
— Здесь. В этом доме. Вернее, между домами, внизу.
— Там подвал? Мы же его осмотрели.
— Вы видели только погреб. — Мирра на какое-то неуловимое время замешкался, затем все же сообщил: — Вход в подвал очень хорошо замаскирован. Это большой подвал, в нем четыре секции. Такие комнатки без окон, сухие и темные. И два выхода— в этот дом и в один из соседних.
— Там, где теплица?
— Да, там, где теплица.
Женька вспомнил расположение домов, и ему сразу стало ясно, где именно находится убежище Мирры.
— А почему вы нам это рассказываете? Вы живете один, Мирра?
— Да. Вот уже четыре месяца я живу один. Но это неважно. Это все несущественно. — Карлик вдруг замялся, занервничал, и Женька подумал, что сейчас Мирра скажет что-то действительно важное. — Женя, а вы не могли бы вспомнить, как вы ездили на море? Вы же были в Крыму?
Женька сбился с мысли, замолчал и попытался ; представить себе летний Крым. Это оказалось легче, чем он ожидал, как будто что-то изнутри подталкивало его память. Вспоминалось, как будто перед ним разворачивалось полнометражное кино, с теплым ветром и морскими запахами. Крым. Солнце, тепло. Это было здорово. Это действительно было здорово. Они летали в Крым небольшой группой несколько лет назад. Самолетом, на три недели. Цель поездки была неопределенной: «упасть пятками в море, а мордой в тазик с салатом». Мыс Алчак, возле Судака. Питьевая вода там солоновата, и мухи мешали спать. Но родник они потом нашли. Горы, море и огромный черный виноград. Очень много винограда. Эх… Это было настолько здорово, что вспоминать дальше не хотелось.
— Спасибо, Женя. Надеюсь, вы иногда будете доставлять мне это удовольствие.
Женька очнулся.
— То есть?
— Я слушал ваши мысли вчера весь вечер. Слушал всех по очереди. Сначала я вас боялся. Сюда никогда не заходил такой сильный отряд. Но потом я понял, что это удача. Это просто чудо какая удача. И для меня, и для вас. Вы мне очень понравились, все. — Мирра изогнулся, неестественным образом выгибая руки. Это было почти гимнастическое движение. Оказалось, ему нужно было подвинуть стул. Он сделал это с видимым усилием и продолжал: — Я совершенно не чувствую в вас угрозы. Вы не будете меня убивать, если я не сотворю какой-нибудь явной гадости. При этом сами вы можете думать что угодно и что угодно мне говорить, даже пугать — я знаю ваши мысли. Вам невозможно, нельзя убить без причины. От вашей группы исходит волна силы и доброты, это очень много. Женя. Здесь такого не было никогда. Я хочу обязательно пойти с вами.
