Атташе - Евгений Адгурович Капба
— И вам добрейшего вечера, герр…
— Мюллер.
Конечно же, Мюллер! А у лаймов — Браун, а в Арелате — Мартен, на Аппенинах — Росси, в Империи — Иванов, у ляхов — Ковальски… Видали мы таких Мюллеров.
— Так что, герр Мюллер, погода нам нынче благоволит, не находите? Тучки на небе, солнышко не припекает, а то ведь в этой консервной банке, да при здешней жаре…
— Генух! — рявкнул он, — Хватит! Вы знаете, о чем будет разговор. О «Голиафе» и герре Герлихе.
Ну да, я знал. А потому покрепче сжал рукоять револьвера и кивнул:
— Спрашивайте.
— Вы виделись? Что произошло?
— Теракт сипангских анархистов. Герр Герлих сумел предупредить меня о нем, через надежных матросов, которые были ему чем-то обязаны. Не знаю, по какой причине он это сделал — может быть, из личной симпатии или руководствуясь иными соображениями… Так или иначе, мне удалось убраться с лайнера за считанные минуты до взрыва.
— Вы бросили его?
— Он погиб раньше, при обстоятельствах весьма загадочных. Так или иначе — детали этой трагедии нынче скрыты под толщей вод. Я обязан герру Герлиху жизнью и надеюсь отыскать его близких, чтобы выразить свою признательность и соболезнования об утрате…
— Он был командором тайного капитула, у него не было близких — кроме братьев по Ордену, — эта манера говорить безжизненным голосом откровенно бесила.
Они с Арисом точно нашли бы общий язык, или, скорее, прикончили бы друг друга. Я видел блеск стали в его руках — Мюллер зачем-то вооружился кинжалом, прежде чем идти сюда. Черт знает, какая подготовка у этого типа… Но навыки стрельбы через карман я не растерял, и точно бы успел нашпиговать его пулями, решись тевтон напасть на меня. Напасть он не решился, а вот задать еще один вопрос — да:
— Герр Герлих не просил вас передать посылку, пакет…
— Ничего не просил. Мы столкнулись у трапа, когда он взошел на борт, а потом среди ночи ко мне в иллюминатор постучал матрос с предупреждениями. Вот и всё наше общение.
Протекторатский шпион всё это время косился на мой карман. Смотри-смотри, может, глупости делать поостережешься… Не поостерегся. Когда поезд начал сбавлять ход на повороте, он взялся за вентиль бронедвери и как-то неожиданно быстро открыл ее. Наверное, готовился заранее. Без паузы, не собираясь с духом, он сиганул наружу, навстречу ветру и жестколистным кустарникам вельда. Я даже скривился, когда представил себе, как сильно он расцарапает себе физиономию.
С такой гримасой на лице меня и застал Кузьма, ворвавшийся в тамбур почему-то с арисовским «федерле» в руках:
— Что здесь происходит? — заорал он дурным голосом, уставившись на открытую дверь.
— Тевтон с поезда спрыгнул, — пожал плечами я и протянул преторианцу половину конфеты, — Будешь?
* * *
Каждый час нашего путешествия полковник Васин тратил на боевое слаживание.
Сборная команда бронепоезда — сорок два сидельца (из них трое тяжелых), арестованные за антиправительственную деятельность или шпионаж в пользу иностранных держав или компаний, моим волюнтаристским решением при полном и всеобщем согласии была поголовно принята в иностранный легион Наталя, написав от руки заявления с просьбой зачислить на службу, поставить на довольствие и считать легионером тридцать дней со дня подписания бумаги должностным уполномоченным лицом. То есть — мной. Атташе я или не атташе? Советник или не советник, в конце-то концов?
Так что муштровал личный состав полковник на законных основаниях. Наводка и снаряжение орудий, занятие боевых позиций, даже пристрелка по редким в вельде бутылочным деревьям и казуаринам — мы занимались этим сутки напролет. Скоро, очень скоро должна была начаться прифронтовая полоса, и единственной нашей надеждой был прорыв к осаждающим Арелат войскам Конгрегации. Для этого нужно было пройти сквозь тылы федералистов и остаться в живых.
И первым препятствием на пути к решению этой задачи был Нажон — перевалочный пункт, накопительная база для припасов и маршевых рот, шедших от побережья к линии фронта. Железная дорога на Арлингтон проходила по самым его предместьям, поезда из Зурбагана разгружали тут в основном артиллерию и другие громоздкие штуковины. Это был поселок железнодорожников, очередной «ад на колесах», который разросся до впечатляющих размеров.
— Разведка! — хрипел со своего диванчика Феликс, — Нужна разведка. Нельзя соваться в город очертя голову. Остановите поезд. Пошлите хотя бы дрезину!
Мысль была здравая, к тому же — дрезина у нас имелась. Могучий Тесфайе вызвался быть ее мускульным движителем, а белокурый почитатель Васина — наблюдателем. Фамилия у него была под стать волосам — Желтков. Но храбрости юноша был исключительной — ухватил бинокль и винтовку, вскочил на подножку дрезины и, насвистывая что-то бодрое под мерные движения абиссинца, который раскачивал туда-сюда рукоять механизма, укатил в закат.
Бронепоезд стоял под всеми парами, ощетинившись стволами орудий, пулеметов и винтовок, и ожидал возвращения разведчиков. Все бывшие пленники федералистов переоделись в коричневые шаровары и белуги, доставшиеся от бывших хозяев бронепоезда, а на рукава повязали куски черной материи — по цвету как имперского, так и натальского знамен. Теперь они гораздо больше походили на регулярные войска, чем та толпа бедолаг в полосатых робах, которую мы вытащили из тюрьмы Покета. И все они смотрели на Васина с ожиданием и надеждой.
Дрезина вернулась через полтора часа. Тесфайе дышал тяжело, он был мокрым от пота и помалкивал. Желтков, напротив, тараторил так быстро, что понимал его, кажется, один только Васин. Я уже знал, что он — юнкер, вольноопределяющийся, что-то вроде стажера у полковника, и в целом — парень толковый. Но очень суетной.
Развернув на шикарном столе красного дерева карту местности, Васин делал прямо на ней какие-то пометки и кивал. А потом резко хлопнул ладонью прямо по тому месту, где был отмечен Ножан — так, что мы все вздрогнули.
— Мы будем атаковать! — сказал полковник, — Мы их окружим!
Окружить кого-то при помощи поезда? Это попахивало безумием.
— Взгляните на карту! Вот здесь — ветка к литейному заводу, где производят рельсы. У нас два локомотива, мы можем разделить состав. Для обходного маневра нам будет достаточно дюжины стрелков, одного орудия и трех пулеметов. То есть — два вагона — крайний и президентский — и
