Андрей Ерпылев - Имперский рубеж
– А ты откуда знаешь?
– Знаю, – туманно ответил солдат. – Сорока на хвосте принесла.
– И где же их по новой вскрывают?
– В мастерских при аэродроме, – ответил Федюнин. – Только больше не пытайте меня – ничего не скажу. Мне еще до дому живым добраться надо. И ваше поручение передать.
Глаза солдата смотрели твердо, открыто, и Александр в один миг понял: не врет он – все так и есть…
* * *«Все отлично укладывается в мою схему, – думал Александр, чертя в тетради длинные линии со стрелками: так делал в виденном давным-давно фильме один контрразведчик, покоривший воображение тогдашнего подростка четкостью и остротой мысли. – Фон Минден вхож в те самые аэродромные мастерские. Они совсем рядом со складами: кому, как не интенданту, проверять сохранность грузов, готовящихся к отправке? Подговорить пару мастеровых, вскрыть парочку уже подготовленных к отправке гробов. Кстати, еще Иннокентий Порфирьевич мне говорил, что маркируются деревянные ящики, куда они устанавливаются, в аэродромных мастерских. Да и формальности всякие, номера накладных, то да се… Вполне можно успеть заменить пакеты с силикагелем на почти такие же, но с наркотиками…»
Схема выстраивалась весьма четкая. Во главе всей сети, опутавшей Кабул, стоит резидент фон Минден. Кстати, остзейское происхождение позволит скрыть мелкие огрехи в русском языке, вполне простительные немцу. Прикидываясь простачком и слюнтяем, этот дьявол в человеческом обличье творит свои черные дела в двух шагах от всевидящих жандармов! То-то изумится «государево око», ротмистр Кавелин, когда Саша выложит перед ним неопровержимые доказательства, изобличающие вражеского агента!
«Поверить не могу, – представил себе молодой человек растерянное лицо клеврета. – Что вы, не имеющий никакого опыта в сыске… Приношу вам свои глубочайшие извинения, Александр Павлович… Как сильно мы в вас заблуждались…»
И проступало через обшарпанную стену с шевелящим на ней усами тараканом некое торжественное действо: ему, поручику Бежецкому, вручают орден. Какой именно, в сияющей дымке, окутывающей все вокруг, – не разглядеть, но глаз режут сверкающие лучики, отбрасываемые бриллиантами и полированным золотом… А заголовки газет кричат: «Разоблачение английского шпиона русским поручиком!», «Александр Бежецкий раскрывает тайную шпионскую сеть в Кабуле!», «Мнимый фон Минден схвачен за руку!». И, конечно же, одна из газет попадет к ней в руки…
– Поручик! – послышался сквозь хлипкую дверь голос прапорщика Деревянко. – Вы там уснули, что ли? Вас срочно вызывают в штаб!
– Зачем? – выплыл из своих грез Саша, с удивлением глядя на появившийся в тетради неведомо откуда, чуть в стороне от замысловато переплетенных стрелок, портрет очень знакомой девушки.
– А мне не докладывали, – съязвил прапорщик. – Сказано только – срочно. Форма одежды – походная.
– Уже иду, – со вздохом захлопнул свой дневник поручик, поискал глазами, куда его спрятать, и сунул под подушку.
На обычное, кстати, его место…
* * *– Вы знаете, поручик, – полковник, как обычно, был хмур, – что вами недовольны в командовании корпуса? Не перебивайте меня. Честно говоря, я тоже недоволен. Молодому офицеру вроде вас нужно терпеливо тянуть лямку, зарабатывая главное, что может пригодиться в дальнейшем, – опыт. Опыт и умение обходиться с людьми. Умение быть отцом для солдат, братом для офицеров и сыном для командира. И слугой Императору, конечно. Только это плюс храбрость и готовность отдать жизнь за Россию в любой момент требуется от вас.
– Но я…
– Не перебивайте! – Полковник помолчал, не отрывая глаз от карандаша, который катал по бумагам с таким видом, будто это – самое важное на свете занятие. – Да, вы храбры – этого у вас не отнимешь. Да, честны. Но почему так легкомысленны? Почему порхаете, как бабочка-однодневка с цветка на цветок? Сегодня один принц, завтра другой, сегодня не разлей вода с человеком, завтра – готовы с ним стреляться? А как ведете себя с начальством? Да его превосходительство до сих пор в шоке от спектакля, что вы разыграли в его приемной! А это панибратство с уважаемым человеком, полковником Седых? А эти басни насчет наркотиков?
– Это полковник вам сказал? – спросил Саша, глядя в пол.
– Да при чем тут полковник! Что вы с ним, пардон, водку глушите, знает весь Кабул!
