Сергей Мавроди - Тюремные дневники, или Письма к жене
Сказки, в общем, какие-то. Тысяча и одна ночь. Шахерезада! Объявлять, короче, никак нельзя. И не объявлять нельзя! Кто знает, сколько их там уже напечатали?! — Двадцать пять миллионов листов, — совершенно спокойно на этот, как я считал, чисто риторический вопрос, вдруг отвечает мне Коля. — И заказчик был не наш. Это немцы сделали. Я ведь прекрасно знаю все эти заводы. Они в мире наперечет. Мы с ними тоже тогда довольно тесно сотрудничали. Краску закупали и прочее. И вся эта история мне прекрасно известна. Нет, ну можете вы себе такое представить? Вообразить?! Случайно оказаться в одной камере с единственным, наверное, во всей стране человеком, который почти через десять лет смог пролить мне наконец-таки свет на эту совершенно загадочную и уже полузабытую мной историю с фальшивыми билетами МММ!
Да это не просто случайность! Это уже просто мистика какая-то начинается! В чистом виде. Вы там что, наверху — сбесились, что ли? Ладно, поздно уже. Точнее, рано (шесть часов утра). Все давно спят, один я сижу тут, пишу. Завтра продолжу. Начало, по крайней мере, интригующее! С меня даже вся моя меланхолия разом слетела.
Р.S. Да, кстати. (Допишу уж, пока не забыл. Потом высплюсь.) У меня ведь тогда еще одна интересная мысль была! Чтобы вообще с билетами не возиться. И на печатанье их вообще не тратиться. Просто доллары красить! (Ну, специальной краской, естественно. Чтобы от фальшивок отличать.) Красный доллар — мой, к примеру, зеленый — обычный. Все законно! Доллар же от того, что он окрашен, не перестает быть долларом? Не теряет своей покупательной способности? Можно, скажем, пойти и обменять этот красный доллар в любом обменном пункте по номиналу. А можно обменять у меня на сто обычных, зеленых. Дело твое. И все, повторяю, совершенно законно. И никаких билетов печатать не надо! Все американское правительство уже за меня напечатало. За свой счет. Но тогда меня наверняка в каком-нибудь подрыве экономики могли бы обвинить. Ведь эти мои красные доллары стали бы неизбежно в конце концов вытеснять обычные, зеленые. Фактически доллары бы просто замораживались. Изымались из оборота. В качестве обычного платежного средства их бы почти никто не использовал. А спрос, тем не менее, на них бы постоянно рос. В итоге долларов бы вскоре стало не хватать. Что, в свою очередь, неизбежно стимулировало бы ввоз в страну все новых и новых долларов.
Ну, и так далее. В общем, последствия для нашей и без того разнесчастной экономики были бы, скорее всего, совершенно катастрофическими! (Пиздец мог ей настать, короче! Полный!) И вообще, вся эта идея в целом была слишком уж ярка, слишком вызывающе-блестяща! Она неизбежно привлекла бы всеобщее внимание, что, в свою очередь, могло подвигнуть власти на какие-то излишне-резкие и заранее непредсказуемые действия. Так что пришлось мне, по здравому размышлению, все-таки от нее отказаться. Как ни жаль…
12 июня, четверг
Праздник. День независимости. (От кого, интересно? От Украины, Белоруссии и пр., что ли?) Тишина — мертвая. Охранники ходят полупьяные. (Не такие уж они, значит, здесь и «правильные». Это хорошо. Похоже, бардачина, она действительно везде.) Пока присматриваюсь потихоньку. Вообще камера мне нравится. Тихо, спокойно. Телевизора нет, днем все читают. (На Матроске вообще никто никогда не читал. Кроме, разве что Вити, которому я давал своего Ганнибала.) Красота! Радио, правда, тренькает, но оно мне почти не мешает. Да и выключают его после отбоя. Вообще нравиться мне начинает здесь все больше и больше! Начинаю ценить «режим». Тем более, что, как оказалось, ночного света (лампочка над дверью) для работы вполне достаточно. Читать-писать можно. А больше мне ничего и не надо! Сокамерники же ночью все спят. Как верхний свет выключают, так все сразу и укладываются. Рефлекс, блядь, наверное, уже выработался. Как у собак Павлова. Класс, в общем! Ночь, все спят.
Кругом тишина… Сидишь один… Пишешь, читаешь… Чай или кофе хочешь — пожалуйста! Ну, чего еще желать! Класс, короче. Предел мечтаний. Еще бы рыбалка платная была — так я бы тут вообще всю жизнь жил! По хую! (Шучу, шучу!..) В довершение ко всему выяснилось, что днем только одеялом укрываться нельзя. Зато простыней можно. А под простыней я прекрасно сплю. Тем более, что сейчас лето. Не холодно. В общем, мудак я был, что с ними бодался. Зеленые человечки, похоже, лучше меня самого знают, что мне надо. И именно так все и устраивают. Для моего же собственного блага. Мудрые, блядь! Надо будет впредь принять это к сведению. И не ломиться больше в открытую дверь. Просто «следуй за Белым Кроликом!» Камера, впрочем, оказалась бедная. Ни у кого ничего нет. («Чего только у нас нет! — философски заметил сегодня Коля, глядя в пустой шкаф. — Ничего нет!») Но это даже хорошо. Я здесь буду главным спонсором, а это положительно скажется на отношении ко мне сокамерников. (Хотя с этим, чувствуется, и так никаких проблем не будет. Но тем не менее.)
