Обреченный на смерть - Герман Иванович Романов
— Моя жизнь полна опасностей, за мной идут по пятам убийцы — я чудом оправился от ран.
Фрол опустил чуть ниже шарф, закрывавший лицо — чудовищно гипертрофированный шрам, благодаря мастерству и урокам лицедейства от пани Анны совершенно изменил его лицо.
— Прошу тестя отдать драгоценности моей дочери Наталье, как только она войдет в возраст — думаю, меня убьют и отберут эти украшения моей покойной супруги Шарлотты Кристины.
— Кронпринц?! Вы здесь?! Но вы недавно были в Польше!
Краузе непроизвольно сделал даже шаг вперед, вытаращенными глазами уставившись на Фрола. И неожиданно всхлипнул:
— Бог мой, что они с вами сделали?! До нас доходили слухи, что вы скрывались в Вене — император оказал вам приют. Но поддались на уговоры царя и решили вернуться…
— Меня обманули — дома ждали пытки и казнь!
— Вы сделали правильно, кронпринц. Я соберу своих людей, и мы немедленно отправимся в Бланкенбург — князь возьмет вас под свое покровительство — вы зять и отец его внучат!
— Поздно, — Фрол осторожно оглянулся — вроде никто из прохожих не пялился в сторону кареты, которая подъехала к дому, и барон вышел из нее. Вроде случайная встреча, которая должна быть короткой, благо падавший хлопьями снег мог помешать наблюдению.
— Меня настигли в Польше — и изуродовали мне лицо, как видите. Нас просто убьют в дороге — и я не хочу, чтобы вы пострадали. Передайте мой поклон тестю, и прощайте барон! Да, вот еще — передайте Людвигу Рудольфу, что я нашел виновных в смерти его дочери, и отомщу им!
Фрол произнес эти слова последними, как и приказывал ему царевич. Поднял шарф, кивнул поклонившемуся ему барону и быстро пошел по улице. Несколько раз оглянувшись, громко топая ботфортами, Фрол быстро прошел две улочки, миновал арку между двумя плотно сбитыми домами и оказался перед постоялым двором, над входом в который висела вывеска с тремя колбасами, более похожими на деревяшки. Здесь они остановились с Силантием, вот уже неделю удирая от навязчивого преследования, которое стало вестись за ними с момента появления в прусских землях — соваться в Саксонию было бы с его стороны форменным безумием.
Вот здесь, позавчера в случайном разговоре удалось узнать, что сюда из Берлина приехал барон, что являлся доверенным человеком Людвига Рудольфа, младшего брата и наследника правящего герцога Августа Вильгельма Брауншвейг-Вольфенбюттеля, столь удачно выдавшего своих дочерей замуж. Выгодные партии — старшая Елизавета Кристина за императора Священной Римской империи Карла, умершая при родах Шарлотта Кристина за кронпринца московского Алекса, а младшая Антуанетта Амалия стала супругой герцога Фердинанда Альбрехта Брауншвейг-Бевернского.
Другого момента могло и не выпасть — они потратили целые сутки на розыски и нашли барона Краузе, который более шести лет тому назад был устроителем брачной церемонии между Алексеем Петровичем и Шарлоттой Кристиной в. Торгау. И вот встреча состоялась, поручение выполнено с блеском — в нем признали царевича, слухи о котором облетели, как казалось, все европейские страны, как большие, так и маленькие.
В обеденном зале, возле пылающего жаром камина его ждал Силантий, коротко кивнул, и Фрол уселся за стол. Дородная служанка с оттопыренным задом поставила перед ним большую кружку с пивом, где пена стояла шапкой, и большое блюдо с поджаренными колбасками и кусками белого ноздреватого хлеба. Бывший драгун принялся уминать все это угощение, сняв и бросив на руки слуги плащ, но положив шпагу в ножнах на стул — с оружием он никогда не расставался. Оно ведь не только дворянский статус подчеркивает, но сможет выручить при нападении — с пистолетами за поясом в прусском Бранденбурге ходить не принято.
— За нами ведут слежку — вон те два белобрысых немчика.
Силантий говорил в сторону, но Фрол его прекрасно расслышал. Они отхлебнули пива, и лже-царевич ответил:
— Знаю, я их заметил вчера — оба из Мекленбурга, но мне кажется, они притворяются. Это шведы, слышал их говор.
— Умелые вояки, не хотел бы с ними сражаться.
— Я тоже…
Фрол искоса посмотрел на двух постояльцев, что чинно пили такое же пиво, усевшись за угловым столиком. Вот только расслабленными бюргерами они не были, как вроде бы полагалось за ужином. Движения неторопливые, но плавные — а так ведут себя исключительно ветераны, побывавшие в десятках схватках, привыкшие экономить в лишних движениях, когда ладонь не держит за эфес либо отточенную сталь клинка, или рукоять пистолета, когда нужно точно навести ствол на цель.
Не нравилось такое соседство!
— Нужно уезжать немедленно, а то будет поздно. Если к этим головорезам прибудет подкрепление, нас просто задавят.
— Я уже приказал оседлать лошадей, служанка протрясает ваши вещи, царевич, и уже, наверняка, рассматривает мундир с лентами и орденами. Так что через полчаса нас не будет, уйдем в ночь.
— Сейчас доем это чудо, — Силантий подцепил вилкой сочащуюся жиром колбаску и захрустел. Потом допил пиво, вытер ладонью усы и поднялся из-за стола. Поднялся по лестнице наверх — на втором этаже были комнаты для двух десятков постояльцев.
Фрол спокойно доел колбаски и допивал пиво, когда по лестнице спустился слуга с седельными чемоданами, за ним шел Силантий, запахнувший полы плаща — немудреный прием, но любой знающий человек так скрывает заткнутые за пояс пистолеты. А шведы оказались именно такими, оба заметно напряглись, хотя старались выглядеть безмятежными.
Через минуту Андреев поднялся, бросать монету не стал — заказ заранее был оплачен капралом. И накинув на плечи принесенный плащ, завязав витые тесемки, быстро вышел во двор, где слуга держал под уздцы двух отдохнувших коней. Силантий уже был в седле, наклонился:
— Мальчишка от ворот прибежал за своим талером. Только что шестеро всадников заявились — говорят на ломанном немецком, ругаются на русском, не по-польски. Тут такое отличают сразу, благо мы в поход на Померанию ходили и им запомнились. Спрашивали — не въезжал ли офицер с чудовищным шрамом на лице, очень воодушевились, когда парень отправил их в соседний «Свиной окорок». Там их направят сюда, и сам понимаешь…
— Отлично, успеем оторваться — есть время. Вперед!
Фрол вскочил в седло и тронул коня. И быстро стал тереть платком лицо, снимая немудреный грим, что изображал пресловутый шрам, который на самом деле был небольшим рубцом. Когда прежде белая ткань стала темной, он выбросил ее…
Глава 9
«Да, губа у них не дура — прижаты к стене, ограблены, но требуют невозможного. Таких надо обламывать всерьез и надолго», — Алексей Петрович посмотрел на Иону, глаза которого хитро блестели.