– Ваше высокоблагородие…
– Что «высокоблагородие»? Я десять лет уже высокоблагородие! И таких сопливых щенков, как вы, у меня перед глазами прошло знаете сколько?.. Куда?.. Сидеть! Тоже мне, нашел время и место шляхетский гонор показывать!
Поручик уселся на место, с которого только что вскочил. Щеки его пылали от стыда. Подумать только: его, боевого офицера, отчитывают, как мальчишку! Разве можно это терпеть? Да…
– Распрыгался тут! – продолжал полковник. – Нет тут вашего батюшки, Павла Георгиевича. Уж не посмотрел бы, думаю, на золотые погоны, спустил бы портки…
Грум-Гржимайло махнул рукой и тяжело обронил:
– Одним словом, в канцелярии корпуса уже готов приказ о вашем, поручик, переводе в Туркестан. Послужите где-нибудь в волчьем углу свое, намотаете на ус…
– Я могу идти? – деревянным голосом вставил Бежецкий, думая про себя: «Вот и вся твоя карьера. Вот и геройство…»
– Нет, – отрезал полковник. – Не можете. Знаю я вас, «вишенок»: пойдете на квартиру, пистолет к виску и бац – мозги на стену. Кисейные барышни, черт бы вас побрал. По идее, до отправки в Империю надо бы вас под замком подержать, да… В общем, так. Вам предоставляется случай все исправить.
– Ваше…
– Молчать! – прихлопнул ладонью-лопатой бумаги на столе полковник. – Слушать меня!
Он поднялся из-за стола и, прихрамывая, принялся прохаживаться взад-вперед по тесной комнате.
– Случилось чрезвычайное происшествие, – принялся он излагать монотонно, будто читая по бумажке. – На передовой пост строительства железной дороги совершено нападение. Скорее всего, туземцы, хотя возможны различные варианты вплоть до диверсионной группы англичан. Убито несколько рабочих, два инженера-путейца и до десятка конвойных. Раненых тоже достаточно. Но дело не в этом… Нападавшие увели с собой четырех пленных.
Грум-Гржимайло остановился напротив притихшего поручика и посмотрел ему в глаза тяжелым медвежьим взглядом.
– Трое – двое рабочих и инженер – найдены почти сразу. Изуродованы и убиты. Вполне в духе башибузуков Хамидулло.
– А четвертый? – спросил молодой человек, отлично понимая, что все, сказанное доселе, – вступление, не более.
– А четвертый исчез. И четвертый этот – чиновник железнодорожного министерства. Статский советник, между прочим. Да вы его знаете.
– Откуда?
– Да на рождественском балу он вас осадил, не помните? – сощурил глаз полковник. – Я вот лично хорошо запомнил.
Конечно же, Саша помнил эту безобразную сцену и все, что за ней последовало. Он опустил голову.
– Все бы ничего, поручик, – продолжал Грум-Гржимайло. – Но он ведь направлен сюда с инспекцией. В Санкт-Петербурге недовольны, что строительство необходимой Империи как воздух магистрали идет черепашьими темпами. И поэтому статский советник просто обязан был найти и представить там, – толстый полковничий палец указал в низкий потолок, – виновных в задержке. И что вместо этого?
Повисла пауза.
– Вместо этого мы, те, кто обязан беречь и защищать гражданских лиц здесь, в Афганистане, даем его утащить грязным туземцам… Короче. На поиски пропавшего чиновника отряжены все возможные в нашем положении силы. Дело опасное – из-за авантюры покойного шаха горы, и раньше-то неспокойные, превратились в разворошенный улей. Поэтому идут строго добровольцы. Что вы скажете, поручик?
– Я готов, – просто ответил Александр и поднялся на ноги.
Полковник долго смотрел на него, а потом отвел глаза.
– Я не сомневался. Но одного вас мало. Вы можете поручиться, что наберете пятерых добровольцев из своего взвода?
– Могу поручиться за весь взвод.
– Ну, – несколько смягчился полковник, – всего не нужно… Отберите пятерых. Радиста – обязательно. И чтобы не было семейных. Вы понимаете…
– Понимаю. Разрешите идти?
– Идите, поручик. Час вам на сборы, а потом – к капитану Михайлову. Будете в его команде.
И добавил вслед, когда дверь закрылась за Бежецким:
– Храни тебя Бог, поручик…
10
– Драгун? – прокричал капитан, когда Александр отрапортовал о прибытии в его распоряжение: винты, даже работающие вхолостую, не давали говорить обычным тоном.
– Улан! – ответил Саша, придерживая головной убор, сносимый ветром.
– Молодцом! Грузитесь в третью машину – там как раз осталось место на семерых. Ничего, в тесноте, да не в обиде!
– Кто седьмой?
– Ждем еще одного! Запаздывает, стервец! Пять минут, – офицер постучал ногтем по наручным часам. – И все – ждать я больше не могу. Семеро одного не ждут!
