Мой адрес - Советский Союз! Том третий - Геннадий Борисович Марченко
Но опять же, нельзя ни в коем случае недооценивать соперника. Да и судьи могут внести свою лепту, чему мы все только что стали свидетелями. Надеюсь, до этого всё же не дойдёт.
Полуфиналы через день, 17 июня, в субботу. День отдыха посвятил… отдыху. Сманил Казакова в Серебряный Бор — любимое место летнего отдыха москвичей. Добрались на троллейбусе: от гостиницы через Красную площадь дошли до улицы Горького, где по правой стороне была остановка троллейбуса. Пятница, народу не так много, как будет завтра (с 1967 года суббота в СССР также стала выходным днём) и в воскресенье, но всё же есть. Позагорали (главное — не перегреться), искупались, перекусили… Лукич пивка попил, мне пришлось ограничиться минералкой. Охлаждали бутылки в воде, закопав их до середины в песок, чтобы не унесло волной, пусть и слабенькой, но всё же…
Кстати, не мы одни оказались такими умными. Это я насчёт бутылок. А покинуть пляж пришлось досрочно, когда меня узнала девушка в одной из компаний, подошла за автографом, и понеслась… Вскоре я понял, что избавиться от всеобщего внимания не получится, и мы решили делать ноги. Правда, напоследок я всё же окунулся, чтобы смыть хотя бы песок, переодел плавки на обычные трусы в кабинке для переодевания, и направили свои стопы в сторону автобусной остановки.
Полуфинал… Волновался ли я? Не без этого, но это было здоровое, не паническое волнение. Думаю, Володька Чернышёв волновался куда больше, учитывая статистику наших с ним боёв. Да по нему и было это заметно, хоть он и старался изо всех сил держать «покерфейс».
Впрочем, первыми на ринг поднялись Бингялис и Гаджиев. Бой длился все три раунда, но для меня ожидаемо побели литовец. Теперь ему остаётся ждать своего соперника по финалу.
На этот раз красный угол за мной. Пока судья-информатор озвучивает мои регалии, Лукич вставляет мне в рот капу, потом, минуту спустя отправляя в центр ринга, по традиции хлопает по плечу, напутствуя. Потрёпанный четвертьфиналом Чернышёв начинает бой осторожно, не форсируя события. Из меня же энергия так и плещет, хочется сразу же обрушить на соперника град ударов, вбить его в канвас, будто гвоздь… Нет, у нас немного другой план на бой. Лукич не одобрит, даже если я отправлю Володьку в нокаут на первой же минуте поединка. То есть я буду молодец, но получится, плевать хотел на указания тренера. А для него это принципиальный момент. Иначе получится, зачем мне наставник, коль я сам себе тренер… Вот и приходится частично наступать на горло собственной песне, выдерживая заранее разработанный план.
— Давай, ещё прибавляй, — советует мне Казаков в перерыве. — Что-то Чернышёв совсем какой-то вялый. Если в этом раунде с ним закончишь — я против не буду.
Ага, «лицензия на убийство» всё же получена, хе-хе… И я с первых же секунд раунда с готовностью принялся воплощать в жизнь немного изменившийся план. Выкидывал джебы и тут же сокращал дистанцию, обрушивая на соперника град тяжёлых ударов. Володя пытался иногда огрызаться, а однажды я пропустил шальной удар в висок, достаточно увесистый, меня даже немного повело. Но в целом рисунок боя оставался прежним, и я уверенно вёл по очкам.
В одном из моментов прижатый к канатам Чернышёв неожиданно опустился на одно колено. Нокдаун! По команде рефери я отправился в нейтральный угол, откуда наблюдал, как соперник тяжело поднимается на ноги. Даже немного жалко стало Володьку. Но тут же себя одёрнул. В полуфинал должен был проходить Нестеров, и присутствие на этой стадии Чернышёва — форменный нонсенс. Эту судейскую ошибку приходится исправлять мне.
— Бокс!
Снова сходимся в центре ринга. В глазах соперника вижу какую-то обречённость и одновременно злость. Злость — понятно почему; кому охота так безвольно проигрывать, когда ты ничего с этим сделать не можешь, твоё тело тебя просто не слушается. Но, наверное, эта самая злость на какое-то время придаёт сопернику сил, и он неожиданно переходит в атаку. А я как назло в это момент расслабился, раздумывая, как лучше самому атаковать, в такой полупозиции он меня и застал.
Два удара, один за другим, пробили мою защиту, которой ввиду опущенных на уровень груди перчаток считай, что и не было. На мгновение я поплыл, и следующий удар мог оказаться роковым, но скорее на инстинктах, чем соображая, что делаю, я быстро попятился от рванувшего следом за мной Чернышёва. Сиды-то у него ещё есть, только второй раунд к своему экватору близится.
Сквозь звон в голове услышал, как кричат зрители, но это шло как бы фоном. Может, кто-то и подбадривает моего соперника, наверняка и у него есть поклонники. Хотя моих, думаю, куда больше. И они ждут от меня только победы!
Собрав всю силу воли в кулак — практически в буквальном смысле этого слова — я с одновременным уклоном делаю шаг вперёд и выбрасываю навстречу Чернышёву правый полукрюк… Соперник словно натыкается на невидимую стену. Руки его виснут вдоль тела, на лице появляется какое-то недоумённо-обиженное выражение. Извини, хоть парень ты и неплохой, но сопереживать тебе у меня сейчас нет возможности, слишком высоки ставки. И пока не ты не пришёл в себя, я должен решить вопрос с выходом в финал.
Все эти мысли, спрессовавшись, пронеслись в моей голове за доли секунды, а в это время мои перчатки поочерёдно летели в сторону соперника. Корпус, голова, голова, голова… Молочу не переставая, стиснув зубы с такой силой, что того и гляди прокушу капу. Хотя, по идее, при таком ритме ударов должен был раззявить рот, как выброшенная на берег рыба, судорожно втягивая в лёгкие воздух, но с моей выносливостью как-то получалось пока обходиться дыханием через нос.
Есть второй нокдаун! На этот раз Чернышёв, снова опустившийся на колено, поднимается куда дольше, встаёт на ноги на последних секундах отсчёта. Рефери заглядывает ему в глаза, тот бормочет что-то вроде: «Да в порядке я, в порядке». И в этот момент звучит гонг.
М-да, без третьего акта не обойтись. И я его начинаю так, что и сам Чернышёв, и его тренер, и все три тысячи зрителей понимают — у моего соперника шансов выстоять нет. Чернышёв не упал, он упирался спиной в угловую
