Юрий Нестеренко - Юбер аллес (бета-версия)
- Как видите, полиция разобралась и вас выпустила, - не стал вдаваться в подробности Фридрих. - Было бы гораздо хуже, если бы, наоборот, реальные наркоторговцы остались безнаказанными.
- Лучше пусть ускользнут десять виновных, чем пострадает один невинный! - запальчиво воскликнула фрау Галле.
- Ага, - кивнул Фридрих, - ускользнут и причинят вред десяти невинным. Или двадцати. Или ста. Преступники ведь редко ограничиваются одной жертвой, не так ли?
- Вы слишком упрощаете. Простая арифметика здесь неприменима...
- Почему?
Вместо ответа Франциска вдруг принялась рыться в своей сумке, которую так и держала на коленях.
- Нет, правда - почему? - Власову даже стало весело.
- Вам легко рассуждать абстрактно - вы-то не сидели в тюрьме, - огрызнулась она, не поднимая головы от сумки.
- Субъективный аргумент - не аргумент, - возразил Фридрих. - Но если уж вам угодно рассуждать в этих категориях, то что бы вы предпочли - ту пару дней в тюремной больнице, что вы провели сейчас, или чтобы спустя несколько лет вашего сына посадили на иглу?
- А... почему обязательно либо то, либо другое? - нашлась Франциска.
- Не обязательно, - согласился Власов. - Но - возможно. В нашей системе возможно первое, в атлантистской - второе. Впрочем, и первое тоже. Это во Франции наркотики легальны, да и то отнюдь не все, а в США за них можно получить до двадцати лет. И там тоже случаются и аресты, и приговоры, и даже казни по ошибке.
- По-моему, это бессмысленный спор, - в голосе фрау Галле звучало раздражение. - Мы просто стоим на изначально разных позициях.
- Да, но разница в том, что я свою могу обосновать, - невозмутимо заметил Власов. Его настроение, однако, тут же испортилось, когда он бросил очередной взгляд в зеркало заднего вида. Они как раз проезжали перекресток Столыпина и Суворина, и пара машин, шедшая следом за "BMW", свернула налево, в сторону станции подземки "Тимирязевская", обнажив ехавший позади них белый "мерседес". Не самые редкие марка и цвет на московских улицах, но Фридрих был уверен, что "мерседес" - тот самый. Ему даже показалось, что водитель сделал было движение перестроиться в правый ряд, но там уже не было места.
От Франциски не укрылась мгновенная смена выражения на лице Власова; она, должно быть, рада была переменить тему.
- Что-нибудь не так? - спросила она, пытаясь определить направление его взгляда.
- Похоже, за нами хвост, - сообщил он, разглядывая "мерседес". Тот не спешил приблизиться, как сделала бы любая другая машина, образуйся перед ней лакуна в сплошном вечернем потоке.
- ДГБ? - фрау Галле даже не пыталась скрыть свой испуг.
- Думаю, ваши коллеги, - качнул головой Фридрих. Улица Столыпина свернула, вливаясь за поворотом в Сусоколовское шоссе. Справа потянулась чугунная ограда Ботанического сада, слева - насыпь железной дороги. Свернуть было некуда, и плотный поток машин не позволял уйти в отрыв. Затем встречный поток иссяк - очевидно, на ближайшем перекрестке зажегся красный. Фридрих начал постепенно снижать скорость, рассчитывая подъехать к светофору, когда на нем снова загорится и почти уже догорит зеленый. "Мерседес" держал дистанцию, несмотря на то, что сзади кто-то мигал ему фарами; затем нетерпеливый "опель" все же обогнал его по встречной, вклинившись между преследуемыми и преследователями. То, что надо! Только бы на перекрестке не оказалось доповской будки...
Расчет Власова оправдался: зеленый на пересечении с Гостиничным проездом уже мигал в последней агонии. Фридрих дисциплинированно остановил машину за долю секунды до желтого сигнала. "Опель" и "мерседес", естественно, встали следом. Фридрих стрельнул глазами по сторонам - полицейских поблизости не было. "Теперь держитесь", - негромко сказал он своей пассажирке и в последнюю секунду желтого вдавил акселератор в пол. Машина рванулась с места наперерез уже тронувшейся слева фуре; Фридриху пришлось вильнуть вправо, уходя от столкновения, а затем, сразу за разделительной - влево. Под визг тормозов с обеих сторон и заглушенный стеклами мат водителей "BMW" S-образным зигзагом проскочил перекресток и помчался дальше, в сторону Ботанической улицы, оставляя позади отсеченных двойным потоком машин преследователей.
- Вы сумасшедший! - выдохнула Франциска, бледная, как полотно. - Зачем было это делать?!
- А вы знали лучший способ от них избавиться?