Добавьте к этому горячую воду, неплохой сервис (белье, например, можно сдать в стирку, сходить в душ или в спортзал, парикмахера или врача своего любого вызвать с воли — все это за умеренную плату); пластмассовые ножи есть; ножницы, иголку и пр. выдают сразу по первому требованию — в общем, бытовых проблем вообще никаких! Плюс ассортимент ларька и продуктовых передач практически неограничен.
Заказывай, что хочешь и в любых количествах. Как в супермаркете.
Любые фрукты, молочные продукты и пр. Рай, в общем. Эдем. Земля обетованная! Телевизора, повторяю, нет! (Хотя, если после отбоя его будут выключать, то можно даже и поставить. Я и сам иногда посмотрю.
Тем более, что здесь и покупать-то его не надо. Можно в аренду взять.) Сокамерники спокойные. Короче говоря, судьбой мне созданы теперь действительно абсолютно идеальные условия для работы. Желать больше просто нечего. Чудеса, да и только! (И на хуй, спрашивается, я голодал и на полу валялся? Впрочем, на здоровье моем все эти подвиги никак не отразились. Даже наоборот! Еще бодрей себя чувствую.) С защитой вот только проблемы остаются… с адвокатом…
Видеокамеры эти… хотя, с другой-то стороны, хуй ли мне эта «защита»?! Защищай меня, не защищай — результат один. В общем, в споре: защита — бытовые условия и комфорт, бытовые условия явно перевешивают. Слишком уж соблазнительна сама идея иметь возможность спокойно работать. Тем более, что планов-то у меня море! Если время будет, за историю МММ возьмусь. Давно уже написать собирался, да все руки никак не доходили. Если здесь действительно гроб и никаких событий происходить не будет (как в один голос воют мои, изнывающие от скуки, сокамерники — тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!), то вот как раз и займусь. Или триллер какой-нибудь на досуге напишу. Тоже давно собирался. Про… Впрочем, пока секрет. Короче, скука меня не пугает. Наоборот, мне времени тут просто катастрофически не хватает!
Спать, блядь, некогда. Надо ведь еще и с сокамерниками хоть для приличия иногда общаться. В шахматы, там, играть и пр. В общем, цейтнот. Цейтнот, цейтнот, цейтнот! Причем, хронический. Черт!
Что-то у меня опять ритм письма сбивается. Опять, блядь, рваный, судорожный и какой-то издерганный весь становится! Скачущий. (Куда, на хуй?!) Что-то со мной здесь все-таки происходит. Не знаю пока: хорошее или плохое, но происходит! Как-то я меняюсь! Только было я вчера порадовался, как ровно и гладко все пишется… Даже скучновато слегка… И на тебе! Ладно, впрочем. Ладно. Ладно, ладно, ладно!
Черт! Черт-черт-черт! Что это? Я здесь, в тюрьме, практически все время, постоянно, непрерывно что-то ощущаю… чувствую… слышу…
Что-то неявное, неясное, невнятное, неведомое… Какие-то смутные отзвуки… слабые-слабые дуновения… шорох… шелест… Что? Что это такое? Тяжелое, монотонно-ровное, обжигающе-холодное, леденящее дыхание Бездны? Захлебывающийся, жаркий, лихорадочно-нервный, прерывисто-горячечный шепоток подкрадывающегося безумия? Или, может, это просто грозно веет ветер Вечности, и вот уже, предчувствуя его, Муза величественно, плавно и неторопливо, расправляет свои пронзительно-прекрасные, трепещущие и ослепительно-белоснежные, лебединые крылья… Все!!! Все! Успокоились. Взяли себя в руки. (Вот в таком-то состоянии и надо триллеры писать! Черт!) Вот так. Все.
Никаких муз! Никаких бездн! Никаких вечностей! Вернемся к прозе.
Надо хоть события сегодняшние описать. Что там у нас сегодня было?
Да ничего, собственно, и не было. Описывать-то особенно и нечего.
Стишок, вон, тюремный про рыбкин суп услышал. Забавный. Суп-тоска — Вода кипяченая. А в нем плавает треска — Рыбка заключенная. Позже Коля еще про завод какой-то подпольный по производству лосьона рассказывал. — Вся милиция про него знала. Да какая, на хуй, «милиция»? Как вообще может существовать подпольно целый завод? Это нонсенс! Там же куча рабочих. У всех семьи, друзья, родственники.
