По прозвищу «Малюта» - Александр Айзенберг
До мая оставалось всего ничего, а там выпуск первого набора и новый набор в наш учебный центр. Причём к нам снова прислали строителей, возводить три новые казармы, а значит, новый набор будет на шесть рот больше, четыре армейские и две гэбэшные.
7 марта 1940 года, Кремль
В кабинете Сталина кроме командарма 1-го ранга Шапошникова был и командарм 2-го ранга Мерецков. Последнего срочно вызвали в Москву, и теперь Сталин подробно расспрашивал его про ход войны, а также его интересовало, как на войне проявили себя курсанты нового учебного центра войск специального назначения.
– Скажите, товарищ Мерецков, а как себя проявили курсанты школы войск специального назначения, как вам они показались?
– Товарищ Сталин, скажу честно, вначале я отнёсся к ним достаточно скептически, но они быстро показали свою компетентность. Наши успехи при штурме укрепрайона во многом зависели именно от них, а кроме того, они навели порядок в наших тылах. Товарищ Сталин, считаю, такие подразделения крайне необходимы в армии.
– Спасибо, товарищ Мерецков, мы учтём ваше мнение.
Глава 14
5 мая 1940 года, Нахабино
Несмотря на мои опасения, курсантам дали доучиться до конца курса. Пускай по общему времени он был меньше двух лет, как раз получилось с учётом отрыва на Халхин-Гол и Финскую войну, примерно полтора года учёбы, но благодаря плотности и интенсивности обучения, да еще и участию в конфликтах, как полноценная практика в боевых условиях, то по нынешним временам бойцы считались отлично обученными. Выпуск курсантов обставили торжественно, с построением на плацу и присутствием высокого начальства. На выпуск приехали Шапошников и Берия. А вы что хотели, две роты курсантов от НКВД, вот Лаврентий Павлович и приехал на них посмотреть. А посмотреть было на что, курсанты в парадной форме, и не нынешней с широченными галифе, а в более поздней, удалось мне и новую форму для спецназа отстоять. И полевая, и парадная, как раз позднего СССР, да ещё с кое-какими элементами уже РФ, в частности с берцами. Так глянешь на них, такое ощущение, что ты не в сороковом году, а в конце восьмидесятых, начале девяностых. Да и выглядит эта новая форма гораздо красивей старой. А на кителях курсантов, вернее уже полноценных бойцов войск специального назначения, горят медали и ордена за Халхин-Гол и Финскую кампанию. Одно слово – орлы!
А рядом, возле трибуны стоит гранитная плита, на которой установлена латунная пластина с именами курсантов, погибших во время практики. Не хочу, чтобы про них забыли. Они посмертно, навечно вписаны в состав спецназа – фамилия курсанта с датой рождения и смерти и места гибели.
Оркестр играет марши, в стороне стоят и смотрят на это жёны и дети преподавателей школы, всё очень торжественно, да и курсанты должны навечно запомнить этот день. Щелкают фотоаппараты, стрекочет кинокамера, навечно запечатляя для потомков первый выпуск нашей школы, и сколько из этих молодых ребят доживёт до победы в 1945 году, я не знаю, но зато могу сказать твёрдо, что сделал всё, чтобы они смогли выжить в предстоящей войне.
Затем был праздничный обед, а на следующий день началось распределение свежеиспечённых бойцов. Армия – это большая деревня, уже все знали о той роли, что сыграли мои бойцы в успехе боёв на Халхин-Голе и в Карелии, а потому получить их хотели все.
Представляю, какие сейчас в армии бушуют битвы за моих бойцов, а что делать, это первый выпуск, на все армии их не хватит, а хотят все. Проигравшим в подковёрной борьбе придётся ждать второй выпуск, и только я знаю, что выпускать их будем недоучившимися, так как начнётся война, и заканчивать своё обучение новый выпуск будет уже на фронте. Но это ещё всё впереди, и у меня есть целый год для того, чтобы постараться научить их как можно большему. По-любому это не те краткосрочные курсы, которые были в 1941 году, когда после пары недель обучения молодых парней забрасывали в немецкий тыл, и они там гибли, так как чему можно научить всего за пару недель?
Через неделю после выпуска, когда уехали по назначению последние выпускники, в наш центр стали прибывать новые курсанты. Те, кто успел прибыть раньше, заселялись в казармы, а последние курсанты снова обживали палатки, так как три новые казармы обещали сдать только в начале осени. Составив планы обучения нового курса и проведя перед ним показательное выступление, – а вы что думали, мой первый взвод остался, своих ребят никому не отдам, я в них, можно сказать, душу вложил, да и мне нужны собственные преторианцы, – пошёл к Старинову.
– Илья, хочу на Украину съездить.
– Зачем? Игорь, у тебя что, дел мало?
– Да я за ребят беспокоюсь, всё же опыта у них мало, боюсь, они ошибки наделают, а там за ошибки придётся платить кровью.
– Игорь, скажи проще, тебе пострелять захотелось.
– Не сколько пострелять, сколько квалификацию не потерять и заодно ребят подстраховать, пока они опыта не набрались.
– А здесь что?
– План обучения я составил, всё равно сейчас у курсантов на пару месяцев в основном будет только физическая подготовка и теория, я в принципе не нужен.
– Ладно, Игорь, чёрт с тобой, но сначала всё равно лично проведёшь начальные тренировки новичков и только потом поедешь, и чтобы к сентябрю был здесь как штык.
– Илья, буду, только я свою группу с собой возьму.
– Ладно, бери и иди уже, вымогатель.
– Спасибо тебе.
10 июня 1940 года, Киев, штаб Киевского военного округа
– Здравия желаю, товарищ командующий, – представился я Жукову.
– Скуратов?
– Я, товарищ генерал армии[32].
– Какими судьбами, ты ведь вроде под Москвой диверсантов готовишь. Хорошо вы и на Халхин-Голе и в Карелии отметились.
– Учу, а сюда прибыл, чтобы квалификацию не потерять и своих выпускников подстраховать. У вас, как я слышал, проблемы на присоединенных территориях, бандитизм вовсю зашкаливает.
– Есть такое, Семён Константинович[33] говорил. Ладно, работай, надеюсь, поможешь порядок здесь навести. Да,