- Почему избавиться? Народ имеет право на информацию.
- Вам очень хочется, чтобы во время встречи с сыном у вас путались под ногами с записывающей аппаратурой? В принципе, могу высадить вас прямо здесь, и пусть о вас дальше заботятся они, - Фридрих даже включил правый поворотник, демонстрируя серьезность своих намерений.
- Нет-нет! - поспешно воскликнула Франциска; вновь вернулось то чувство, которое заставило ее вцепиться в руку Власова у ворот тюрьмы.
- В таком случае, вам следует прислушиваться к моим рекомендациям.
- Вы меня вербуете? - кажется, она хотела произнести это иронично, но голос выдал испуг.
- Я вам помогаю, - усмехнулся Власов. - Возможно, вы тоже сможете помочь мне. Но мне не потребуется от вас ничего, что противоречило бы вашим убеждениям, - в последнем он отнюдь не был уверен, но успокаивающий тон этой фразы возымел эффект.
Они проехали под железнодорожным мостом, затем между глухими бетонными заборами муниципальной автобазы, затем по мосту через замерзшую речку и, наконец, оказались у цели.
Дом номер 13 по Алтуфьевскому шоссе был очередным из московских "домов", которые на самом деле представляют собой целые кварталы строений, разбросанных по изрядной площади (в данном случае между углами крайних корпусов оказалось почти полкилометра по диагонали). Причем, разумеется, подъехать напрямую к упрятанному на задворки четвертому корпусу было нельзя (над единственным проездом в заборе висел знак "Только для служебных а/м"), так что Фридриху и Франциске пришлось пробираться пешком по грязному свалявшемуся снегу практически в полной темноте. Фонарь горел лишь перед крыльцом квадратного корпуса, который вполне можно было бы принять за школу, если бы не косые решетки на окнах.
С формальностями управились неожиданно быстро. На вахте плотный пожилой мужчина в штатском проверил документы фрау Галле, подозрительно покосился на Власова и кому-то позвонил. Буквально через три минуты из коридора, уводившего вглубь здания, послышался стук каблуков. Высокая женщина с прямой, как палка, спиной (ей было, наверное, лет тридцать пять, но волосы, туго стянутые в узел на затылке, и круглые очки делали ее старше) вела за руку Микки в застегнутой курточке; в другой руке у нее была картонная папка.
Мальчик шел спокойно, но, увидев фрау Галле, с неожиданной силой вырвался и побежал к матери, уже на бегу начиная реветь. Фридрих отвернулся и сделал пару шагов в сторону - не столько из деликатности, сколько от брезгливости: он терпеть не мог подобных сцен. "Микки, Микки, все уже хорошо, мамочка с тобой...", - слышал он за спиной; "Фрау, вы должны заполнить формуляр! Вы меня слышите?" - настаивал второй женский голос на скверном дойче.
Наконец все подписи были поставлены, и трое райхсграждан вышли на крыльцо. Мать и сын были целиком заняты друг другом и не обращали на Фридриха внимания; тот лишь неприязненно морщился, выслушивая все эти "А ты скучал по мамочке? И мамочка по тебе скучала! А другие мальчики тебя не обижали?" Услышав последний вопрос, Микки в последний раз шмыгнул носом, повернулся в сторону закрывшихся дверей ЦВИНПа и неожиданно отчетливо и зло произнес:
- Русские свиньи.
Фридрих чуть не вздрогнул от неожиданности. Он не представлял, где сын либеральной журналистки мог слышать это выражение. С тех пор, как Россия считалась союзницей Райха, его не употребляли даже в исторических фильмах, заменяя "большевистскими свиньями". Не иначе как Микки, познакомившись с детьми российский алкоголиков, открыл его для себя сам.
- Микки! Ох, извините, пожалуйста, - смущенно обернулась к нему фрау Галле.
- За что? - искренне удивился Фридрих. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что он, в некотором роде, тоже русский. - Ничего, я понимаю, о ком он.
В этот момент слева донеслось урчание мотора, и, расплескивая шинами полужидкую бурую грязь, к крыльцу подъехал белый "мерседес", уже зарекомендовавший себя презрением к запрещающим знакам.
"Никогда не недооценивай противника", - обреченно подумал Власов.
Из машины выглянул тот самый американский парень, которому уже пришлось откапывать диктофон из сугроба. Уроки истории его явно не учили; впрочем, на Власова он косился все-таки с опаской.
- Фрау Галли, Майк Рональдс, Общественное радио Нью-Йорка. Мы могли бы подвезти вас.
Франциска нерешительно оглянулась на Фридриха.
- Хорошо, - неожиданно согласился тот, - но только до моей машины. За это время вы как раз успеете сказать, что с вас сняты все обвинения.
